Две фигуры в ранней истории Коринфа подтверждают эту точку зрения. Один из них - Периандр, чей отец возглавил революцию против династии Вакхидов, ранее правившей городом.48 Периандр правил Коринфом с 627 по 585 год до н. э.; с экономической точки зрения это был золотой век. Но Геродот приписывал ему многие дурные качества настоящего тирана: он якобы убил свою жену Мелиссу и занимался любовью с ее трупом; разгневанный смертью сына на острове, он захватил в рабство 300 мальчиков из Керкиры и отправил их в Лидию для кастрации. Для Аристотеля он был образцом жестокого тирана. Но Аристотель также сообщал в другом месте, что Периандрос получал свои доходы за счет налогов с рынков и гаваней и действовал справедливо; были и те, кто даже включал его в число семи мудрецов прошлого времени.49 В гораздо более поздних источниках сообщается, что он был врагом роскоши; говорят, что он сжигал изысканные одежды, любимые богатыми коринфскими женщинами, и издавал законы против приобретения рабов, предпочитая, чтобы его собственные подданные были заняты работой.50 Он ненавидел праздность. Здесь важна далекая память о человеке, чья политика была направлена на создание богатства.

Другая фигура, заслуживающая внимания, - вакхиадский аристократ Демаратос, о карьере которого подробно рассказал лишь много позже, в царствование императора Августа, Дионисий Галикарнасский, не самый надежный автор. Когда его династия была свергнута, Демаратос якобы бежал в Тарквинию, примерно в 655 году до н. э., и женился на местной знатной женщине; она родила ему сына по имени Таркин, первого этрусского царя Рима. Говорят, что Демаратос привел с собой ремесленников.51 Несомненно, существовала коринфская диаспора, и Вакхиады активно участвовали в основании коринфских колоний за границей. Около 733 г. они основали самый могущественный греческий город на Сицилии - Сиракузы; около 709 г. они также основали колонию в Керкире, отношения с которой иногда были сложными.52 Одна из группы коринфских поселений на побережье Эпейроса и Иллирии, Керкира сама породила еще одну колонию в Эпидамносе (современный Дуррес в Албании). Керкира и Сиракузы защищали торговлю в Адриатическом и Ионическом морях. Адриатические колонии давали доступ к запасам серебра в балканских внутренних районах - это объясняет, откуда Коринф приобрел серебро, из которого чеканил свою мелкую монету. Когда в начале IV века тиран Дионисий Сиракузский пытался завладеть водами центрального Средиземноморья, он "решил основать города на Адриатическом море" и вдоль берегов Ионического моря, "чтобы сделать путь к Эпейросу безопасным и иметь там свои города, которые могли бы давать приют кораблям".53 Аналогичный вопрос был поднят в связи с основанием Сиракуз и Керкиры: была ли цель защитить существующие торговые пути или они были основаны для поглощения избыточного населения, которое Коринф не мог прокормить?54 По мере того как колонисты укрепляли свои позиции на новой территории, они могли развивать торговлю сырьевыми товарами, такими как зерно, что еще больше снижало давление на ресурсы дома и, более того, позволяло материнскому городу расти без ограничений.

В конечном итоге это вопрос курицы и яйца. В этот период существовало множество мотивов, по которым греческий горожанин мог отправиться за границу: на вершине социальной шкалы - политические изгнанники; ниже - купцы и судовладельцы, стремившиеся к новым рынкам сбыта; ремесленники, осознавшие растущий спрос на свою продукцию в Италии и Южной Франции; другие в поисках земли для возделывания на территориях к западу. Колонизация была не симптомом бедности на родине, а симптомом растущего богатства и желания развить успех Коринфа и других городов, создавших дочерние поселения в Средиземноморье. И все же, как показала карьера Демаратоса из Коринфа, за горизонтом были и другие земли, где греки могли поселиться только в качестве гостей могущественных коренных народов. Самым важным из этих народов были этруски.

Триумф тирренцев, 800 г. до н. э. - 400 г. до н. э.

