Дельта сверился с данными и подтвердил:

– Это единственный крупный населенный пункт к северу. Так что, да, каннибалы живут в городе ангелов.

– Чертовщина какая-то! – вскочил Куско.

Считая себя лидером, он слишком долго не мог вставить слово в разговор и поэтому разозлился не то на себя, не то на весь мир. Все удивленно посмотрели на него.

– Что за красная линия? – нервно продолжал он. – Хотите пойти в логово зверя – ради бога. Но не надо тащить на смерть на́с.

Альфа перестал разглядывать странные фигурки на алтаре и повернулся в его сторону.

– Не забывай, что если не вернемся мы́, то и племени несдобровать. Ничего личного – таков у нас приказ.

– Тогда вам точно не туда, – поднялся со своего места Хан. – Раз уж наши жизни зависят от ваших, нечего туда соваться.

Некоторые солдаты вскочили, чтобы поставить на место зарвавшегося дикаря, но в своих громоздких и неповоротливых экзоскелетах были как слоны в посудной лавке – не смогли все одновременно подойти к Хану, только бились друг о друга и топтались на месте.

– Ладно, тише, – успокоил всех Альфа. – Это лишь один из маршрутов. Самый короткий, но и самый опасный. Здесь еще есть зеленая стрелка.

Позвякивая цепью, краснокожие прошли немного влево вокруг полусферы и увидели другую, не такую заметную линию, по большой дуге огибающую Белое море и тянущуюся через так называемую Карелию до некогда существовавшего в этих местах города Мурманска.

– Короткий путь занял бы меньше месяца, – уточнил полковник, – но разведка из космоса не нашла в порту Архангельска ни одного целого судна, на котором можно было бы доплыть до Шпицбергена. Конечно, мы можем остаться там на несколько дней и собрать из старых кораблей один…

– Нет! – закричала Лима. – Вы не видели этих тварей! Они намного сильнее нас. Если их будут сотни, ваши скелеты ничем не помогут.

Альфа глубоко вздохнул:

– Длинный путь займет два месяца. – Он впервые в жизни проводил инструктаж перед краснокожими, и его это удивляло не меньше, чем их. – Относительно безопасный вариант. Топливо с завода все равно будет наполнять баки ракеты гораздо дольше одного месяца, к тому же мы заметили невредимый корабль в бывшем порту бывшего опять-таки Мурманска.

– Ну и названия, язык сломаешь, – ухмыльнулся Космо. – Кто их придумал?

– Как-никак ваши предки, – попытался сострить Чарли, но не вышло.

– Насколько я понимаю, это и ваши предки тоже, – вмешалась Лима. – Все эти города стояли до того, как вы бросили Землю.

Напыщенный майор не нашел, чем быстро ответить, а потому в гневе сел на место и мысленно поставил в свой невидимый черный список очередной крестик напротив имени девушки. Некоторые люди не злятся или даже не принимают все близко к сердцу, но другие, злопамятные и мстительные, даже на смертном одре будут помнить лица своих обидчиков, тех, кто усомнился в их величии и власти. Чарли представлял, какими способами опорочит и убьет Лиму, и даже не заметил того момента, когда инков вывели из комнаты на грязный воздух.

– Подъем в семь утра! – крикнул им вслед Альфа. – Выдвигаемся на рассвете.

Два солдата конвоировали краснокожих во двор, заперли их в соседнем доме и вернулись обратно. Теперь в штабе осталось только десять марсиан. Обстановка была напряженная. Земля опасна – это вам не стерильные катакомбы Марса, где нет никакой жизни, кроме самой развитой. И даже туда проникли вредоносные бактерии. Чего уж говорить о кишащей мутантами и микробами Земле?

– Все-таки корабль? – ухмыльнулся Дельта. – Настоящий морской. Мы будем первыми морпехами за пятьсот лет, кто действительно оправдает свое название.

Альфа не обратил внимания на шутку.

– Не забудьте проверить аккумуляторы в экзоскелетах, – обратился он ко всем. – Если у кого-то слабый заряд, обменяйтесь с остающимися в лагере. В походе выносливость важнее, чем здесь. Как бы много вы ни тренировались, земная сила тяжести в три раза больше нашей, поэтому тут мы слабее самого хилого краснокожего. Не забывайте об этом, когда будете ухаживать за своей броней.

