Утрехтский договор от 11 апреля 1713 года якобы урегулировал все эти вопросы. Согласно статье 10, Филипп V, признанный теперь англичанами королем Испании, передавал
полное и неприкосновенное владение городом и замком Гибралтар, вместе с портом, укреплениями и фортами, принадлежащими к нему; и он отказывается от указанного владения, чтобы владеть и пользоваться им абсолютно со всеми правами на вечные времена, без каких-либо исключений или препятствий.
Католики могли свободно исповедовать свою религию в Гибралтаре; но британская королева по ходатайству короля Филиппа согласилась, чтобы евреи и мавры не могли жить в Гибралтаре, хотя торговые суда из Марокко могли причаливать там.26 Запрет был лишь нарушением обещания нового правителя города, и в короткий промежуток времени между захватом Гибралтара в 1704 году и договором 1713 года из Марокко уже прибыли еврейские брокеры. Их все больше ценили за работу по снабжению флота продовольствием и снаряжением. Тем не менее, потребовалось несколько десятилетий, чтобы потенциал Гибралтара был осознан и оценен по достоинству: поступали жалобы на то, что в скале недостаточно запасов и не хватает средств для ремонта кораблей. В XVIII веке к евреям присоединилось все большее число генуэзцев. Возникло своеобразное общество, состоявшее в основном из брокеров, лоточников и корабельных чандлеров; однако в Гибралтаре преобладало сменное население, насчитывавшее до 5 000 моряков, а многие из гражданских лиц жили в условиях, которые можно охарактеризовать лишь как убожество.27
IV
Утрехтский договор передал Великобритании еще один кусок испанской земли: Минорку. Британские корабли, участвовавшие в стычках с барбарийскими корсарами, с разрешения испанцев использовали его в 1670-х годах в качестве продовольственной станции, но условия были плохими - не было складов и слишком много крыс, хотя "хлеб, вино, куры, яйца - все было дешево, один кусок восьмерки мог купить овцу".28 В 1708 году англичане оккупировали остров, но их союзник Карл III не захотел уступать суверенитет; когда англичане решили заключить договор с Филиппом V, Бурбон согласился отдать остров, несмотря на невыгодные условия для Франции, о чем он быстро пожалел.29 Герцог Мальборо признавал важность Менорки, к которой Гибралтар мог служить промежуточным пунктом - начинала формироваться грандиозная стратегия создания постоянных британских баз в Средиземноморье.30 Но недостаток ресурсов острова сразу же стал проблемой. Как только армия расположилась лагерем на его берегах, оказалось, что Минорка не в состоянии прокормить всех: зерна здесь производилось едва ли достаточно, чтобы прокормить коренных жителей, а животные давали жесткое мясо. Часть острова была лишена деревьев, поэтому запасы древесины было трудно найти. Трудно было даже найти места для расквартирования войск.31 Служба на жаркой и засушливой Менорке воспринималась как испытание. И все же остров Маон обладал самой лучшей естественной гаванью в Средиземноморье: ее длина составляет три мили, а ширина в некоторых местах - более полумили; ширина входа - около 200 метров, что затрудняет проникновение вражеских кораблей в порт и сеяние хаоса. Кроме того, вход был защищен мощным фортом Сент-Филипс. Не менее важной, чем гавань, была стратегическая ценность удержания базы вблизи южной Франции: французский флот в Тулоне находился в 220 милях к северо-востоку. Командующий британскими войсками в Испании Стэнхоуп писал, что "Англия никогда не должна расставаться с островом, который дает закон Средиземному морю как в военное, так и в мирное время", и подчеркивал его важность для сдерживания французов - так же, как британцы удерживали Дюнкерк, чтобы усмирить французов в Ла-Манше, им нужно было удерживать Менорку, чтобы усмирить французов в Средиземном море.32
Британцы начали задумываться, не обладает ли Минорка каким-то нереализованным потенциалом. Имея такой хороший порт, остров мог бы стать центром средиземноморской торговли. Минорки могли бы стать "богатым и процветающим народом", если бы поощряли торговлю.33 Ричард Кейн, самый способный из лейтенант-губернаторов острова, приступил к масштабным работам, которые принесли новое процветание. Болота были осушены и превращены в фруктовые сады (слива под названием "квен", то есть "Кейн", до сих пор выращивается на острове), а скот был завезен из Северной Африки в надежде улучшить размер и качество животных острова. Кейн разделял дух английских новаторов XVIII века, которые возглавили сельскохозяйственную революцию на его родине. К 1719 году была построена дорога между Маоном и Сьютадельей - работы заняли два года, и эта дорога до сих пор известна как Camí d'En Kane, "дорога господина Кейна".34 Маон был назначен новой столицей вместо соперничавшего с ним Сьютадельи (древнего Хамона) на западном побережье. Это углубило разногласия между коренными миноносцами, особенно островной знатью, и британскими властями, которые часто считали островитян неблагодарными и нежелающими сотрудничать: В 1777 году вице-губернатор Мюррей обратился к островным магистратам, или юратам, с письмом, в котором спрашивал их, желают ли они возвращения инквизиции или барбарийских пиратов, от которых они теперь были защищены, а британцы также избавили их от древней нищеты35.35 Сам Маон стал центром британских усилий по благоустройству: были построены новые верфи, проложены прямые улицы, которые до сих пор характерны для города. В створках домов сохранился отпечаток английской архитектуры, напоминающий скорее о прибрежных городах южной Англии, чем об Испании.
