В дверях появилась Настя. Высокая, рослая она выглядела созревшей девицей-хоть замуж выдавай-но от роду ей было всего одиннадцать лет.

–А ну, вон все отсюда!-прикрикнула она на детей.

–Оставь их,-попросила Алина.-Они мне не мешают.

Она подтянула Кирюшкины колготки, отобрала у него пудренницу, которую тот успел сунуть в рот. Удержала за руку прыгающую Вику:

–Слезь, пожалуйста. Если ты развалишь мою кровать, я на твоей буду спать, а ты на полу.

Угроза подействовала. Вика села, закрутила руки в подол рубашки. Настя в комнату не вошла, прислонилась к дверному косяку. Стояла, теребила пуговицу на халатике.

Наверное мать запретила ей сюда входить-догадалась Алина.

Неожиданно хорошенькое, кукольное личико Насти расплылось в улыбке:

–А у нас новость…Дядю Витю скоро совсем посадят и надолго…Хотите я вам показания почитаю?

Не получив ответа, Настя всё таки метнулась в свою комнату и вернулась с тоненькой, школьной тетрадью. Алина села рядом с Викой, стала читать. Но не в слух, потому что приблизительно знала о чём в ней написано. Настя с детской непосредственностью уже давно поделилась с Алиной семейным секретом. Бросились в глаза строчки "…он сказал, что мне нужно помыться. Дядя Витя мыл меня, а потом вытащил…"

Какая мерзость!-подумала Алина о муже Зины, отце Вики и Кирюшки.

Скрежет в дверном замке спугнул Настю. В мгновение она выскользнула из комнаты. Алина спрятала тетрадь под подушку, понимая: Зина не одобрит поведения дочери, которая "выносит сор из избы".

Зина пристроила дублёнку на вешалку, сняла сапожки. Заглянула в комнату. Увидев, сидящую на кровати Вику, строго свела брови.

Высокая, дородная, черноволосая с явными тёмными усиками над верхней губой она походила на грузинку .

Ей бы не Зиной называться, а Сулико -в который раз подумала Алина.

–А ну, марш отсюда!-крикнула Зина.

Вика, перевернувшись на живот, сползла с кровати. Алина хотела сказать, что дети ей не мешают, но Зина уже успела шлёпнуть по заду Вику и подхватить на руки Кирюшку.

–Кирюсецька, маленький мой, сладенький мой,-сюсюкала Зина, тиская сына и не обращая внимания на Вику, уже скривившую рот для рёва. Но девочка не заплакала, вышла из комнаты. За ней последовала Зина. В характере квартирной хозяйки была одна особенность-она никогда не здоровалась и не прощалась. То ли с детства не приучили, то ли считала необязательным соблюдать этикет в отношении квартирантки.

Из кухни донёсся визгливый крик:

–Сучка малолетняя! Курва дебильная! Ты почему посуду не помыла?!

Начался воспитательный процесс- вздохнула Алина. Закрыла дверь и, чтобы спущенный с рук Кирюшка не распахнул её снова, щёлкнула "собачкой" английского замка.

–Не черта не хочешь делать, только жрать да спать!-доносился приглушённый бетонной стеной голос Зины. Что-то тихо лепетала Настя.

Алина уже почти не реагировала на происходящее. Такое происходило в каждые выходные. Нарожав четверых детей-старший сын Зины жил со своим отцом- "Педагогической поэмы" Макаренко она явно не читала. Слышала Алина и тихий разговор хозяйки по ночам с мужем, удивлялась ласковым интонациям в голосе. А Насте раз за разом "доставалось на орехи". Возникало чувство, что Зина мстит своей дочери за своё вынужденное одиночество.

Не мать и дочь-соперницы-в уме ужасалась таким отношениям Алина.

Ей нужно было в ванную, но пока бушует Зина из комнаты выходить не хотелось. Вмешаться бы в эти крики хоть разочек и объяснить, что матным ором и шлёпаньем по заду детей не воспитаешь. А в будущем такое воспитание может обернуться серьёзными проблемами для самой воспитательницы. Не скажешь. Она мать и считает, что имеет право так обращаться с детьми.

Алина вынула из сумки кошелёк. Часть денег спрятала в потайной кармашек, подальше от искушения их потратить. Аванс снова задержали. По словам всезнающей Ольги так поступили только с обслуживающим персоналом. Вышестоящие сотрудники получили не только аванс, но ещё и премии.

