XII.
Прошел месяц. Наступила пасха. Скрывать ребенка долее оказывалось неудобным, тем более, что он отнимал много времени как у матери, так и у Зиночки. За ним могла ходить Милочка, а это уж сохранило бы несколько часов в день. Зиночка очень привязалась к маленькой девочке и с головой погрузилась в широкий мир беззащитнаго детства с его маленькими радостями, болезнями и заботами. Ребенок сделался душой всего дома, и для Зиночки в нем заключалась нравственная поддержка.
-- Мы хотим взять с Дарьицей ребенка на воспитание,-- предупреждала Зиночка свою мать.
-- Это еще что за глупости?-- удивилась Елизавета Петровна.-- Вы с Дарьицей с ума, кажется, сошли.
-- А если у него ни отца ни матери? Воспитательнаго дома здесь нет, и ребенок должен погибнуть...
-- Надеюсь, по крайней мере, что ребенок мальчик?
-- К сожалению, девочка, мама...
-- Еще раз глупо!
-- Что же делать?.. Несчастный ребенок не виноват, а потом ты сама была девочкой, и я тоже...
-- Ах, отстань, пожалуйста, с своими глупостями: бери хоть целых десять.
К своему удивлению, по тону этого ответа Зиночка убедилась, что мать догадывается, о каком ребенке идет речь, и если соглашается, то только потому, что согласилась бы теперь на все, только бы ее оставили в покое. Таким образом маленькая Нюта из кухни перебралась наверх, и Зиночка поставила маленькую детскую кроватку рядом со своей. Милочка была в восторге и дня два не отходила от живой куклы. Зато мальчики отнеслись сразу враждебно к новому члену семьи и устраивали свои каверзы. Но все это были пустяки,-- Зиночка, сидя у детской кроватки, могла свободно работать, и в маленькой комнатке зазвенела первая детская песенка. Иногда только Зиночка задумывалась, и работа вываливалась из ея рук: она припомнила последний наказ m-lle Бюш и думала об отце. Что с ним, где он...
Она думала о нем, как о постороннем человеке, и удивлялась сама себе, как скоро могла разлюбить его. Впрочем, ведь и она была другая, совсем другая Зиночка, хоть и кисейная барышня.
Маленькая Нюта скоро наполнила собой весь дом. Появились дешевенькия детския игрушки, ванночка для купанья, принадлежности сложнаго детскаго гардероба и т. д. Милочка выучилась ухаживать за ребенком и болтала над его кроваткой целые часы, как щебечет лесная птичка над своим гнездом. Явилась потребность отказывать себе во всем, чтобы только доставить ребенку маленькое удобство.
-- Когда Нюта будет ходить?-- в сотый раз спрашивала Милочка.
-- Через год, не раньше...
-- Я тогда буду гулять с ней каждый день... А летом буду катать в тележке, в садике.
Легко сказать -- добыть детскую колясочку, но, все равно, этот вопрос был решен. Задумавшись, Милочка иногда говорила:
-- Если бы жива была m-lle Бюш, как она была бы рада... Ведь она всегда была такая добрая и подбирала с улицы даже щенков.
Зиночка сильно изменилась: она вытянулась, похудела, вообще сформировалась окончательно. Бледное лицо приняло характерный отпечаток внутренней работы мысли. Глаза смотрели просто и строго, губы сложились с определенным выражением, и только на белом лбу болтались прежния детския кудряжки. Простенькия ситцевыя платья придавали ей вид мастерицы из моднаго магазина. От одного не могла отделаться Зиночка -- это от привычки к тонкому белью. Положим, его достанет еще на год, а дальше кисейная барышня боялась даже думать -- неужели она, Зиночка, будет носить "славянское полотно" или коленкор? Сколько ей труда и забот доставляла эта привычка, а у бедных людей так скоро занашивается белье и потом рвется в стирке. Спустившись однажды вечером в кухню, Зиночка застала Дарью в слезах. Та попалась врасплох и даже сделала попытку скрыть свои слезы, по этим еще сильнее выдала себя. Взглянув на нее, Зиночка поняла сразу, в чем дело.
-- Ты видела отца?-- спросила она строго.
-- Да... и не узнала совсем... Они бороду отпустили и так бедненько одеты. Помните, серый дорожный бешмет...
-- Надеюсь, что в другой раз ты постараешься его не встречать.
-- Я на рынок пошла, а они и вывернулись из-за угла...