Все эти мудрые проекты сами по себе не смогли вывести Минорку в первые ряды средиземноморских торговых портов; город оставался прежде всего военно-морской базой. Англо-французское (и англо-голландское) соперничество велось как в торговле, так и в войне, и, хотя средиземноморская торговля Британии держалась неплохо, французы были лидерами рынка на протяжении большей части XVIII века. Французские производители тканей лучше удовлетворяли спрос на левантийских рынках, предлагая более легкие и яркие ткани, более подходящие для турецкого вкуса и климата. После успехов предыдущего века английская торговля в Турции сильно сократилась: с 1700 по 1774 год объем экспорта упал с 233 000 до 79 000 фунтов стерлингов. В XVIII веке львиная доля торговли со Смирной осуществлялась французами через Марсель, что сделало Смирну главным центром османской торговли с Западом, хотя они также были очень заняты в Сирии, на Кипре, в Александрии, Салониках, Барбарии и Константинополе (не считая перерывов, таких как сильная вспышка бубонной чумы в Марселе в 1720 году). Британская торговля со Средиземноморьем в целом в этот период действительно росла, но не так быстро, как с Америкой, Африкой и Азией. Кроме того, торговле мешали конфликты внутри Средиземноморья, будь то с Францией или Испанией. Похвальная политика, направленная на превращение Менорки в зернохранилище западного Средиземноморья, развитие местной хлопковой промышленности или создание солончаков, так и не принесла должного эффекта.36
Желание поощрять торговлю имело и другие важные последствия для островного общества. С самого начала британской оккупации на острове нашлось место для протестантов, евреев и греков. Британцы обещали защищать права католической церкви, несмотря на сохраняющееся подозрение, что католики будут нелояльны к британской короне (этот аргумент подрывался наличием на британской службе большого количества ирландских солдат-католиков). Тем не менее католические власти возмущались тем, что Британия настаивала на том, что таким вековым институтам, как инквизиция, не место на территории, находящейся под британским правлением. В 1715 и в 1721 годах губернатор Кейн издал указы, в которых запретил въезд на остров иностранным католическим священникам и наложил ограничения на деятельность церковных судов. В конце концов Кейн решил, что пришло время построить на Менорке англиканские церкви, которые (как было отмечено) станут первыми в Средиземноморье. Британцы никогда не обещали, как в случае с Гибралтаром, исключить евреев и мавров с Менорки, и к 1781 году здесь появилась община из 500 евреев с собственной синагогой. Этническое и культурное разнообразие Менорки усилилось благодаря прибытию нескольких сотен греков, хотя они приехали из соседних стран: на Корсике существовала община греческих беженцев. Греки получили право построить церковь, но враждебно настроенные католики сначала отказались продать им участок земли под нее, хотя их религиозными лидерами были униатские греки, признававшие папскую власть, но следовавшие греческой литургии. После нескольких столетий инквизиции коренным жителям Малой Америки было не до терпения, и, пытаясь защитить свободу вероисповедания, британцы неизбежно вызвали новую напряженность.37
