Другое дело - южная часть Тирренского моря. Греки Кима особенно остро ощущали близость этрусской власти - как сухопутной, так и морской, - поскольку два этрусских города находились во внутренних районах (Капуя, Нола), а этруски получили контроль по крайней мере над одним прибрежным городом, Помпеями.52 Чтобы одержать победу над этрусками, Киму пришлось прибегнуть к помощи греческих колонистов на Сицилии. В 474 году Иерон, тиран Сиракуз, одержал победу, которая изменила не только политическое, но и торговое лицо западного Средиземноморья. Он прекрасно осознавал это: в то время, когда персидские полчища Ксеркса только что были отбиты мощью Эллады, это был его вклад в разгром варваров. Более того, победа Гиерона при Киме последовала за другой победой при Гимере на Сицилии, где шестью годами ранее сиракузский флот под командованием его предшественника Гелона нанес решительное поражение другому своему врагу в западном Средиземноморье - Карфагену; победа Гелона, как говорят, произошла в тот же день, что и одна из великих битв с персами, греческая победа при Саламине.53 Писавший вскоре после этого греческий поэт Пиндар взял поражение этрусков при Киме в качестве одной из главных тем своей оды в честь Гиерона "с Этны, победителя в гонке колесниц":

Даруй, прошу тебя, сын Кроноса, чтобы военный клич финикийцев и тирренцев затих дома: они видели, какое горе постигло их корабли от гордости перед Кимом, и что случилось, когда владыка Сиракуз разгромил их, которые из своих быстроходных кораблей сбросили в море свою молодежь - освободительницу Эллады от тяжести ее рабства.54

Иерон посвятил этрусскому горшку-шлему в Олимпии надпись: "Гиерон, сын Дейномена и сиракузян и Зевса: Тирсениан из Кимы"; сейчас он хранится в Британском музее. Однако попытка Пиндара связать этрусков и карфагенян ("военный клич финикийцев") была анахронизмом. По каким-то причинам отношения между карфагенянами и этрусками начали ослабевать уже за два десятилетия до битвы при Киме. Явный археологический перерыв в этрусском импорте в Карфаген произошел не ранее 550 и не позднее 500 года.55 Анаксилай из Региона, греческий союзник Карфагена, построил вал специально для того, чтобы предотвратить нападение этрусков на его город, расположенный на берегу Мессинского пролива. Этрусские корабли самостоятельно и без успеха отправились на юг, чтобы напасть на Липарские острова, которые по-прежнему, как и в доисторические времена, служили центром обмена, связывающим западное Средиземноморье с восточным.56 В начале V века этруски все больше изолировались от западного Средиземноморья.

Несмотря на то, что этрусские корабли снова появляются в конце пятого века, сиракузяне получили доступ ко всему Тирренскому морю. В 453-2 гг. они совершили набег на побережье у Каэры и ненадолго обосновались на железоносной Эльбе, где захватили множество рабов; наконец-то тирсенским пиратам стали платить их собственной монетой.57 Этруски затаили обиду на Сиракузы вплоть до Пелопоннесской войны, о которой пойдет речь в одной из следующих глав. Когда они начали свои собственные нападения на Сиракузы, афиняне хорошо знали об этой враждебности.58 В 413 году до н. э. этруски послали три больших военных корабля в Сиракузы, чтобы помочь афинскому флоту. Как лаконично заметил Фукидид, "некоторые тирренцы сражались из-за своей ненависти к Сиракузам".59 Их было немного, но они спасли положение, по крайней мере, в одном случае. Несколько столетий спустя семья Спуринна, знатный род из Тарквиний, с гордостью воздвигла латинскую надпись в честь своих предков, один из которых был флотоводцем в Сицилийской кампании 413 года до н. э.60.60

VI

Связи между Грецией и Этрурией осуществлялись через город на юге Италии, прославившийся любовью своих жителей к роскоши. До своего разрушения в 510 году в результате местной ревности Сибарис был большим перевалочным пунктом, куда прибывали товары из Коринфа, Ионии и Афин, а затем перевозились через всю страну в Посейдонию (Паэстум) и перегружались на этрусские корабли.61 Сибарис был особенно известен или печально известен своей дружбой с Этрурией; согласно Афинею из Наукратиса (жившего во II веке н. э.), его торговые союзы простирались далеко в двух направлениях - на север до Этрурии и на восток до Милетоса на побережье Малой Азии:

Сибариты носили мантии из милетской шерсти, и из этого возникла дружба между государствами. Сибариты любили этрусков больше всех других народов Италии, а среди восточных народов особое предпочтение отдавали ионийцам, поскольку те, как и они сами, любили роскошь.62

Западные греки выступали в роли посредников: этрусков интересовала не их собственная продукция, а продукция их собратьев в Эгейском мире.

