ЧАСТЬ 2.
Второе Средиземноморье, 1000 г. до н. э. - 600 г. н. э.
Пурпурные торговцы, 1000 г. до н. э. - 700 г. до н. э.
I
Восстановление после бедствий двенадцатого века шло медленно. Неизвестно, насколько глубоким был спад в эгейских землях, но многое было утрачено: исчезло искусство письма, за исключением греческих беженцев на Кипре; исчезли характерные вихревые стили минойской и микенской керамики, за исключением, опять же, Кипра; увяла торговля; обветшали дворцы. Темный век был не только эгейским явлением. Признаки беспорядка можно обнаружить даже на западе, на островах Липари, ведь на Сицилии старый порядок пришел в упадок в XIII веке в результате волны разрушений, и жители Липари смогли сохранить некоторую степень процветания только благодаря строительству мощных оборонительных сооружений.1 Власть фараонов слабела; от дальнейшего разрушения земли Нила спасали не столько внутренняя сила, сколько набеги извне, когда налетчики оседали на новых землях.
К VIII веку возникли новые торговые сети, принесшие культуру Востока в такие далекие западные земли, как Этрурия и южная Испания. Удивительным в этих новых сетях является то, что они были созданы не грандиозным процессом имперской экспансии (как это происходило в западной Азии под грозным руководством ассирийцев), а сообществами купцов: Греки, направлявшиеся в Сицилию и Италию, сознательно или бессознательно следуя по следам своих микенских предшественников; этрусские пираты и торговцы, появившиеся в стране, где только сейчас впервые возникли города; и, что самое раннее, ханаанейские купцы Ливана, известные грекам как Phoinikes, "финикийцы", и возмущенные Гомером за их любовь к бизнесу и наживе.2 Так началась долгая история презрения к тем, кто занимался "торговлей". Свое название они получили от пурпурного красителя, добываемого из моллюска мурекса, который был самым ценным продуктом на ханаанских берегах. Однако греки также признавали финикийцев как источник алфавита, ставшего основой их новой письменности, а Финикия была источником художественных образцов, преобразовавших искусство архаической Греции и Италии в эпоху великого творческого брожения.
Хотя города ливанского побережья имели общую культуру и торговали бок о бок, любое чувство единства было ограничено: "морская торговля, а не территория, определяла их сферу".3 Однако в практике археологов принято называть жителей левантийского побережья ханаанеями примерно до 1000 г., а после этого - финикийцами.4 Эта условность скрывает важную, но сложную проблему: когда и как финикийские города стали крупными центрами средиземноморской торговли, и, в частности, смогли ли они развить успех более ранних торговых центров левантийского побережья, таких как Библос и Угарит.5 Угарит, как мы видели, был разрушен около 1190 года до н. э.; побережье заселили такие народы, как Тьеккер из Дор. Несомненно, произошел сбой; старые рынки на западе были потеряны, так как Крит и Эгейское море исчезли с торговой карты. Пираты уничтожали торговцев. Но важные черты старого ханаанского мира сохранились, иногда с необычайной силой.6 Язык ханаанеев стал стандартной речью народов, населявших левантийские земли: эгейских филистимлян, древнееврейских земледельцев, жителей городов Тира и Сидона. Религия ханаанеев также была принята - с вариациями - всеми народами региона, кроме одного, и даже те, кто отказался от нее, - евреи - не были такими уж исключительными, поскольку их пророки попрекали их за следование ханаанским обычаям. Израильтянам также была известна финикийская практика, когда первенцев иногда умерщвляли в жертвенных ритуалах, вызывавших гнев и ужас библейских пророков, а впоследствии и римских писателей: "Не отдавай никого из семени твоего в жертву Молеху".7
