Во времена Бенджамина Тудельского Барселона все еще оставалась "маленьким и красивым городом", хотя он утверждает, что в 1160 году ее посещали купцы из Италии и со всего Средиземноморья.3 Однако это была низшая точка в судьбе города, поскольку если и был какой-то испанский город на берегу Средиземного моря, который в XI веке казался на грани расцвета, то это была христианская Барселона.4 При ее энергичных и воинственных графах, которым нравилось угрожать и совершать набеги на мусульманские королевства, разбросанные по югу Испании, поступала огромная дань, которая накачивала экономику золотом и побуждала процветающих бизнесменов вроде Рикарта Гильема вкладывать деньги в виноградники, сады и другую недвижимость на западной окраине Барселоны (недалеко от современной улицы Рамбла). Рикарт, сын кастеляна, был восходящей звездой Барселоны: в 1090 году он сражался с беспокойным наемником Эль Сидом и ездил в мусульманскую Сарагосу, чтобы обменять серебро на золото. Но первый расцвет Барселоны был недолгим, за ним последовала долгая зима; выплаты дани прекратились в конце XI века после того, как Альморавиды утвердились на юге Испании.5 Затем, с возвышением Генуи и Пизы, Барселона отошла на второй план, поскольку находилась в стороне от маршрутов, по которым итальянские корабли направлялись в такие желанные гавани, как Сеута и Буги: они предпочитали спускаться мимо Майорки и Ибицы и примыкать к иберийскому побережью в Дении, на его отроге немного южнее Валенсии. Барселона не имела прекрасного порта, ведь то, что сегодня кажется превосходной гаванью, - это современная гавань. Каталонцам все еще приходилось полагаться на генуэзский флот, когда его армия напала на Тортосу в 1148 году. Однако каталонцы начали строить собственные небольшие флоты, создав верфь у ворот Регомир в Барселоне, южного портала города, где дорога, идущая вниз от собора, упиралась в пляж (сейчас это место находится в черте города, в южной части "Готического квартала").6 Барселона была также столичным городом, в северо-восточном квартале которого возвышался дворец графа-короля. Хотя в Барселоне была создана хорошо регулируемая система управления, она никогда не была свободной республикой, и отцам города не хватало свободы маневра, которой обладали пизанцы и генуэзцы.7 Но в этом и заключалась одна из причин успеха Барселоны. В XIII веке интересы патрициев и графа-короля все больше сближались. Все они начали понимать выгоду от заморской торговли и морских кампаний по всему Средиземноморью.

II

Во время долгого отсутствия Якова I в городе Монпелье, где жила его мать, крупные каталонские лорды перессорились между собой. Однако королевские права не были фатально подорваны, поскольку среди сторонников Якова были такие гранды, как граф Руссильонский, который считал, что защита королевской власти укрепит его собственное положение. К 1220-м годам молодой король стремился утвердиться в роли героя-крестоносца. Он возродил давние планы по завоеванию мусульманской Майорки, которую в 1114 году ненадолго захватил его предок Рамон Беренгер III благодаря пизанскому флоту. Однако в этот раз он предложил атаковать Майорку с помощью флота, состоящего из кораблей его собственных подданных. Генуэзцы и пизанцы прочно обосновались на Майорке, где у них были торговые станции, поэтому они не испытывали симпатии к амбициям Якова.8 Король начал с того, что посоветовался со своими подданными на большом банкете в Таррагоне, предложенном ему видным судовладельцем Пере Мартеллом, который оценил это предприятие как справедливое и выгодное:

Поэтому мы считаем правильным, чтобы вы завоевали этот остров по двум причинам: первая - чтобы вы и мы тем самым увеличили свое могущество; вторая - чтобы те, кто услышит о завоевании, сочли чудом, что вы можете захватить землю и царство в море, где Богу было угодно поместить его.9

С этого момента стало ясно, что интересы короля и купцов совпадают.

