– Спокойной ночи, Олег.
– Спокойной ночи, Арина. Знаешь, Арина, я сегодня благодаря тебе оглянулся на свою жизнь. Мы ведь с тобой живем и творим каждый день. Атмосфера вокруг будет зависеть всегда от тебя и меня. И это несомненное счастье! Два силуэта при свете фонарей сблизились. Огоньки света в окнах одной из квартир на седьмом этаже еще долгое время освещали ночь.
Поутру неожиданно раздавшийся телефонный звонок вызвал чувство беспокойства. У нее довольно узкий круг социальных контактов, а вся работа и дружеское общение на 99 в чатах. Теперь она вздрогнула, когда увидела незнакомый номер, который не описан Яндексом как полезный или спам. Поднеся телефон к уху, Арина даже не поняла, в чем ее иррациональный страх. Подумала: "Случилось что-то ужасное, раз звонят, а не пишут". Она услышала уже знакомый женский голос, который пытался донести, что папу увезли в больницу с симптомами гипертонии. Арина стояла в оцепенении. Она сбивчиво спрашивала, в какой он больнице города, кто доктор Олега Ивановича. Ей информация была крайне важна.
Они вместе. Вместе повсюду. Были на премьере "Войны и мира" Прокофьева в театре Станиславского и Немировича-Данченко. Патриотический посыл оперы достиг цели.
– Драматическая инсценировка не может передать всего богатства тем, идей, образов книги, тем более такой гениальной и многоплановой, как эпопея Толстого "Война и мир". Ты поняла, Арина, что в центре событий первой половины оперы – история любви Наташи и князя Андрея! Это существеннейшая сторона романа воплощена в музыке с потрясающей глубиной, Арина, – восторженно говорил ее Олег. При этом она почувствовала, как сжата ее рука. Олег смотрел на Арину, цитируя слова князя Андрея Балконского: «Я бы не поверил тому, то бы мне сказал, что я могу так любить…».
На второе отделение решили не оставаться. Уйти просто не смогли. Решили положить на свои места по розе в знак уважения к великому композитору Сергею Прокофьеву. Несмотря на серое небо декабря, было так уютно рядом друг другом красивой немолодой паре. Они неспешно шли к машине, ощущая себя с декабрем в особой гармонии. Этот вечер не сотрется из памяти.
– А давай украсим цветочную мастерскую хвойными композициями? Они простоят в таком виде до весны.
– Впереди новогодние праздники. Наш первый совместный Новый год. Счастливо, – ответила она.
Глава II
-– Парижская акварель –
Просто невозможно, – сказала сестра. Приезжать к тебе я не буду. И это не потому, что у тебя жизнь возвращается на круги своя. Мне хватило прошлых твоих отношений. Я не верю в то, что человек в таком возрасте способен стать лучше. Знаешь, что к старости мужчины становятся только хуже. Кажется у сестры траур по моей жизни. Она уверена, что снова у меня ничего не получится.
Аглая смотрела в окно. Дрожала, словно в мороз. Вспомнила про липовый чай и малинку. Расстройство пройдет, не горюй, Аг, – подумала она и закрыла распахнутое настежь окно. Она сидела на краешке кресла с чашкой чая в руках и раздумывала, что любить не так уж безнадежно. Выйти замуж, да еще в шестьдесят лет, да еще за человека, с которым уже была в браке. Сделав глоток, усмехнулась, подошла к окну и вслух проговорила: "А сейчас будет уже не до любви, новые заботы заглушат все старое. И все-таки, знаете ли, это перемена в жизни. Не повторить ли ее мне?" Тут советовать нельзя, – услышала она свой внутренний голос. Подумалось: иногда я буду вспоминать свое одиночество.
Телефон звонил настойчиво. Это была сестра. Pardon. Не подниму трубку. Кажется, я для себя все уже решила, и у меня появилась возможность скоротать вечер, пока еще одной. Аглая – так зовут одну из сестер моего рассказа, посмотрела на себя со стороны и подумала: всё это, так или иначе, надо обдумать. Опустившись на кожаное кресло, обвела взглядом картину: "А жизнь кипит". Это Nicolas Jolly, парижская акварель. В ее шестьдесят лет жизнь закипела. Ноутбук призывно был открыт. Взгляд приковало стихотворение Эдварда Коркотяна. И перед глазами не молодой женщины замелькали строчки:
Парижских улиц. Серые картины.
В обрывках серого тумана. Мельтешат.