Таким образом, в этом уголке Средиземноморья наблюдалась большая степень преемственности, чем в Греции или Сицилии. Процветание снизилось, но не исчезло в одиннадцатом веке. Но сказать, что в десятом веке до нашей эры финикийцы занимали значительное место в торговле, не значит утверждать, что они уже доминировали в морской торговле. У них были и другие возможности для развития, и продавать свои пурпурные красители богатым и неудержимым в военном отношении ассирийцам в северном Ираке имело больше коммерческого смысла, чем продавать их обедневшим народам за морем.8 Однако греки не так воспринимали ранних финикийцев. Классические авторы были убеждены, что Тир был основан за несколько лет до падения Трои, в 1191 году до н. э.; но сам Тир - гораздо более древнее место, а его царь Аби-милки был значительной фигурой в XIV веке, если судить по переписке египетских фараонов. Римляне настаивали на том, что финикийцы уже основывали поселения далеко на западе в течение столетия после предполагаемого основания Тира: Кадис в 1104 году до н. э., Утика и Ликсус в Северной Африке примерно в то же время. Это, по-видимому, свидетельствует о том, что ранние финикийцы противостояли наступлению Темного века и создали сеть торговых путей, о чем свидетельствуют библейские упоминания о земле далеко на западе, Таршише, что очень похоже на Тартессос, известный классическим писателям. Хотя некоторые римские писатели упоминали о самом раннем основании Кадиса, они фактически пересказывали мнение историка Веллея Патеркула, современника императора Августа, который жил через 1100 лет после предполагаемого события. Такие ранние даты не подтверждаются археологией. Даже в Финикии археологические данные одиннадцатого и десятого веков на удивление скудны - отчасти потому, что под густонаселенными городами современного Ливана трудно копать, а отчасти потому, что левантийские города так сильно пострадали от набегов народов моря.
Библия свидетельствует о богатстве и могуществе царей Тира еще в десятом веке до нашей эры. Согласно Книге Царств, союз между Хирамом, царем Тира, и Соломоном, царем Израиля (который присоединился к нему около 960 года), завершился договором, который обеспечил тирийцам поставки зерна и нефти; в обмен они предоставили древесину и мастеров, которые построили Храм в новой столице Израиля Иерусалиме.9 Библейское описание Храма дает непревзойденное представление о внешнем виде раннего финикийского культового центра и соответствует фундаментам, обнаруженным в Хазоре и других местах: внешний алтарь, вход в святилище, обрамленный двумя колоннами, а затем проход через большую внешнюю камеру к внутреннему Святая Святых. Найденные в Тире израильские амфоры емкостью до двадцати четырех литров доказывают, что торговля продуктами питания из земель, заселенных первыми евреями, продолжалась на протяжении девятого и восьмого веков.10 Говорят, что в обмен на помощь с Храмом Соломон подарил царю Тира группу поселений на севере Израиля; Библия называет их городами, но отмечает, что царю Хираму они не понравились, когда он их увидел, так что, очевидно, агенты Соломона проявили дар преувеличения.11 Израильтяне стали самостоятельной силой после столетий пастьбы овец и выращивания ячменя в холмистой местности к востоку от филистимских поселений. Они знали, что Тиру не хватает сельскохозяйственных угодий; этот город, в котором через столетие или два могло проживать 30 000 человек, мог выжить и расти, только если имел регулярный доступ к зерну. Леса, полные высококачественной древесины, возвышающиеся на огромной высоте за городом, должны были использоваться в торговле и обмене, чтобы город мог прокормить себя.12 Евреев также привлекали раковины мурекса; хотя им запрещалось есть моллюсков, содержащихся в них, им было велено окрашивать края своих одежд краской, добываемой из этих моллюсков. Этот пурпурный краситель в зависимости от обработки менял свой цвет от ярко-синего до ржаво-красного. Таким образом, Тир и его соседи имели два больших преимущества: роскошный товар, высоко ценившийся в текстильной торговле Западной Азии, и основной продукт, без которого было невозможно строительство домов, кораблей и производство бесчисленных мелких бытовых предметов. Таким образом, Тир и его соседи процветали не просто как посредники между Азией и Европой. У них было что-то свое.
