– М? Так мы с тобой соседи, – забирая у меня чемодан. – К кому приехала? Да угадаю? Блудная дочка Мариши вернулась?

Он рассмеялся. Его смех был неприятным. Да и сам мужчина мне не понравился. Видимо друг Бориса.

– Так я угадал?

– Да, решила маму навестить.

– Разошлась со своим мужиком? – продолжал насмехаться мужчина.

– А тебе какое дело с кем я сошлась, а с кем я разошлась? – осадила я, садясь на заднее сидение машины. Еще подумала, что права нарушаю. Надо было приобрести детское кресло для малышки.

– Природное любопытство, – сказал он, садясь за руль. – Напомни, как тебя зовут?

– Света.

– Алик. Мы с тобой заборами дружим.

– Не со мной, а с Борисом, – поправила я. Алик рассмеялся.

– Ты вернулась на долго или на пару дней? Просто думаю, когда в гости к вам завалиться: сегодня или можно пару дней подождать?

– Как пойдет, – ответила я.

– Если тебя за порог выгонят, то стучись.

– Спасибо, но обойдусь.

– Почему?

– Не привыкла помощи просить, – сказала я.

– Гордая и независимая. Голодная и бедная.

– Хамить не надо.

– Где хамство? Так, немного колючки разбрасываю. Бриться не люблю. Всегда колючий. И характер такой же колючий, – ответил Алик. Он остановил машину перед домом Бориса. – Приехали.

– Спасибо.

– За что? Надо людям помогать, чтобы на душе было приятно и понятно, – ответил Алик.

Он помог мне выйти из машины. Достал чемодан. Я думала, что он сразу сядет в машину и поедет к себе, но Алик подошел к калитке. Просунул руку через верх калитки и открыл щеколду. Зазвенели цепями две большие собаки. Одна ходила по тросу вдоль забора. Вторая сидела на длинной цепи и почти в плотную подходила к калитке. При виде нас псы загавкали. Алик погладил ту псину, которая подходила к калитке.

– Проходи. Они тебя не тронут.

– Что-то я в этом не уверена.

– Лишка злая снаружи, но добрая внутри, – возразил Алик. Я хотела пройти мимо, но псина кинулась ко мне. Я тут же отвернулась, становясь спиной к собаке и защищая Анюту. – Лишка! Фу!

Алик так рявкнул на собаку, что я вздрогнула. Но это меня словно разбудило. Я пробежала мимо собаки.

– Вот чего ты делаешь, Лишка? Зачем человека пугаешь? Хулиганка, – добродушно сказал Алик, продолжая гладить собаку. Взяв чемодан, он пошел следом за мной. – Маришка, выходи. У меня тут для тебя сюрприз?

– Чего ты разорался? – выходя из дома, спросила мама. И тут она увидела меня. Мама почти не изменилась. Все в той же голубой косынке, в юбке и безрукавке. На ногах резиновые галоши, надетые на шерстяные носки. Морщины у нее на лице стали более выраженными, но новых не добавилось. Невысокая, маленькая, и такая родная, что у меня невольно потекли слезы на глазах. Аня плакала уже давно. Ее пора было покормить. Я же смотрела на маму и хотела, чтобы меня так же накормили, погладили по голове и сказали, что все будет хорошо. Больше всего я боялась, что она сейчас собак спустит, а не обнимет.

Мама заплакала. Подошла ко мне. Посмотрела на малышку, которая недовольно наморщилась.

– Мам, извини…

– Оставь. Пойдем домой. Вам надо отдохнуть, – сказала она.

– Мариш, Борька дома?

– Картошку повез продавать, – сказала мама.

– Я чемодан оставлю в коридоре.

– Тебя чаем напоить?

– Мне надо еще дела решить. Вечером зайду к вам, – ответил Алик.

– Я Боре передам, – сказала она. И тут же поторопила меня. – Пойдем домой. Я там компоты закрываю. Яблоки с черной рябиной. В этом году яблок столько, что девать некуда.

– Мне надо Аню покормить.

– Покормим. Сколько ей?

– Еще недели нет, – ответила я. Мама прикусила губу.

– Ничего. Чего-нибудь придумаем, – сказала она, словно отвечая на свои мысли.