– Да, сэр, – разлетелось по комнате.

– Все свободны. Выспитесь хорошо. Даже не знаю, найдется ли в ближайшие пару месяцев еще возможность так спокойно поспать.

Чертовски пророческое замечание.

Все разошлись, а полковник еще долго размышлял, склонившись над висящей в воздухе картой. Он кое-как снял свой титановый панцирь и сидел на краю кровати в походном термобелье. Каждый вдох давался с трудом. Атмосфера давила, как в самых глубоких марсианских колониях, а воздух был настолько отравлен, что им невозможно было надышаться. Жаждущие кислорода легкие хотели вдыхать еще и еще, но тем самым только быстрее загрязняли организм. Альфа чувствовал себя киношным покорителем Олимпа, который не может надышаться на высоте. И в отличие от стерильного кислорода в баллонах, земной смесью нечистот злоупотреблять было нельзя. Только так можно продлить себе потенциально короткую, наполненную всеми опасностями дикой планеты жизнь.

Он пару раз крутанул голограмму загазованного серого шарика, посмотрел на анимацию карты и, не найдя в этом ничего забавного, выключил электронику, лег на кровать. Ржавая сетка под ним заскрипела, но полковник уже ничего не слышал – он отключился как по команде и уже пребывал в черном кинотеатре воображения, где вот-вот должен был начаться бесплатный сеанс кошмаров.

Когда сеанс шел полным ходом, почти весь лагерь спал. Одна Лима третью ночь подряд не могла сомкнуть глаз. Она слышала дыхание и храп девятерых скованных с ней соплеменников, видела заглянувшую через узкую щель в окне любознательную луну и думала, думала, думала об отце. Глаза привыкли ко тьме, и она огляделась, удостоверилась, что никто не смотрит и даже Куско, грубо обнявший ее рукой, крепко спит. Она достала из складок своей шкуры иголку, которую держала в руках в тот самый злосчастный момент приземления марсиан, и согнула ее железный кончик об пол. Стараясь не звенеть цепью, она минут тридцать возилась с получившейся отмычкой. В конце концов наручники раскрылись, и она очень медленно высвободила руки, выбралась из объятий храпящего Куско и подошла к двери. Отобранные для похода инки были заперты в маленьком помещении размером три на пять метров – просто подсобка, чудом сохранившаяся за сотни лет. Лима посмотрела через щель на волю, откуда ее манила уставшая от одиночества луна, и увидела охраняющего инков солдата. Тот присматривал не только за их домиком, но и за доброй половиной лагеря, а потому стоял на достаточном отдалении. Лима решила рискнуть и, когда замок двери поддался ее отмычке, аккуратно выбралась наружу. Никогда раньше ей не приходилось быть взломщиком, но такой опыт ей очень понравился. Умная и ловкая девушка любила овладевать новыми навыками.

Еще полчаса она наблюдала за маршрутами охранников, после чего незамеченная пробралась к камере, где держали ее отца. Миниатюрная фигура то ли девушки, то ли призрака проскользнула в тени, как подхваченный ветром лист.

– Отец, – шепнула она в окно.

– Лима, дочка, ты как?

– Обо мне не беспокойся. Как нога?

– Матфей перевязал ее новой тканью, но пуля сидит внутри, и боюсь, как бы не загноилось.

– Утром я попрошу, чтобы они помогли.

– Нет, Лима, – прохрипел Инка. – Они специально держат меня в таком состоянии, чтобы подчинить тебя.

– Я помогу им.

– Не надо. Я все равно уже не жилец. Самый старый в племени.

– У меня нет выбора. – Лима старалась шептать как можно тише. – Завтра утром выступаем за семенами. А когда вернемся, они оставят нам часть добычи и улетят на ракете.

Прожектор на крыше ближайшего здания медленно вращался, освещая лагерь по кругу, и девушке приходилось постоянно перемещаться у тюремной стены, чтобы оставаться в тени. Танцы и лазанье по деревьям в детстве развили в ней гибкость. Отец тоже прятался в тени, когда яркий луч света попадал в окно. Как только возвращалась темнота, они продолжали разговор.