Скорее всего, это лишь вопрос времени, когда Лорд Магнат обнаружит, что у падчерицы на сеновале сил было больше, чем у сына Штрома, которого они захватили. Он выместит свое раздражение на всем имении.

Ради семьи, которой до меня и дела-то не было, мне придется исчезнуть навсегда.

Я и не думала, что мне будет так больно. Словно горячий нож вырезáл мое сердце.

Когда слуги отвернулись, чтобы подбросить еще веток в свой небольшой костерок, я поспешила к двери и шагнула внутрь.

В узком коридоре было тепло из-за соснового дыма, задуваемого сюда от камина в большой комнате. Пахло ужином: жареный угорь и морковка в масле с пастернаком – от этого мои внутренности жалобно заурчали.

Каждый коридор в доме вел в большую комнату. Плетеные стулья окружали дубовый стол в центре, всегда уставленный серебряными тарелками и кувшинами вина. Каменный камин доходил до потолка; пламя лизало тяжелый вертел в центре, на котором каждый день жарили мясо.

Я схватила кожаную сумку, которую слуги использовали, собирая коренья и овощи, и наполнила ее несколькими булочками, вяленой рыбой и бутылью сладкого эля, который так любил Бард.

При звуке шагов я поспешила к узкому закутку, забитому меховыми плащами, шерстяными капюшонами и накидками. Я брала, что могла. Шерстяной плащ и туника, меховая накидка и кожаные перчатки на то время, когда придут морозы.

Рука коснулась гладкой полированной поверхности ясеневой шкатулки отчима, которую он прятал на дальней полке.

Без сомнений, шкатулка набита пенге. Я облизала губы. Нет, я не могла. Но, опять же, как мне начать все заново, не имея ни медяка за душой?

Мои руки дрожали, когда я вытаскивала тонкую отмычку из рыбьей косточки из своей косы.

Три года назад я рискнула отправиться к городским лачугам, где за пару пенге карманники с радостью обучили девчонку вскрывать замки. Я чувствовала трепет, ощущая задвижки, рычаги, механизмы – и переходя запретные границы.

Придется сейчас продвигаться на ощупь. Любой свет станет слишком большим риском. Я затаила дыхание, пока руки не перестали дрожать, затем просунула рыбью косточку в замочную скважину.

Два вздоха. Три.

Замок щелкнул.

Не теряя времени, я подняла крышку.

О, небеса. Стопки бумажных пенге, мешочки монет, драгоценные камни, нефрит, слоновая кость – и эта небольшая сокровищница лежала прямо передо мной. Наверное, половина попала сюда из сундуков Маск ав Аска. Ничто не мешало мне отсыпать немного себе.

Да простят меня боги.

Тихими, быстрыми руками я закопалась в богатство, взяв несколько стопок пенге и один мешочек с монетами. Удерживая сумку под мышкой, я покинула закуток и поспешила к боковой двери, ведущей к конюшне. Я воспользовалась тенями от деревьев, чтобы укрыться от слуг, которые могли бы заметить меня. Или хуже – от Барда или Йенса.

Возле конюшни Раум и Това скрючились за бочкой с водой, поднявшись лишь когда я показалась.

– Готова? – спросил Раум.

– Почти. Еще пара вещей – и можем идти. – Мне все еще нужно было забрать воспоминания, но я не хотела давать им понять, как близко к ним они стояли. Даже если они не смогут их использовать, от одной мысли о том, что моя костяная пыль окажется в чужих руках, у меня все внутри тошнотворно переворачивалось.

Кривы остались снаружи, а я взобралась по лестнице. На сеновале мало что было моего. Несколько туник, пара штанов, одна поношенная юбка для ежегодного праздника Юля[5]и Асгер. Я спрятала мягкую лошадку и одежду в сумку, под пенге. Пекло, если Кривы когда-нибудь узнают, что я сбежала из дома, прихватив детскую игрушку, они меня, наверное, зашвырнут в Вой, решив, что я слишком безумна, чтобы иметь со мной дело.

Я выскользнула через заднюю дверь конюшни, еще раз проверив, что Това и Раум не идут за мной. Уже собрались ночные холодные и густые туманы, когда я присела возле большой кормушки. Тяжелый серый камень охранял яму под ней. Я упала на колени и откатила камень в сторону.