Что хорошего можно извлечь из этой ситуации?…На первый взгляд ничего, единственный плюс-внутреннее спокойствие. Есть деньги-прекрасно, нет-будут. А раньше дома, когда заканчивались деньги, возникало чувство похожее на панику. Наверняка неосознанно срабатывал ужас безденежья "девяностых".

Здесь же многое воспринимается легче. Уже не мечтается о будущем-нет и разочарований, не думается о прошлом-нет тоски о том что уже никогда не повторится. Жизнь стала проходить в рамках сегодняшнего дня. И это огромный плюс. Именно теперь, как нельзя лучше, понятны слова Евангелия: "Не думайте о завтрашнем дне-завтрашний сам будет заботится о себе. Довольно для каждого дня своей заботы"…

За стеной утихли крики. Стало слышно как булькает в батареях вода. Алина поднялась, сняла с них подсохшее за ночь бельишко, достала из шкафа полотенце и тихо, чтобы не вспугнуть своими движениями наступившую тишину, прошла в ванную.

…По дороге на работу заскочила в магазин, купила то что не успела купить вчера. С двумя объёмными пакетами вошла в холл здания. Немолодой уже охранник оторвался от созерцания картинок на экране монитора. Алина поздоровалась.

–Здравствуй,-улыбнулся он.-Твоя подруга уже здесь.

–Ольга без работы, как без пряников жить не может,– пошутила Алина.

Мужчина ещё шире растянул в улыбке губы.

–У тебя день рождения сегодня?…Сколько же тебе стукнуло, если не секрет?…Тридцать четыре? Тридцать пять? Неужели тридцать шесть?

Интересуясь возрастом Алины, он просовывал в окошко ключи от кабинетов.

Два, три, пять-мысленно считала Алина, мечтая, что бы сегодня ключей было поменьше.

Семь-облегчённо вздохнула она. Стала рассовывать ключи по карманам пальто. Кокетливо улыбнулась охраннику:

–Мой возраст не секрет. Это военная тайна.

Мужчина пригладил пятернёй свои аспидно-чёрные волосы. В косом проборе мелькнули пегие корни.

Волосы красит?!-удивилась Алина-Молодится! "Седина в бороду-бес в ребро".

Подхватив пакеты, направилась к ступенькам, ведущим в подвал. Услышала за спиной строгое:

–Вы не шумите на чердаке. Мне лишние проблемы не нужны.

–Угу,-промычала Алина, подумала: его "лишние проблемы" уже оплачены литровой бутылкой водки. Ребята скинулись.

Ближе к вечеру, когда она домывала пол последнего по счёту коридора, позвонила Ольга, распорядилась:

–Я с мальчиками иду в магазин, а ты и Женька накрываете стол.

–Слушаюсь и повинуюсь, -отшутилась Алина.

Отвезла в туалет рабочую тележку. Спустилась вниз, чтобы забрать пакеты и переодеться. В униформе красоваться на собственном дне рождения не хотелось. Когда натягивала джинсы, подумала что новые джинсы будут следующей покупкой, после сапог. От того что она похудела джинсы смешно топорщились по бокам и на животе. Спасал положение длинный, толстой вязки свитер, который прикрывал это безобразие. Сапоги надевать не стала, сунула их в отдельный пакет. У зеркала причесалась, поправила макияж. Обвешавшись пакетами, подошла к лифту, поднялась на чердак.

По коридору плыл запах жаренного мяса и специй. Женька колдовал над сковородкой. На нём был светло-серый свитер, который очень шёл ему. Щёки и подбородок тщательно выбриты.

Совсем мальчишка-внутренне ахнула Алина. Стыдно будет рядом с ним по улицам ходить.

–Зачем кухаришь? -спросила она.-Я же всё принесла.

Он мельком глянул на её пакеты.

–Неси в комнату, там стол. Нас много. Михалыч придёт.

Бригадира Михалыча-тощего, седого армянина лет пятидесяти -Алина видела с ребятами не раз, но ночевать он уезжал в общежитие.

В большой комнате на недавно покрытом ламинатом полу, стоял журнальный столик.

Откуда притащили?-удивилась Алина. На чердаке его не было.

Вокруг него два кресла, стулья. Работал переносной телевизор, который мужчины купили к Новому году. Там шёл концерт. Мелодично звучало: