На следующем этапе конфликта между Афинами и Спартой вновь возник Сицилийский вопрос. Сеть афинских союзов на Сицилии простиралась по всему острову, охватывая даже эллинизированных элимийцев на западе Сицилии. Жители Сегесты или Эгесты недавно начали строить великолепный храм, который стоит до сих пор. Они считали Афины своим защитником от Сиракуз и их союзников; когда дориец Селинус на юге напал на Сегесту, сегестанцы отправили в Афины посольство с просьбой о помощи (416/415 гг. до н. э.). Селинус (Селинунте) - еще один древний сицилийский город, чей крупный храм сохранился до наших дней. Сегестанские посланники подчеркивали, что это только начало попытки Сиракуз и дорийских греков добиться гегемонии над всем островом, что вполне правдоподобно - несколько сиракузских тиранов имели пансицилийские амбиции. Все эти аргументы подпитывали энтузиазм афинян по поводу возобновления сицилийского фронта.45 Сегеста была готова заплатить афинянам за помощь, прислав солидный подарок в шестьдесят талантов нечеканного серебра; афинских послов в Сегесту угощали золотыми и серебряными блюдами, и они увезли с собой впечатление сказочно богатого острова, приобретение которого очень хорошо послужит афинским интересам. Но сегестанцы повторно использовали свой сравнительно небольшой запас изящных тарелок, перенося их из дома в дом, когда афинские послы переходили от хозяина к хозяину.46 Однако всего этого было более чем достаточно, чтобы соблазнить жадных афинян, и собрание проголосовало за отправку шестидесяти кораблей в Сицилию; одним из командиров был Алкивиад, который был ярым сторонником сицилийской экспедиции и который позже бесстыдно переметнулся на сторону Афин, Спарты и Персии, только чтобы быть встреченным Афинами к концу войны как потенциальный спаситель города.47 Но Алкивиаду не дали шанса доказать свою состоятельность: его обвинили в причастности к странному акту святотатства - ночной порче нескольких герм, фаллических скульптур, которые были разбросаны по городу Афины. Решив, что в Афинах ему грозит большая опасность, чем в Спарте, он перешел на сторону врага.
В 415 году афиняне наконец-то начали штурм Сиракуз, которыми было трудно овладеть, поскольку город стоял на отроге, перекрывая вход в большую гавань, а к северу лежали болота, каменоломни и открытые земли, которые соперничающие стороны пытались оградить стенами - оборонительными, построенными сиракузянами, чтобы не подпустить афинян, и наступательными, построенными афинянами, чтобы сковать Сиракузы и иссякнуть их запасы. Однако эта борьба велась не в одиночку: спартанцы прислали подкрепление, а афиняне обратились за морской поддержкой к негрекам - этрускам и карфагенянам. Этруски прислали несколько кораблей, которые доказали свою состоятельность; карфагеняне же предпочли остаться в стороне, поскольку афинская гегемония на Сицилии сулила им столько же неудобств, сколько и сиракузская.48 Прибытие спартанского полководца Гилиппа с небольшим флотом и армией подорвало эти афинские инициативы, и, когда битва разгорелась, сиракузский флот прочно стоял у входа в Большую гавань и в итоге смог разбить афинский флот (включая недавно прибывшие подкрепления).49 Вскоре за этим последовали драматические победы на суше; 7 000 афинских солдат были взяты в плен и отведены в каменоломни под Сиракузами, где их оставили гнить на жаре, так что тысячи других умерли от теплового удара и недоедания. Многих отправили в рабство, хотя, по словам Плутарха, одним из путей к свободе было умение декламировать стихи Еврипида, чьими пьесами страстно восхищались сицилийские греки.50 Таким образом, сицилийская экспедиция закончилась человеческой катастрофой, столь же болезненной, как чума; она закончилась и политической катастрофой: огромная потеря престижа, ощущение, что афинской политике не хватает направления, и знание того, что самый способный афинский политик своего поколения, Алкивиад, теперь в гостях у спартанцев.
