Ещё “Прощай, от всех вокзалов поезда”..

Из импортного репертуара Everyday из Slade, Miss Vanderbilt из Маккартни, попросту Хоп хей хоп.

Первыми моими электрогитарами, согласно описи материальной базы училища, стали Тоника, отечественного производства, и Musima Record, производства ГДР. Вторая конечно была значительно презентабельнее, изготовлена добротно, из хороших пород, задняя дека волнистого клёна, и сейчас имеет коллекционную ценность. По игровым качествам обе были на 3 с минусом примерно. Грифы очень напрягали, несмотря на то, что это был первый опыт, даже я понимал, что это далеко не идеал, а наоборот, издевательство над пальцами. Вообще в городе у ансамблей, которые все были при каких то конторах, самыми распространёнными были Этерны, тоже музимовские, чешские Йоланы, болгарские Орфеи, короче нормального грифа никто в руках не держал. Первый полуфирменный инструмент привёз уже потом Стас Куриков, ФРГ – ский Хофнер в красном крокодиловом дермантине. Гриф у него был похож на настоящий. Уже при мне Россов из Москвы с Неглинки привёз болгарский бас Орфей, в форме скрипки, имитация хофнеровского баса Пола Маккартни. Вот у него гриф был вполне себе рабочий. Что касается гитарного усиления, я был абсолютно тёмен и дремуч на этот счёт, знал только где кнопка включения. Судя по оставшейся фото, гитара заведена в Электрон 103, как знающие люди сказали, также был УМ-50, с зелёным глазом. Когда я брал гитару домой, включал её в отцовский ламповый приёмник Восток 57, то есть всё таки был на правильном ламповом пути.

Время от времени на репетиции и на танцевальные вечера приходил поиграть Вова Трифонов, и уже было видно, что он птица более высокого полёта. В отличие от меня. Моё развитие шло очень медленно и, понимая, что исходные данные по сравнению с Россовым и Трифоновым несопоставимы, в попытке как то подняться в музыкальном образовании, уже самостоятельно, по своей воле, пошёл таки в музыкальную школу, на классическую гитару, к Евгению Катанскому, единственному гитарному преподу в городе. Но больше чем на месяц меня не хватило. Причины? Трудно сказать. Видимо сам материал был неинтересен. Но точно знаю, что дело не в преподавателе. Материал никак не пересекался с тем, что мне нравилось, от этого потянулись другие мотивы. И сольфеджио. Мысль о том, что надо идти на групповое занятие, вместе с детьми 8 лет, сводила на нет все другие доводы. Это было неприемлемо, на соль-фо я так и не пошёл, тем самым в очередной раз отодвинув на потом своё образование. Видимо знал, когда от него будет больший толк.

И как то успокоился с мыслью, что не моё это дело, пытался настроить себя на учёбу в обычной школе и поступление в горьковский иняз, с английским всегда дружил. Хотя в итоге и сыграл на конкурсе городских ПТУ в 68-м училище несложную технически тему 16-го каприса Паганини. Играли эстрадную обработку, которую Россов позаимствовал из репертуара виа Темп под руководством Виктора Тюрина.

Да, почти одновременно, в конце зимы 76-го и Россов и Трифонов получили приглашения, можно сказать, в профессиональные взрослые коллективы. Россов в Темп, Трифонов в только что организованный пришедшим из армии Стасом Куриковым состав, на базе дк железнодорожников, и названный 8-й День недели. Ансамбль в 5-м училище под названием Moon Stone прекратил своё существование, к моему даже облегчению. И углубляться в музыку у меня намерений не было.

Конечно совсем гитару я не бросил, и не собирался. Однако всяческую музыкальную активность прекратил. Смотрел на других и не высовывался. Затусовался через Вову Трифонова с 8-м Днём, командой, ставшей невероятно модной и популярной в городе. За счёт того, что они пытались быть во всём, и это им удавалось, бит группой, а не виа. В поведении на сцене и вне её, в позиционировании себя, в создании определённого имиджа музыкального коллектива.