-- Так... Значит, остается ходить мне на рынок самой.
Это известие сильно взволновало Зиночку, как она ни старалась скрыть свое душевное состояние от всех. Каждый шорох, каждый стук заставлял ее вздрагивать, и она торопливо бежала к окну. Зиночка боялась за мать, а главным образом за детей -- появление отца могло повести Бог знает к чему.
-- Ты кого-то ждешь, Зина?..-- пытливо спрашивала Милочка.
-- Нужно всегда ждать чего-нибудь дурного,-- ответила Зиночка, поднимая брови.-- Вот мы были богаты, а сделались бедными... Бывает и еще хуже.
-- А что еще может быть?
-- Мало ли что? Болезнь, например.
Милочка покорно умолкла, а Зиночке сделалось ея жаль. Трудовая и замкнутая жизнь быстро накладывала на девушку печать преждевременной серьезности.
Беда действительно пришла, только не с той стороны, откуда ее ждала Зиночка. Выдался такой хороший весенний денек. Деревья стояли еще голыя, но везде уже пробивалась первая весенняя травка. По общему совету было решено, что сегодня Нюта сделает свою первую прогулку на свежем воздухе. Зиночка торжественно вынесла ребенка в свой садик, и там состоялся настоящий праздник. Милочка прыгала, как коза. Даже Елизавета Петровна показалась на минуту в окне. Обед прошел очень шумно, и дети едва успокоились только к вечеру. Уложив мальчиков спать, Зиночка по обыкновению сидела за работой на своем месте у детской кроватки. Милочка в ночной кофте готовила свои уроки к завтрашнему дню. К этот момент к воротам подехал экипаж и послышался стук. Зиночка вздрогнула и бросилась вниз. Дарья уже с кем-то разговаривала у вирот и вернулась обратно крайне смущенная.
-- Кто там?
-- Извозчик из "Аркадии" приехал... Да вы, ради истиннаго Христа, не выходите, барышня!
Дарья пыталась-было загородить ей дорогу, но Зиночка, накинув шаль на голову, оттолкнула ее и сама пошла к воротам. Ночь была светлая, весенняя. Извозчик оставался попрежнему у ворот, а в окно хозяйскаго флигеля выглядывала чья-то голова.
-- Тебе кого нужно?-- спросила Зиночка.
-- А из "Аркадии" прислал меня барин Татауров... Так и наказал: "привези, мол, мне в номер ромодинскую барышню". У них там компания собралась: англичанин Рей, анжинер Бржозовский, ну и Семен Иваныч с ими третьи сутки путаются.
-- Скажи Семену Иванычу, что он мерзавец...
Зиночка плохо помнила, как добралась до своей комнаты -- ее точно обухом ударили по голове. За что, за что же такое оскорбление?.. Слышала Дарья, слышал хозяин дома, а завтра будет об этом говорить вся извозчичья биржа... У нея нет даже брата, который мог бы разбить Сенечке дурацкую башку. Безсильныя слезы не давали Зиночке заметить, что Милочка смотрит на нее во все глаза и тоже готова разразиться рыданиями.
-- За что же, о, Господи?!-- стонала кисейная барышня, ломая руки.
-- Папа приехал?..-- шопотом спрашивала Милочка.
-- Нет, это так... Ты ложись спать, голубчик.
Зиночка с особенной нежностью целовала сегодня сестру, укладывая ее спать, и несколько раз благословила, точно поцелуями и молитвой хотела отогнать от дорогой белокурой головки всякую тень нанесеннаго оскорбления. Да, ея честное девичье имя волочит по грязи пьяная орда где-нибудь в "Аркадии", и никто не защитит ее, никто не заступится за ея честь!.. Каждый нахал может оскорблять ее совершенно безнаказанно.
Целую ночь не спала Зиночка: она и плакала, и молилась, и опять плакала. Что же дальше будет? Что будет с Милочкой? Достанет ли у нея силы бороться с нуждой и еще больше -- устоять против искушения?.. Сколько бедных девушек погибают под гнетом нищеты и, очертя голову, бросаются в омут. Зачем наконец m-lle Бюш всегда отстаивала Сенечку Татаурова и называла его добрым человеком? Разве добрый и порядочный человек позволит себе подобную выходку? Нет, m-lle Бюш глубоко ошибалась в людях, начиная с ея отца. Философия всепрощения приложима только где-нибудь в доме сумасшедших, а живой человек чувствует оскорбление, особенно когда он ничем его не заслужил.