Вступив в войну за Сицилию в надежде помешать потоку зерна в Пелопоннес, Афины теперь столкнулись с кошмаром угрозы собственным зерновым перевозкам. К 411 году спартанцы пытались заключить союз с Персией, который, как они надеялись, привел бы финикийские корабли в Эгейское море. Позиция персов была неоднозначной, поскольку они также шли на переговоры с афинянами: для них было бы лучше, если бы греки воевали друг с другом до изнеможения, и тогда они могли бы взять под свой контроль все, что захотят. Так что финикийский флот, обещанный Спарте в 411 году, так и не прибыл, но пелопоннесцы использовали собственные военно-морские ресурсы для установления контроля над Геллеспонтом и разжигания восстания в стратегически важном городе Византионе. Серия морских сражений в Геллеспонте показала, что неопытность спартанцев давала афинскому флоту преимущество в морском сражении; но это были нелегкие победы для Афин, и если бы они проиграли хоть одно сражение, то, вероятно, вынуждены были бы уступить всю войну.51 В 406 году при Аргинуссае, между Хиосом и азиатским материком, афиняне одержали впечатляющую победу на море, потеряв лишь двадцать пять из 155 кораблей, но затем растратили победу, отдав под суд командующих флотом: они совершили святотатство, не сумев извлечь из моря тела утонувших афинских моряков.
Спартанцы знали, как ответить: они усиленно строили свой флот.52 Простое опустошение Аттики не принесло бы им победы; это была война, которую нужно было выиграть на море. В VI веке Спарта уже бросала вызов Поликрату Самосскому на море, и нельзя недооценивать значение флота Спарты; спартанцы сумели мобилизовать своих союзников и зависимых людей, используя гребцов-гелотов. Одним из самых успешных полководцев на последних этапах войны с Афинами был флотоводец Лисандрос или Лисандр, который считался настолько эффективным, что, когда срок его полномочий истек и он больше не мог занимать пост наварха, его назначили заместителем номинального наварха и оставили доводить дело до конца, чтобы разгромить Афины. Именно он привел войну к эффективному завершению в битве при Айгоспотамои (405 г.), где он захватил или потопил почти весь афинский флот.53 Афины запросили мира, и их империя распалась; Спарта стала эллинской имперской державой, хотя в первые годы четвертого века ей пришлось вести тяжелую борьбу на суше и на море, чтобы утвердить свое превосходство.54
Пелопоннесская война привела к превращению Эгейского моря из афинского в спартанское озеро. Однако эта война также имела жестокие последствия в Адриатике и на Сицилии. Это была война, в которой имперские амбиции фатально переплелись с экономическими вопросами, прежде всего с вопросом о том, кто будет контролировать пути поставок зерна в Афины и другие города из Сицилии, Эгейского и Черного морей. И все же к концу IV века до н. э. эпоха городов-государств подошла к концу; политическая и экономическая география восточного Средиземноморья, включая зерновые потоки, решительно изменилась после завоеваний македонского царя, одержимого идеей собственной божественности. Более того, именно на западе развернется следующая великая борьба за господство в водах Средиземноморья, так как Карфаген начал сталкиваться с все более серьезными соперниками своей региональной гегемонии. Два города на побережье Африки, Карфаген и Александрия, доминировали в политической и культурной истории Средиземноморья на протяжении следующих двух столетий.
Маяк Средиземноморья, 350 г. до н. э. - 100 г. до н. э.
I
В 333 году до н. э. Александр III, царь Македонии, к претензиям которого на греческое происхождение в Афинах относились с некоторым скептицизмом, отомстил персидским царям, которые представляли такую угрозу для Греции в прошлые века, разгромив огромную персидскую армию в битве при Иссосе, за Киликийскими воротами. Однако он не стал преследовать персидского царя Дария III в персидском сердце. Он прекрасно понимал необходимость нейтрализации персидской власти на берегах Средиземного моря и отправился на юг через Сирию и Палестину, где безжалостно захватил финикийские города, которые в прошлом снабжали Персию флотом; Тир сопротивлялся ему семь месяцев, к его ярости, даже после того, как он построил огромный мол, который навсегда соединил островной город с материком. Когда он захватил Тир, большинство его жителей были убиты, обращены в рабство или распяты.1 Он обошел Иерусалим, выбрав дорогу через Газу, поскольку его настоящей целью на этом этапе был Египет, которым персидский сатрап правил почти 200 лет, со времен Камбиза, и завоевание этой земли изменило не только Египет, но и все восточное Средиземноморье. В результате его победы Египет был повернут лицом к Средиземноморью, а не к долине Нила.2 В 331 году до н. э. он решил основать город на самом северном краю Египта, на известняковом отроге, отделенном от аллювиальных земель внутренних районов пресноводным озером, - город рядом с Египтом, а не в самом Египте, о чем свидетельствует его название в поздних латинских документах как Alexandria ad Aegyptum, "Александрия на пути в [или "рядом с"] Египет". Это ощущение, что Александрия была скорее городом Средиземноморья, чем Египта, сохранялось на протяжении более двух тысячелетий, вплоть до изгнания иностранных общин в двадцатом веке. На протяжении большей части этого периода она была величайшим городом Средиземноморья.
