Попытки закрыть моря часто оказываются контрпродуктивными: они способствуют пиратству и требуют больших затрат. Вероятно, еще до того, как карфагеняне установили свою испанскую монополию, один греческий моряк составил руководство по мореплаванию, или "Перипл", в котором описал побережье Испании от Галисии через Гибралтарский пролив вдоль берега до Марселя, который, предположительно, был его базой. Несомненно, его целью было записать маршрут, который обеспечивал доступ к поставкам галисийского олова. Он был предшественником знаменитого греческого мореплавателя из Марселя Питеаса, который открыл морской путь в Британию в IV веке.24 Эта работа, написанная в шестом веке до нашей эры или, возможно, чуть позже, сохранилась и была включена в неуклюже написанную поэму на латыни языческого писателя конца четвертого века нашей эры по имени Авиенус.25 Авиен снова и снова указывает на то, что его древний текст описывает место на побережье Испании, которое впоследствии пришло в упадок, так что происходит смешение древнего материала с наблюдениями более поздних путешественников, которых Авиен также читал. Отсутствие некоторых мест, таких как греческая колония Рода, говорит о том, что они еще не были основаны к тому времени, когда греческий мореплаватель написал свой Periplus, что подтверждает его большую древность. Авиен подробно рассказывает о Тартессосе, который достиг своего расцвета к V веку до н. э., и уверенно отождествляет его с Кадисом, настаивая при этом, что "теперь он мал, теперь он заброшен, теперь это груда развалин";26 Он описывает, как тартессийцы торговали со своими соседями и как карфагеняне достигли этих вод; он указывает на сверкающую гору, богатую оловом, которая могла бы сильно заинтересовать ранних торговцев.27 В тексте также упоминаются разрушенные финикийские города на юге Испании, что позволяет предположить, что предшественник Авиена путешествовал мимо этих поселений в конце VI века; он также упоминает, что некоторые финикийские поселения теперь заняты карфагенскими поселенцами.28 Переложив греческий текст на латинский лад и добавив материал из более поздних источников, Авиен создал своего рода палимпсест, но распутать слои очень сложно.29 Авиен описывает важные центры поселений в Таррагоне и Валенсии, известные ему как Тирис (название, сохранившееся в реке Турия, которая до недавнего времени протекала через центр Валенсии), но, упоминая Барселону, название которой имеет карфагенское происхождение, он говорит о сравнительно позднем основании. Он говорит о свирепых народах на испанском побережье, которые питались молоком и сыром "как дикие звери", создавая образ огромного разнообразия народов, подпадавших под иберийский ярлык, и это подтверждается археологическими данными о том, что не существовало единого иберийского "народа", а было множество племен и государств.30
Греки и карфагеняне тесно взаимодействовали с иберийскими народами. В результате возникла цивилизация, достигшая высокого уровня в изобразительном искусстве, построившая города разумных размеров и освоившая письменность. Иберийской цивилизации уделяется мало внимания за пределами Испании, однако иберийцы достигли такого уровня развития, который среди коренных народов западного Средиземноморья превзошли только этруски.31 Они представляют собой второй пример проникновения греческой и финикийской культуры на запад через протяженные торговые и миграционные пути, а также сочетания этих культурных влияний с талантом местных жителей в области каменной скульптуры и металлообработки. Но иберов труднее идентифицировать, чем этрусков, которые развивали чувство солидарности как единый народ, называвший себя Расна. Между иберами Андалусии, Валенсийского побережья и Каталонии существовали явные культурные различия. Племен было много, а политического единства не было. Неясно даже, говорили ли они все на одном и том же или родственных языках, хотя лучшими кандидатами на роль сохранившихся языков, родственных древним иберийским, являются баскский и берберский. Внутри страны они сливались с другими народами, которые обычно классифицируются не только современными учеными, но и Авиеном как кельтские (очень расплывчатый термин, но подчеркивающий скорее континентальные, чем средиземноморские культурные традиции).32 Таким образом, термин "иберийцы" - это некое обобщение, относящееся к различным народам между седьмым и вторым веками до нашей эры, в политически нестабильном мире, куда карфагеняне, греки и, наконец, римляне проникали в качестве торговцев и завоевателей.
Как и на Сицилии и в южной Италии, греческие поселения, такие как Эмпорион, иногда стояли отдельно от местного населения, но со временем, в результате межродовых и других контактов, города, вероятно, стали довольно смешанными по составу населения. Недалеко от Эмпориона, в Улластрете, находился важный иберийский город, хорошо спланированный, с четырьмя воротами и площадью, составлявшей в IV веке 40 000 квадратных метров. Но отношения между иберами и колонистами не следует рассматривать как изначально враждебные. Несколько примеров продемонстрируют, как иберы совмещали уроки, полученные от греков и других народов, с собственными проявлениями индивидуальности. Хотя на юго-западе Испании были различия, в письменности, используемой иберийцами, наблюдалось примерное единообразие, а греческое происхождение многих символов не вызывает сомнений - греческое, а не финикийское. Странным образом, обзаведясь алфавитом, иберы затем добавили к нему ряд слоговых символов, ba, be, bi, bo, bu и аналогично для букв "c" и "d", после чего, что еще более странно, изобретательность создателей этой письменности испарилась. Две основные черты современной Испании появились в результате греческого влияния на иберов: виноградная лоза и оливки стали все более популярными, хотя каталонские вина римский поэт Марциал осуждал за их низкое качество; в любом случае иберы традиционно предпочитали пиво и часто импортировали лучшие вина из Этрурии.33
Еще один пример культурного заимствования можно наблюдать в их гробницах; они постоянно предпочитали кремацию. В Тутуги в Андалусии были обнаружены гробницы, начиная с пятого века, которые варьируются от простых урн до роскошных тумулусов, содержащих камеры с проходами и следами росписи на стенах. Архитектурные мотивы включают опорные колонны, украшенные в ионическом стиле. Эти массивные гробницы, в которых, очевидно, хранились останки элиты, напоминают этрурские, что говорит о влиянии Италии. Как и в Италии, так и в восточном Средиземноморье, богатых и знаменитых хоронили с впечатляющими надгробными принадлежностями: в трехкамерной гробнице в Тойе были бронзовые ведра, драгоценные камни и колесница.34 Третий пример смешения местных и внешних влияний можно найти в скульптуре. Работая с известняком, иберийские художники создавали впечатляющие изображения быков, лошадей и оленей в натуральную величину, с ярко выраженными основными чертами животного; они предпочитали высокий рельеф, и многие из сохранившихся скульптур, должно быть, служили внешними украшениями храмов и других культовых центров.35 Влияние греческих стилей ощущалось постепенно и привело к тому, что стиль никогда не выглядел полностью греческим. Это верно даже для IV века до н. э. - вероятной даты создания самой известной иберийской скульптуры, "Дамы из Эльче", бюста жрицы или богини в изысканных украшениях. Хотя ее лицо во многом обязано классическим греческим моделям, остальная часть фигуры имеет близкое родство с другими женскими фигурами в натуральную величину, которые были найдены в Испании.36 Ее украшения, возможно, также чем-то обязаны карфагенским образцам.37 Но обработка драпировок в бюсте из Эльче и других подобных скульптурах отражает иберийские каноны. Иберийцы не разделяли греческого и этрусского восторга от изображения обнаженного тела: только на одной иберийской вазе изображены обнаженные мужчины, и она была найдена в Эмпорионе, где преобладали греки.38
