Потому что он прислал фотографии.

Обнаженного женского плеча. Обнаженной спины. Ключиц и тоненькой цепочки на шее.

Захарина задохнулась.

«Вот, получилось», — гласила лаконичная, до чертиков самодовольная подпись.

Лизины пальцы подергивались у экрана. Она никогда прежде не знала, что способна на такую ярость и разрушения, на которые была способна сейчас.

Что ей ответить? Что он ожидал, что она ответит на такое?

«Ты издеваешься??? Ты серьезно присылаешь мне фото девушки, с которой переспал?!»

Лизу вышвырнуло из кровати. Он вскочила, чувствуя, что ее душит, что она не может, не может терпеть это все. Игорь еще спит. Он проснется только через… черт бы побрал эти часовые пояса!

Нужно успокоиться. Проверить кастинги — по плану. У нее сегодня много дел.

Он, что, не понимает, что так нельзя? Что нормальные люди не посылают своим партнерам фотографии других девушек, с которыми развлекаются?

Неожиданно телефон завибрировал — пришло сообщение. От Игоря. Рано. Возможно, только что выпроводил прелестную пташку на такси до дома?

«Я думал, ты за меня порадуешься. Я же спросил, и ты сама вчера разрешила!»

Верно, она это разрешила. Лиза почувствовала, как слезы обжигают щеки.

«Но я не думала, что ты на самом деле это сделаешь!!»

Она хотела закрыть телефон, но вместо этого продолжила строчить.

«Ты не понимаешь? Ты действительно не понимаешь??»

Он слепой? Больной? Слабоумный? Что с ним не так? Да кто так поступает?

Лиза рухнула и завыла.

Хорошо, что хостел пустовал.

Кастинги. У нее кастинги и планы. Ей некогда разбираться с ситуацией. Ей нужно ответить, но нужно и собираться.

И это она разрешила. Как такое вообще произошло?

«Мне нужно идти», — она выключила чат, не дожидаясь сообщения.

Черт. Черт. Черт.

Захарина затолкала поглубже эмоции и, почти не трясясь, пролистала ленту кастингов. Ничего не было. Искали корейцев. Прекрасно. Куда ей сейчас на прослушивания.

Лиза вышла на солнце. Штормило, как при болезни. Она пойдет в студенческий район за Сангсу; нужна одежда, а там много магазинов. Именно так она и поступит.

Игорь не прождал ее даже месяца.

Конечно, можно было, наверное, отнестись к его словам серьезно. Сказать, что она против. Но как же ее современность? Толерантность и принятие многомерности мира? Почему так больно, если она понимает, что любовь конечна, что моногамии не существует?

Било солнце. В Сеуле магазины брендов соседствовали с уличными лотками с одеждой. Разнились цены, и еще одежда с улицы покупалась без примерки, на глаз.

Лизе нужно было все.

Брюки, блузы; обувь — чуть элегантнее, чем походные кроссовки. Сумочка, а не рюкзак. Юбки. Пальто.

Корейцы — те умеют ценить себя. А на кого она похожа? Неудивительно, что ее не зовут на кастинги. Неудивительно, что рядом с ней… нет, не думать об этом. Только не разрыдаться. Только не разрыдаться на людях.

Вон те брюки в клетку — их взять тоже.

Лиза смотрела на себя в зеркале примерочной. Выглядит нормально. Немного красный кончик носа, бледность, но ничего. Никто не догадается. Нужно растянуть губы в улыбке. Говорят, тогда по привычке поднимается настроение. Растянуть губы и постоять так несколько минут…

Самое отвратительное, что разговор придется продолжить. Захарина не знала, как говорить дальше. С человеком, который не понимает, что он натворил. Неужели это конец? И вот так, за одну ночь, между ними все кончено?

Кончено после того, как у парня зазудели штаны, а она, по глупости, решила ему потакать, чем он с превеликим удовольствием и воспользовался. Какого черта! Пока она одна на другом конце мира, в одиночестве в чужой для себя стране.

Сумма за покупки набегала немаленькая. Лиза смотрела на брюки-палаццо, которые шли ей невероятно, и на пальто. Из верблюжьей шерсти, стильное, нараспашку. Она мечтала о таком с пятнадцати лет. Огромная стоимость, но девушка физически чувствовала себя в этих вещах лучше. Человеком. Приятная тяжесть по плечам, и такой образ, от которого самой по себе хочется выпрямить спину.