Я не хотела рисковать, пряча их на сеновале. Не тогда, когда день за днем там разгуливают слуги.

Утра были сырыми, и приближались дожди, так что почва раскисла и проглотила то, что я спрятала. Я раскапывала грязь и шелковистую глину, пока мои пальцы не сомкнулись вокруг скользкого уголка сосновой шкатулки с памятью.

Но, когда я подняла крышку, по костям пробежал мороз. Где мои флаконы? Я вновь отчаянно принялась раскапывать сырую землю, пытаясь их найти. Ничего.

Горло сдавило, но мне недолго пришлось бояться, прежде чем злые руки схватили меня за шиворот.

Я хрипло вскрикнула, когда Бард отшвырнул меня прочь от кормушки в кучу грязи и глины.

– Не это ищешь, Малин? – Лицо моего сводного брата было настороженным, но уголки губ чуть подрагивали. Рядом с ним стояли трое скидгардов Черного Дворца с мечами наготове.

– Бард, – я поморщилась, когда он поднял вверх корзинку, набитую флаконами с костяной пылью. – Это мое.

Бард умел оставаться спокойным, отстраненным и пугающе безразличным к чему бы то ни было.

– К сожалению, после ареста Хагена Лорд Магнат счел разумным проверить нашу территорию на наличие подозрительных вещей. Боюсь, кое-какие хитрые зелья от его эликсирщиков нашли здесь странный месмер.

– Это просто пепел. – Я взмолилась к богам, которые никогда не прислушивались к таким, как я, молилась, чтобы у Барда в сердце нашлась хоть капля человечности. Если скидгарды узнают, что я умею, то исполню свое первое желание – присоединюсь к Хагену в недрах Маск ав Аска.

– Ложь тебе не поможет. – Бард решительно выдвинул челюсть. – Они раскусили твой замысел. Крадешь у аномальщиков? А-та-та, маленькая мышка.

О чем это он? Бард знал, что я не крала их у других альверов. Он что, покрывал меня и одновременно сдавал властям?

Когда я не ответила, Бард разразился хриплым, задыхающимся смехом.

– Кто бы знал, что у меня такие дрянные брат с сестрой. Я лично вычеркну вас обоих из саг Дома Штромов.

– Бард, пожалуйста. – Я потянулась к нему, но скидгард оказался быстрее. Дыхание застряло в горле, когда его тяжелый сапог врезался мне в ребра.

Я завалилась на плечо, пытаясь сделать вдох, когда другой стражник схватил меня за волосы.

– Нет! – воскликнула я, когда белая, горячая боль разлилась по боку. – Бард, пожалуйста! Я могу ему помочь, я могу спасти его. Не делай этого.

– А я ничего и не делал. Если бы делал, значит, был бы вовлечен в какие-то планы, а не оставлен в треклятом неведении.

С обиженным взглядом Бард уронил корзинку с флаконами и отвернулся, бросая меня узнавать свою судьбу от скидгардов.

– Как незарегистрированный альвер, вы обязаны предстать перед вашим Лордом Магнатом Иваром, – сказал один стражник, протянув ко мне руку.

– Нет! – Меня превратят в монстра. Я не знала, как Ивар это делал, но альверы Черного Дворца служили лишь Лорду Магнату.

Они жили ради него. Убивали ради него.

Скидгард вновь меня пнул, заглушая мои крики.

Я подумала о Кривах. Они все равно пойдут за Хагеном, если найдут мой труп? Я могла бы умолять их привести моего отчима, но, когда один из скидгардов начал сковывать мне руки за спиной, я была словно камень, твердая и холодная. Ненависть ослепляла. К богам. К судьбе. К самой себе.

С передней стороны конюшни донесся грохот. Звук распахнувшихся дверей, затем хруст от шагов по гравию. Обычные звуки, но они привлекли внимание скидгардов. Один из них пошел заглянуть за угол конюшни; вдох спустя он закричал в агонии, повалившись на землю.

Двое других бросили меня и поспешили к своему спутнику.

Прежде чем успела задуматься, я подхватила корзинку с флаконами и вскочила на ноги. Я побежала к передней части конюшни, но запнулась, когда еще два скидгарда материализовались из длинного дома.

Я проигнорировала требование остановиться, когда один из скидгардов вспомнил, что у них есть пленница. Когда я снова оказалась у кормушки, немой крик застыл у меня в горле.