Одним из способов, с помощью которого афинянам удавалось сохранять превосходство над соперниками, было использование новых каналов связи, когда старые становились недоступными из-за войн и торговых споров. Битва при Киме ознаменовала начало конца этрусской талассократии в западном Средиземноморье. Тирренское море перестало быть их озером, его пришлось делить с карфагенянами, греками из Магна-Грации и новыми соперниками, такими как римляне и вольскианцы, жители холмов из центральной Италии, которые оказались удивительно разносторонними и могли совершать свои собственные пиратские набеги. В ответ на потерю морских возможностей этруски захватили города внутри страны, включая Перуджу (ранее центр умбрийцев, родственных латинянам), Болонью (ранее населенную "вилланами", культурно схожими с ранними этрусками) и города в долине реки По, такие как Мантуя.63 Это означало, что могли открыться новые маршруты, по которым товары из восточного Средиземноморья доставлялись через полуостров из портов на берегах Адриатики. В седьмом и шестом веках необычайный культурный расцвет произошел на территории нынешних итальянских маршей, среди людей, известных как пиценцы, которые были открыты греческому влиянию по морю и этрусскому влиянию по суше.64 Но после 500 года Адриатика стала главным каналом связи с греческими землями; этот маршрут был удобен для мореплавателей, даже если он предполагал дорогостоящее сухопутное путешествие через Апеннины. Корабли отправлялись из Коринфского залива, огибали Ионические острова и заходили в греческие колонии Аполлонию и Эпидамнос, а затем пробирались через земли пикенов в Адрию и Спину - новые порты на илистых равнинах и мелководьях северо-восточной Италии, недалеко от ставших позднее городами Феррары и Равенны. Как герцоги Эсте из ренессансной Феррары посвятили огромную энергию разведению прекрасных лошадей, так и в архаический и классический греческий периоды коневодство привлекло греков в этот регион.65

Спина была либо этрусской основой, пережившей сильную греческую иммиграцию, либо греческой основой, пережившей сильную этрусскую иммиграцию; ее население состояло из этрусков, греков, венетов из северо-восточной Италии и любого другого народа. Возможно, это был порт внутреннего города Фельсина (этрусская Болонья): на стеле конца V века из Болоньи изображен военный корабль, принадлежавший одному из членов семьи Кайкна из Фельсины, и трудно представить, где они могли базировать свои корабли, кроме как в портах Адриатики, таких как Спина. Спина и Адрия предлагали грекам и этрускам большое количество италийских и кельтских рабов; их число могло только расти по мере столкновения этрусских колонизаторов в долине По и кельтских захватчиков, идущих через Альпы. Спина была выстроена по сетчатому плану, которому этруски отдавали большое предпочтение, но водные каналы, ведущие к морю, придали ей характер этрусско-греческой Венеции. В его некрополе было вскрыто более 4000 гробниц; было найдено огромное количество греческих ваз, в том числе множество из пятого и начала четвертого веков, после чего связь с Афинами прервалась, и жители Спины были вынуждены полагаться на низкокачественную керамику из этрусских печей.66 Аллювиальные сельскохозяйственные земли в дельте реки По были очень продуктивными, но проблема аллювиальных почв в том, что они не стоят на месте, и по мере их развития в четвертом веке город оказывался все дальше и дальше от моря. Тем временем набеги кельтов на Италию, кульминацией которых стало нападение на Рим в 390 году до н. э., привели к серьезным последствиям в этом регионе, который был сильно заселен захватчиками.67 Таким образом, период расцвета Спины был относительно коротким, но ярким. Его возвышение стало частью более широкого процесса, в результате которого вся Адриатика превратилась в рынок, где греческие товары были широко доступны.