Ну не зря же она работала на износ два года! Если не побалует себя сейчас — то больше никогда не решится.

И Лиза достала карту.

Телефон все оповещал о новых сообщениях от Игоря. Они вылезали на глаза, неприятные, и без капли раскаяния. Захарина их игнорировала.

На улице припекало. Ручки пакетов резали ладони. Лиза суммировала в голове стоимость покупок. Ничего. Это ничего. Сегодня можно. Постарается на чем-нибудь другом сэкономить.

Она вернулась в хостел, и, стремясь одним движением сдернуть с раны пластырь, включила чат.

Что ж, они поссорились еще сильнее.

«Я же тебе сразу говорил, что сторонник свободных отношений!» — кипятился Игорь (Лиза это знала).

«Ты мне сама вчера разрешила!» (и это она знала).

Спор накалялся.

Она использовала его. Она сказала, что принимает такой формат, а сама не принимает. Она врала, пока он был с ней откровенен. Это его позиция, он такой, и он не собирается меняться. И если она не может принять его полностью… Все это время он считал, что она его понимает!

Лиза должна была снова выходить. Ехать в Каннам — в это время она собиралась быть там. Но вот уже целых три часа они переписываются, захлебываясь словами, — даже не звонят — и это все в пустоту, бесполезно, они не слышат друг друга.

«Мне нужно подумать», — она обрубила связь. Дьявол.

Весь день насмарку.

Про Каннам пелось в песне «Гангам-стайл». Здесь находились самые известные лейблы корейского шоу-бизнеса, не считая крупнейших клиник пластической хирургии. Сеульская Мекка. Лиза думала прийти и гулять. Просто гулять, в надежде попасться на глаза кому-нибудь весомому. Мечта, конечно, призрачная, но лучше попробовать, чем не попробовать. Было стыдно соваться в Каннам без хорошей одежды и макияжа. И вот у нее есть и одежда, и макияж, вот только вместо внутренностей — дрожащий студень. И все мерзко, и зря. Но она улыбнется и пойдет туда, потому что разве есть другой выход? К тому же, в хостел должны прибыть первые, кроме нее, постояльцы. Ей не хотелось их видеть.

Лиза добралась до Каннама глубоким вечером. Она плохо ориентировалась по улицам. Названия не различались в темноте. Здания сливались. Накрапывал дождь. Автобус чуть не наехал на нее на пешеходном переходе — затормозил в последний момент.

Захарина шла, как ей казалось, в нужную сторону, но людей становилось все меньше. Тогда она попробовала свернуть и дойти до параллельной улицы, ожидая, что вот-вот начнутся огни, и жизнь, и все те признаки респектабельных организаций: молодежь, поющая и танцующая перед дверьми судьбоносных компаний, особо стильные девушки, пакеты дорогих брендов, потоки бизнесменов.

Этого не было.

Шел дождь, дул ветер, было темно, вокруг убегали вверх какие-то здания. Безлюдье. Может, спутала остановку? Может, она еще дойдет?

И тут Лиза зарыдала.

Сначала тихо, еле себе под нос, затем — в полную силу, не сдерживаясь. Никого вокруг не было. Только она, ночь и Каннам.

Ей было страшно.

Ничего не получалось. Она облажалась. Вся ее жизнь — ошибка. Она ошиблась с отношениями, ошиблась с работой. Два года лелеяла мечту приехать в Сеул и стать кем-то — и это была иллюзия. Она как потерявшаяся между мирами, человек без дома, без поддержки. Родители уже несколько раз спрашивали, так зачем она едет в Корею? — хотя она не раз в деталях объясняла. И все равно мама снова качала головой и повторяла: «Не понимаю, там одни небоскребы, так скучно!» — словно речь шла об увеселительной прогулке.

А теперь не стало и Игоря.

***

Сутки спустя Лиза возвращалась в хостел. С Игорем она не разговаривала, в сумочке лежал билет на завтрашний автобус до Андона, и еще она сходила на шоу «Нанта» — комедию про поваров, полную трюков с едой и ножами. Девушка силком затащила себя на спектакль, что оказалось верным решением: впервые с момента приезда в Сеул она смеялась. Смех казался чем-то непривычным, инородным. Но шоу подошло к концу.