Многое они в этом смысле почерпнули у горьковских групп, и в первую очередь у группы Время, которая выступила тогда в Арзамасе и полностью перевернула все стандарты. “Время” были командой абсолютно мирового исполнительского уровня, да ещё и в очень серьёзном стиле арт-рок. Первый их концерт полностью сорвал крышу, поразило всё, в том числе и как бы отсутствие желания понравится публике. То есть именно роковая, а не попсовая подача. И сложнейший музыкальный материал. Emerson, King Crimson в репертуаре и свои композиции такого порядка, Грузинские танцы, Хроматическая токатта и др. В зале УПК был полный аншлаг и невероятно позитивный приём, фурор. Лидер группы, клавишник Алексей Смирнов, в своей отрешённости от толпы, сразу обрёл статус легенды в Арзамасе, в Горьком он пребывал в нём уже задолго до описываемых событий. Впечатления от их концерта основательно перетряхнули мои музыкальные приоритеты, и в целом взгляды на то, каким должен быть музыкант. Оказывается настоящего рока мы ещё не видели, и я начал понимать, что настоящее искусство идёт впереди публики, а не за ней.

Осенью 76-го произошло очень значимое для меня знакомство. У 8-го Дня был концерт в ГДК, меня попросили присутствовать в электроцехе, поскольку я знал репертуар, обрисовать характер композиций для решений светового оформления концерта. Так я познакомился с Владиком Ворониным. Заведующим электроцехом театра, и единственным работником этого цеха, соединяющим в одном лице и звукорежиссёра и художника по свету. Когда то он учился в Ленинградском университете, и по какой то тайной причине оставил Питер. Кроме этого у него была самая большая в городе фонотека роковых альбомов на катушках. Все коллекционеры города несли ему новинки на перезапись, там же у него менялись, общались и тд. Как то мы подружились, и он ничего не имел против моего присутствия в его владениях в подсобных помещениях.

Это был совершенно незаурядный человек, вдвое старше меня, энциклопедических познаний, в разных областях, в музыке, литературе, искусстве, театре, во многих отраслях техники, истории и конкретно генеалогии и тд. Под его влиянием я, например, тоже заинтересовался историей, и в тот год проглотил запоем историческую прозу Л. Фейхтвангера и не только. Во вторник у него в театре был выходной, в этот день я в школу не ходил, а шёл к нему домой на Комсомольский бульвар чуть ли не на целый день, слушали музыку, смотрели альбомы по искусству, генеалогические таблицы, то есть родословные дворянских родов России и Европы, готов был листать энциклопедию Брокгауза и Ефрона часами, под фоном звучащие с запретных станций “Зияющие высоты” Зиновьева. Главное было общение с умнейшим человеком, которое было необходимо как воздух. В электроцехе я буквально дневал и ночевал и, естественно, невольно присутствуя на всех театральных репетициях и прогонах, узнал эту сферу изнутри. Главное, что я усвоил от Владика, если суммировать, конъюнктурщина – не есть гуд. И что надо быть профи, по любому.

Да, долгое время я считал, что это я усвоил исключительно от него. Однако по прошествии многих лет, глядя с высоты, становится ясно, что у любого подростка, или юноши, однажды наступает момент, когда он начинает подвергать сомнению и критике опыт своего собственного отца. Потому что отец всегда рядом. Вон он сидит в кресле, читает газету, курит, крутит настройку радиоприёмника. Он не представляет никакой тайны. Так нам кажется. И мы начинаем искать авторитеты на стороне. А то, что отец, инженер, главный энергетик, штучный специалист в городе, своими руками мог построить дом, а мог и телескоп из картона, не говоря уже о столярке, половина мебели в доме была из его рук, выросший на Тёше, всю жизнь имел страсть к рыбалке, любил шахматы, Гиляровского, Мельникова – Печерского, это всё для юноши в тёртых джинсах не имело значения. Да, отец был придавлен войной и пленом, на дух не переносил любого рода показуху, вот я и думаю, что неприятие конъюнктуры, как впрочем и стремление к профессионализму это конечно и от него тоже. А может быть и в большей степени.