Лежа тут, уставившись в потолок, я вздохнул. Если бы ночь прошла по-другому, я бы слегка накачался текилой, ублажая себя последним воспоминанием о Габриэле в этой постели, прежде чем утром сесть в самолет обратно в Бостон. Сейчас…

Сейчас у меня не встанет, не у такого избитого до полусмерти, каким я себя чувствую прямо сейчас. Тем не менее, я чувствую, как мой член подергивается в моих боксерах, вспоминая, что мы с Габриэлой, нет, с Изабеллой делали в этой комнате. То, как она впервые кончила на моем языке, прижавшись к двери, ее колени подогнулись так, что в конце концов я поймал ее и повалил на пол. Ее крики, когда я вошел в нее в первый раз, то, как она умоляла о моем члене той ночью и каждую последующую ночь. В первый раз, когда она отсосала мне, неуклюже, но так страстно, что это был лучший гребаный минет в моей жизни, даже если она и впивалась зубами в головку моего члена несколько раз. Ее лицо с моей спермой на ее губах, она стоящая на четвереньках, ожидающая, когда я возьму ее за задницу…

Я шиплю от боли сквозь зубы, когда мой член все равно встает, набухая от желания при воспоминании об этом, в частности. Я чертовски зол на нее, но мой член явно не получил уведомления, потому что он уже на пути к ноющей твердости, с которой прямо сейчас справится только хороший жесткий удар.

В порядке эксперимента я опускаю руку вниз, проводя вверх и вниз по жесткой длине, когда воспоминания о мягких красных губах Изабеллы, ее ниспадающих темных волосах и ее идеальном теле всплывают в моем сознании, но мне слишком больно, черт возьми. Я стону от этого движения и позволяю своей руке опуститься обратно на кровать, желая, чтобы мой член снова подчинился.

Похотливые мысли отгоняю в сторону, я измотан и вырубаюсь быстрее, чем думал, даже наполовину и возбужденный. Я сплю так крепко, что, когда шум за дверью моей комнаты вырывает меня из сна, я сначала даже не понимаю, где нахожусь. Это быстро возвращается ко мне. Звуки негромкие, но я мгновенно настороже, медленно соскальзываю с кровати и нащупываю нож и пистолет, когда слышу шорох за окном и шорох того, что могло быть шагами у двери. Кто бы там ни был, он не будет первым, кто покушается на мою жизнь, и я чертовски уверен, что не собираюсь облегчать им задачу.

Я также совершенно уверен, что знаю, что кто бы ни был за пределами моей комнаты, их послал Диего. Он захочет прикончить меня, лишить меня возможности прийти за Изабеллой, но меня не так-то просто убить. И я не собираюсь отдавать ее в его руки без боя, как и тем парням, которых я остановил, когда они приставали к ней в Сангре-де-Анхель, за исключением того, что Диего, мужчина, сильный, и его не так-то легко разубедить.

Я присаживаюсь на корточки у кровати, ожидая, когда они сделают свой ход. Я слышу звук чего-то скользящего под окном, как оно открывается, и медленный щелчок открывающегося замка. Они не самые скрытные убийцы, которых когда-либо нанимали, что заставляет меня пересчитать, сколько, по моему мнению, их может быть. Если они даже и не самые опытные, то у них будет численное преимущество.

Щелчок, и дверь распахивается. У меня меньше секунды, чтобы сосчитать, сколько их входит, три, нет четыре, фигуры в черном, и когда я поднимаю пистолет, чтобы выстрелить, окно распахивается, и в него проскальзывают еще трое. Я окружен, семь к одному, но у меня были шансы и похуже.

Мой первый выстрел сбивает одного из них с ног. При других обстоятельствах я, возможно, попытался бы просто обезоружить, а не убивать, но не сегодня. Я знаю, что эти люди здесь, чтобы убить меня, и я никогда не возражал против "крови за кровь".

Не говоря уже о том, что я, блядь, не в настроении для этого.

— Чертовски глупо, если вы думаете, что я позволю вам ворваться сюда и убить меня! — Рычу я, вскакиваю с корточек и стреляю снова, нанося удар по одному из них левой рукой, держащей нож. Брызги крови попадают мне на щеку, и еще одно тело падает, но их осталось пятеро. Раскаленная добела боль пронзает мои ребра, но у меня нет времени гадать, насколько глубок порез. Любое колебание, и я мертв.