I

Значение этрусков заключается не только в расписных гробницах, чьи живые узоры очаровали Д. Х. Лоуренса, не только в загадке происхождения их самобытного языка, но и в том тяжелом отпечатке, который они оставили на раннем Риме. Это была первая цивилизация, возникшая в западном Средиземноморье под влиянием культур восточного Средиземноморья. Этрусскую культуру иногда называют производной, а один из самых выдающихся экспертов по греческому искусству назвал этрусков "бесхитростными варварами";1 все, что они создали, отвечающее греческим стандартам, классифицируется как работа греческих художников, а остальное отбрасывается как доказательство их художественной некомпетентности. Большинство, однако, нашли бы общий язык с Лоуренсом, восхваляя жизненную силу и выразительность их искусства, даже если оно расходится с классическими представлениями о вкусе и совершенстве. Но здесь важна именно глубина греческого и восточного отпечатка на Этрурии, распространение на запад разнообразных культур Восточного Средиземноморья и установление тесных торговых связей между центральной Италией, редко посещаемой микенцами, и Эгейским морем и Левантом. Это было частью более широкого движения, которое также охватило, в разной степени, Сардинию и средиземноморскую Испанию.

С приходом этрусков - строительством первых городов в Италии, помимо самых ранних греческих колоний, созданием этрусской морской державы, формированием торговых связей между центральной Италией и Левантом - культурная география Средиземноморья претерпела длительную трансформацию. На берегах западного Средиземноморья возникли сложные городские общества; там постоянно пользовались спросом товары из Финикии и Эгейского моря, появились новые художественные стили, соединившие местные традиции с восточными. По новым торговым путям, связывающим Этрурию с востоком, прибыли не только греческие и финикийские купцы, но и боги и богини греков и финикийцев, и именно первые (вместе с полным набором мифов об Олимпе, сказаний о Трое и легенд о героях) окончательно завоевали умы народов центральной Италии. Для изящных ваз Коринфа, а затем и Афин были созданы массовые рынки; действительно, лучшие греческие вазы в большинстве случаев были найдены не в Греции, а в этрусских гробницах. Карфаген тоже был во многом обязан своим ранним успехом существованию рынков поблизости в центральной Италии; он получил привилегированный доступ к городам Этрурии, и эта связь была подтверждена рядом договоров (включая один с Римом в 509 году до н. э.). Если в Северной Африке и на Сицилии карфагеняне торговали с народами, чью культуру они считали относительно отсталой, то в Этрурии они нашли добровольных партнеров по торговле, которые также оказались могущественными союзниками в борьбе за контроль над центральным Средиземноморьем между Карфагеном и сицилийскими греками.

Этруски привлекают внимание из-за двух "загадок", которые, как говорят, окружают их: вопрос об их этническом происхождении и связанный с ним вопрос об их языке, не имеющем отношения к другим языкам древнего мира. Древние историки выдвигали свои версии относительно миграции этрусков из восточного Средиземноморья; версия Геродота представляет собой ценный рассказ о том, как ионийский грек V века до н. э. видел взаимоотношения между народами и местами в Средиземноморье, и имеет большую ценность.2 Он рассказал, как происходила миграция во времена правления Атиса, царя Лидии, то есть в очень далеком прошлом. Геродот рассказывает, что лидийцы изобрели настольные игры, за исключением шашек. Причиной тому стал сильный голод. Сначала они решили поесть один день, а на следующий день поиграть в настольные игры, надеясь забыть о голоде: "Так они продолжали восемнадцать лет". Но ситуация только ухудшалась. Тогда царь разделил голодающих на две части и бросил жребий. Одна половина населения должна была остаться в Лидии, а другой предстояло искать новый дом под предводительством сына Атиса Тирсена. Переселенцы спустились в Смирну, построили корабли и проплыли мимо многих земель, пока не прибыли в страну умбров, где построили города и стали называться Тирсенои в честь своего вождя Тирсена.3 Тирсенос (или на аттическом диалекте афинского языка Тирренос) был стандартным греческим термином для этрусков. Итак, перед нами еще одна из тех историй о путешествиях в дальние края, которыми так увлекались греческие писатели. Среди тех, кто поверил в эту историю о том, что этруски пришли с востока, были величайшие римские поэты - Вергилий, Гораций, Овидий, Катулл - и самые влиятельные прозаики - Цицерон, Тацит, Сенека. В этом, видимо, были твердо убеждены этруски и лидийцы. В 26 г. н. э. император Тиберий решил возвести грандиозный храм в одном из городов Малой Азии; в надежде убедить римлян, что Сарды - естественный дом для такого храма, город напомнил сенату, что этруски - их колонисты, высланные много веков назад, что доказывает, что Сарды всегда имели тесные связи с Италией.4