Помимо каталонских кораблей, Джеймс мог воспользоваться ресурсами Марселя, поскольку графы Прованса были членами кадетской ветви дома Барселоны. В мае 1229 года он собрал 150 крупных кораблей и множество мелких. Джеймс утверждал, что "все море казалось белым от парусов, так велик был флот".10 После трудного перехода через Прованс, он отправился в путь.10 После трудного перехода каталонцы и их союзники высадились на берег и к концу года захватили столицу, Мадину Майурку (известную каталонцам как Сьютат-де-Майорка, современная Пальма). Каталонские города, а также Марсель и Монпелье были вознаграждены за свою помощь пожалованием городских владений и земель за пределами городских стен. Зная о чувствительности генуэзцев и пизанцев, король даровал торговые привилегии итальянским купцам на Майорке, хотя они и выступали против его великого предприятия. Эти акты заложили основу для коммерческого расширения Сьютат-де-Майорки. Однако, чтобы усмирить остальную часть острова, потребовалось еще много месяцев. В 1231 году Джеймс напугал Минорку, заставив ее сдаться: он собрал свои войска на востоке Майорки, в пределах видимости от Минорки, и в сумерках каждому солдату дал по два факела, чтобы мусульмане Минорки, увидев вдали сигнальные огни, убедились, что массивная армия готова обрушиться на них, и послали сигнал о покорности. Они платили ежегодную дань в обмен на гарантию права управлять собой и исповедовать ислам.11 Ибица была захвачена в 1235 году частной экспедицией, санкционированной королем, но организованной архиепископом Таррагоны.

Как следует из завоевания Ибицы, Джеймс не проявлял прямого интереса к делам этих островов. Он с радостью передал управление Майоркой в руки иберийского принца, Педру Португальского, в обмен на стратегически ценные территории в Пиренеях, на которые Педру имел право претендовать. Джеймс по-прежнему больше смотрел на сушу, чем на море. Однако результатом его майоркинской кампании стало то, что Балеарские острова внезапно стали передовой позицией для христианского флота, и Яков отпраздновал свою победу, записав свои деяния в автобиографии - первом подобном произведении, дошедшем до нас от руки средневекового короля. Она была написана на каталанском языке, который купцы и завоеватели теперь переносили через море и вниз по побережью Испании на Майорку, а затем, когда Яков завоевал Валенсию в 1238 году, в еще одно новое христианское владение. В конце жизни, имея двух оставшихся в живых сыновей, он счел правильным наградить старшего, Петра, Арагоном, Каталонией и Валенсией, но создал расширенное королевство Майорка для своего младшего сына, Якова. В это новое королевство, просуществовавшее с 1276 по 1343 год, вошли ценные земли, принадлежавшие Якову на французской стороне Пиренеев: Руссильон, Сердань и Монпелье, важный центр торговли, связывавший Средиземноморье с северной Францией. Намеренно или нет, он создал королевство, которое будет жить за счет моря.

Одна из проблем его завоеваний заключалась в том, что делать с мусульманским населением. Джеймс рассматривал мусульман как экономический актив. На Майорке многие оставались на земле, подчиняясь христианским владыкам. Мусульманская община постепенно исчезала: одни эмигрировали, другие переходили в другую веру. Но земля при этом не пустовала: Христиане мигрировали через море, будь то из Каталонии или Прованса, и характер населения острова быстро менялся, так что к 1300 году мусульмане были осажденным меньшинством.12 В Валенсии, напротив, король пытался представить себя христианским королем мусульманского королевства: хотя ядро города Валенсии было заселено мусульманами, в его пригороде процветали мусульмане, а во всем старом мусульманском королевстве Валенсии мусульманским общинам было гарантировано право исповедовать свои законы и религию и даже (как это произошло и на Менорке) запрещать христианам и евреям селиться в их небольших городах и деревнях. Это были важные центры производства, часто специализировавшиеся на тех культурах и ремеслах, которые арабы привезли на запад в начале исламских завоеваний: керамика, зерно (в том числе рис), сухофрукты и тонкие ткани - все это было доступно и приносило королю и знатным помещикам ценный доход за счет налогов на торговлю, сухопутную или через Средиземное море.13 В договорах о капитуляции, которые предлагались мусульманам, иногда почти не указывалось, что они потерпели поражение; они читались почти как договоры между равными.14 Но это казалось хорошим способом обеспечить стабильность, по крайней мере, до тех пор, пока валенсийские мусульмане не восстали, и в 1260-х годах были выдвинуты более жесткие условия. Королевская терпимость была реальной, но условной и хрупкой.