Я оказалась дома. Пусть этот дом был чужим, но в нем была мама. Мне надо было все рассказать маме, но у меня не было сил. Только рядом с ней я поняла, как устала. Мама положила меня в небольшой комнате на диванчике и ушла закрывать компоты. Аня вновь уснула. Я закрыла глаза и задремала. При этом сквозь сон я слышала, как кричали петухи. Как корова мычала. Слышала, как скреблись мыши на чердаке, как собаки устроили перекличку. Спокойно. Пусть и пахло деревенским домом. Пусть и запах был сырым. Меня всегда это раздражало. Сейчас же я тихо плакала, наслаждаясь спокойствием и одновременно я боялась, что из этого мирка меня выкинут.

Сквозь сон я услышала, как приехал Борис. У него были тяжелые шаги. Я слышала, как скрипели доски под его шагами, несмотря на то что на них лежал линолеум. Он остановился в дверях комнаты. Что-то прохмыкал под нос.

– Она спит, – тихо сказала мама. И голос у нее был тихим и просящем. Как будто она чувствовала себя виноватой за то, что меня впустила в дом. Я приоткрыла глаза. Встретилась с недовольным взглядом, который меня пытался размазать. Хмурые густые брови, глубокие морщины на лбу, крупные нос-картошкой, мясистые губы – мне казалось, что все стало намного больше с момента нашей последней встречи. Он потолстел. Крупный живот выпирал. Щеки почти полностью переходили в шею. Мы смотрели друг на друга и никто не отводил глаз, пока я не сдалась первой.

– Как видишь, не спит, – довольно сказал Борис. – Вставай, девка. Разговаривать будем.

Он ушел. Зато ко мне подошла мама. Взяла на руки спящую Аню.

– Ты с ним не ругайся. Он может быть резким, но Борис – добрый человек.

Добрый человек? Я хотела ей раскрыть глаза, но прикусила язык. Не в том я была положение, чтобы опять всех злить.

Борис сидел в большой комнате за столом. Работал телевизор. Почему-то над окном на занавески висела новогодняя гирлянда из маленьких звездочек, которые сейчас были выключены. В руках Бориса была большая литровая кружка с крепким чаем. Он хмуро посмотрел на меня.

– Значит вернулась, поджав хвост? – сказал он.

– Это временно.

– Временно. Это мне и не нравится. Отце ребенка. Где он?

– Он отказался от дочки. Ему сын нужен.

– Сын. Парень лучше. Помощник. А девка? Чего от нее ждать? Хотя может матери помогать будет. И дома убираться будет, и еду готовить. Хотя еще девки есть такие, что порой парня за пояс заткнут, – задумчиво сказал Борис. Похоже мои слова заставили работать его шестеренки в голове. – Не, я понял бы, если твой мужик тебя обвинил в измене. Сказал бы, что ребенок не его. А причем тут девка или парень? Он в школе хорошо учился или дурак, как и ты?

– Средне, – ответила я, потому что Борис явно ожидал ответа от меня.

– Мужик за пол ребенка отвечает, а не баба, – ответил Борис. – Это его выгонять надо.

Он посмотрел куда-то за мою спину. Я обернулась. Мама зашла в комнату с малышкой. Села на невысокую лавочку. Я почти ее не слышала. Какая же она была забитая! И эта еще лавочка…

– У тебя же были машины, квартиры. Куда они делись? – спросил Борис.

– Я все потеряла. Еще и должна осталась. Да, надо было признать себя банкротом. Но не успела. Все пыталась до последнего выбраться. Взяла кредит. Попыталась удержаться на плаву, но свалилась в яму.

– И сколько у тебя долгов? – спросил Борис. Я назвала сумму. Мама тихо вздохнула. Борис сделал глоток. Посмотрел в сторону телевизора. Я стояла перед ним, как будто была провинившейся школьницей. Можно было бы приуменьшить проблему, но я не стала. Зачем? Тем более Борис не любил, когда ему врут. – Ладно. Всегда знал, что ты дура. Но чего от девки ждать?

Вот он всегда так говорил! Я для него была ничем, лишь потому что я родилась девочкой. Была бы парнем, то он бы со мной вел себя иначе.

– Чего тут ты хочешь добиться? Опять нас с матерью ссорить?

– Мне надо где-то пожить. Месяц, может три.

– Так месяц или три? – насмешливо спросил Борис.

– Как получится. Мне надо у приставов разблокировать выплаты. Тогда я смогу снять квартиру и уехать.

– Живи, но по моим правилам. Первое, ты помогаешь по хозяйству матери. Второе, если я еще раз услышу, что ты настраиваешь ее против меня, то я тебя вышвырну на улицу. Ты меня поняла?