Брюнетки в серых пелеринах.
Под серыми зонтами, вдаль спешат.
Как много серых отражений.
От серых луж, где капельки дождя.
Взрывают, всплесками сомнений.
Реальность призрачных видений.
И неизбежность бытия…
Теперь, пока она живет здесь, все ходит пешком и очень много думает. И чувствует, как с каждым днем растет ее уверенность в завтрашнем дне. Она теперь знает, как это простить. Как это переступить через все. Да, переступить и закрыть ушедшее вчера на ключ. Вернувшись к началу стихотворения, Аглая неистово прочитала:
Пространство, время. Все сменилось.
Вчера мы плыли под луной.
Сегодня ночью, ты мне снилась
А завтра. Ветер над Землей.
Поднял Обрывки мокрых судеб.
Швырнул их. Мокнуть под дождем.
Каким же это завтра будет?
Где встретит завтра нас вдвоем.
Последние две строчки женщина читала несколько раз. Было чувство необъяснимой радости. Будущее ей было понятно: вот она, вот он. Они стали лучше, потому, что собственные страсти, желания с годами смягчаются. Существовать в любой действительности не всегда легко, но, если они сохранят способность поддерживать друг друга, несомненно, все получится.
Аг, как часто называла ее старшая сестра, вспомнила о своих чувствах. Ее чувства были схожи с нежным, самым изящным цветком. Любовь! И сегодня, как говорят: "Если вы еще способны разочаровываться, значит, вы все еще молоды". Несчастны те люди, которые не любят или никогда не любили. А ведь душа хочет летать, и это есть любовь. Сила это? Да, конечно.
Глава III
-– Встреча –
Несомненно, – думал он. Я завидую тем людям, у которых есть то, чего у меня нет, и никогда не будет. Э, нет, нет. Может, и у меня есть другие достоинства, но тому, чего нет у меня, я безумно завидую. И точка. Понял, вдруг, Трофим что стакан наполовину пуст, ему показалось мало. Он посмотрел на официанта. Тот в упор его не видел. Тогда Трофим щелкнул пальцами, позвал официанта. Промелькнуло в голове, что однажды во Франции его и парочку говорливых коллег просто отказались обслужить. Попросили к выходу только лишь за то, что щелкали пальцами, причем все вместе, чтобы позвать официанта. Глазам стало весело. Официант на такой призыв тут же оказался с услужливой улыбкой рядом. Да, российские официанты понимают, так быстрее. Уже закончили? Вы готовы сделать новый заказ?
– Нет! Тут же официант подал чек на подносе, перевернув чек "лицом" вниз. Не все потеряно, – подумал Трофим об обслуживании. Просидев еще пару минут, вспоминал о своей дешевой однокомнатной квартире, доставшейся от родителей в плохом районе.
– Здравствуй, Трофим. Он медленно приподнялся, увидев ее. Сразу промелькнули фразы, взгляды, время проведенное вместе в офисе, беседы о политике, адвокатуре, здесь и там, куда Трофима забросила судьба. Он знал, что последуют вздорные замечания, что так нельзя много пить. В прошлый раз это состояние стоило ему карьеры. Опередить – значит сказать главное: "Я рад, тысячу раз рад!", – обняв свою бывшую коллегу, сказал он.
– Ты думаешь, что я набрался просто так? Нет, это необходимость. Стресс, он и в Африке стресс. Быть может, она что-нибудь знала. Трофим понимал, что выглядел сконфуженно. Ты знаешь, где я живу – вдруг улыбнулся он? Сам мог бы сообразить, – промелькнуло в голове Трофима. Мира знала родителей.
– Конечно. Сделав знак официанту, он заказал пирожное и крутой кофе. В прошлом они не просиживали такое количество времени в кофейнях. У каждого из них было так много личных дел.
В такси вспомнили об Антоне. Мира как-то неодобрительно стала говорить о его друге. Он тоже ожидал повышения, ему тоже прочили большую карьеру. Они были ровесниками, но Антон выглядел значительно старше его из-за усов и бородки. Трофим подумал, что они больше всех с Антоном верили в закон и право, но промолчал. Посмотрев на часы, промелькнула мысль, что неожиданная встреча вовсе не обязательно приведет к последствиям. Все оказалось наоборот. Они катили по главной улице города, весело смеялись, вспоминали общие смешные истории, и в какой-то момент их губы встретились. Второй раз за последние два года он привлек к себе ее внимание.