Они не ожидали, что я буду так яростно сопротивляться, но есть момент, когда я не уверен, что у меня получится. Две мои пули пролетают мимо, еще одна задевает одного, когда они приближаются, и это сокращает время прицеливания и вынуждает меня уворачиваться слишком быстро, чтобы попасть точно в любого из них. Я продолжаю стрелять, резать и рычать, пока убийцы наносят свои удары. Один из них валит меня на ковер, и я бью ногой вверх, одновременно заезжая локтем ему в нос. Кровь заливает мне лицо, а другой пытается прижать меня к земле, выбивая мой пистолет из рук и скрывая его из виду в темной комнате.

Отлично. Я так же хорошо сражаюсь ножом.

Я всегда предпочитал бокс любому другому боевому искусству, но я знаю, как выкрутиться из наземного маневра. Драки, моя сильная сторона, больше, чем что-либо другое, и как только они решат обменять оружие на удары, все закончится. Они решили взять с собой в перестрелку ножи и кулаки, предполагая, как я полагаю, подкрасться ко мне и зарезать до смерти, пока я сплю. Вместо этого я прорезал их, превратив в кашицу. Но не без последствий.

Рана на моих ребрах сильно кровоточит, я чувствую это. У меня идет кровь и из других ран, мой нос распух, к общему количеству добавились синяки. Я нащупываю спортивные штаны и рубашку, стоя там, окровавленный и ошеломленный, в своих боксерах, окруженный телами, а затем включаю фонарик на телефоне, ища свой пистолет и ключи. Закрепив и то, и другое, я засовываю телефон в карман и выскальзываю из гостиничного номера с оружием наготове. Однако, насколько я могу судить, там больше никого нет. Я медленно крадусь по коридору, одной рукой прижимая к ране на боку другую скомканную рубашку, а другой придерживая пистолет. На меня больше никто не набросится, пока я не доберусь до своего байка и не свалю отсюда нахуй.

Ночь сейчас тихая, и я добираюсь до своего мотоцикла. Я быстро завязываю рубашку так туго, как только могу, вокруг живота, пытаясь остановить кровотечение, засовываю пистолет за пояс брюк и сажусь на мотоцикл. Ездить верхом в таком состоянии чертовски опасно, но у меня нет другого способа добраться до базы Сантьяго, прежде чем я либо потеряю сознание, либо истеку кровью, либо и то, и другое вместе. Надеюсь, они не сломали ничего серьезного, но мне нужно добраться до Рикардо, прежде чем я узнаю.

Я завожу мотоцикл, прикидывая, что если я собираюсь разбиться, то сделаю это на максимальной скорости. В любом случае, это лучше, потому что слишком долго добираться туда. Ночное небо надо мной усыпано звездами, когда я мчусь по шоссе, напоминая мне о моем свидании в пустыне с Изабеллой. Это воспоминание заставляет мою грудь болеть больше, чем что-либо другое до сих пор.

Мне не следовало дарить ей это дурацкое гребаное ожерелье.

Охранники у ворот комплекса Сантьяго находятся в полной боевой готовности, когда я подъезжаю, но один из них узнает меня, слава гребаному богу, потому что я слишком измотан и ранен, чтобы спорить.

— Это ирландец из Штатов, — говорит охранник, махая тому, кто стоит у ворот. — Открывайте.

Я въезжаю внутрь, чуть останавливая мотоцикл, когда замедляюсь, видя встревоженное выражение лица мужчины при виде моего состояния.

— Наемники, — выдавливаю я, чувствуя, как во рту пересыхает язык. — Отправлены в мой отель Диего Гонсалесом. Скажи Рикардо, что я здесь, Диего так просто не отдаст Изабеллу. Нам нужно составить план.

Последние слова едва слетают с моих губ, прежде чем мир переворачивается с ног на голову, и каким-то образом я смотрю на звезды, земля под моей спиной твердая. Лицо появляется в поле зрения и снова исчезает… и затем все становится черным.

6

ИЗАБЕЛЛА

Стук в мою дверь в шесть утра разбудил бы мертвого. Это, конечно, будит меня, что ужасно, учитывая, что я чувствую себя так, словно проспала всего пять минут. Мое тело болит во всех местах, где меня схватили или толкнули прошлой ночью, особенно в локте и левой руке.