С молдавского корабля двое путешественников и толмач Стефана пересели в юркий балук. Высадившись на пристани, Стефан уверенно пошёл между кирпичными и глиняными домами. Здесь город был узким и удушающим. Но уже скоро путники поднялись в верхнюю часть Сарайбурну, где им открылись парки и дорогие дома. Вышагивая по каменным тротуарам, Владимир мог заранее оценить их полезность – в самый проливной дождь улицы оставались чистыми. А то, что город шёл в гору, позволяло воде утекать в море, не застаиваясь.

– Ни луж, ни грязи. Уткам и поросям здесь не понежишься.

– Про свиней говорить не смей, – шикнул переводчик: – Для мусульман они грязное животное, – всю дорогу от Тавриды, где они встретились, мужчина из Яссы учил Владимира, как себя вести и с какими словами обращаться к султану, если придётся это сделать. Высокий и мускулистый кузнец из Опочки выглядел на фоне молдаван устрашающе, его одежды – нарядно. Длинная рубаха из тонкого выбеленного холста, купленная по случаю, перехвачена поясом, к которому крепятся кожаный кошелёк и собственноручно выкованный гребень. Порты, обёрнутые внизу чистыми онучами, зашнурованы поверх оборами. Выбеленная ткань портянок столь тонка, что позволила юноше всунуть стопы в кожаные туфли, купленные Стефаном для важного приёма. Буйные русые волосы кузнеца, загнанные по кругу под плетёную чесучовую косицу, голое лицо юнца без усов и бороды и до боли светлые глаза с пытливым взглядом выделяли северянина и среди иных путешественников. Вздохнув, рад ли султан будет такому гостю, толмач буркнул:

– Смотри лучше по сторонам. – Кузнеца учёный наемник считал ниже себя положением, потому тыкал ему без зазрения. Владимир, впрочем, улыбался любой выучке.

Чем ближе они подходили к Топкапы, тем лучше были прибраны сады. Толмач стал рассказывать путникам про дворец султана. Его делили на четыре части изолированные дворы.

– Османцы называют их мейданы. Просителям можно попасть в первый двор или во второй. В третьем живёт Сулейман, и туда приглашают только великих гостей, – произнёс мужчина, важно поправляя короткую, расшитую разноцветными нитями жилетку. От ходьбы он, полный и засидевшийся за книгами, устал и взмок. Белая рубаха смялась подмышками и на сгибах локтей, шёлковые штаны взмокли на поясе, кисточки на чёрных коротких сапожках торчали в разные стороны.

– Надеюсь, нам повезёт, – Стефан остановился и потрогал через одежды то, что нёс с собой. Хотя Владимиру ещё в Опочке было сказано, что едут они в Константинополь ради него, очень сомневался русич, что молдавский господарь снизойдёт до того, что станет тратить своё время на обычного мастерового. А ещё догадывался Владимир, что каким-то образом их поездка связана с тем заказом, что он должен исполнить для Стефана.

У ворот Повелителя путников остановили особые воины султана – бостанжи в светлых джуббе длиной до лодыжек. Балахоны, чтобы не путались при ходьбе, подпоясаны ремнями. Сверху из запаха видны белые полотняные рубашки. Снизу – широчайшие шаровары. На ногах четырёх офицеров дворцовой охраны ловко сидят короткие красные ботинки из мягкой кожи с загнутыми кверху концами. Головы стражей венчают белые войлочные колпаки с длинными хвостами и золотыми кокардами. Янычары стоят перед воротами по обеим сторонам высокого портала. Знающим людям он напоминает вход в средневековый замок, с каждой стороны которого вырезаны ниши по форме митры.

Чуть вглубь, вплоть до внутренней арки ворот с клеймом и золотой вязью, сгрудились ещё столько же воинов, один из которых явно командующий. Лёгкие их нательные рубахи из белой бязи выпрастываются до пят. Поверх рубах надеты длинные красные кафтаны. Очень длинные ложные рукава джуббе, напяленного третьим слоем, переброшены через плечи каждый со своей стороны, продеты вперёд и заткнуты за кушаки. Чёрных шёлк одного из них выделяет высокий ранг раба дворца, которому оный принадлежит. Юскюф с плюмажем на голове подтверждает важность кетюда-бея – старшего офицера. Его красные шаровары заправлены в высокие сапоги не красного цвета, как у остальных, а жёлтого, что тоже служит знаком отличия в ранге. Летняя жара не влияет на форму служивых. Зорко осматривая всех, кто приближается к воротам, глава янычар то и дело вскрикивает, и тогда подчинённые ему башчавуши, жестикулируя саблями, приказывают пришлым задрать полы одежды, штанов и даже снять головные уборы.

Уже в этой части османский дворец напомнил Владимиру Псковский Детинец – также одна высокая крепостная стена, внутри которой живёт своей жизнью особая часть населения города во главе с правителем. Такой же единственный вход. Те же наружные и внутренние дворы. Только сторожевых башен в Псковском Кремле шесть, а не одна. И переходят в Детинце по перекинутым мосткам, а здесь из одной части в другую передвигаются исключительно по наземным внутренним улочкам.

После досмотра и объяснений с толмачом, что это гости султана, Стефана и Владимира пропустили во двор Янычар. Посреди просторного сада стояли большой фонтан, из которого те, кто был верхом и допущен сюда, поили коней. Рядом рос огромный плешивый платан. В самом конце, там, где высились новые ворота, был разбит ещё один фонтан, поменьше, и лежали два плоских белых валуна.

– Это их лобное место, – пояснил Стефан, указывая на камни: – Здесь рубят голову осуждённым.

– Не крути так головой, османцы не любят, если их разглядывают, – снова предупредил толмач.

Если в первый двор наши друзья входили вместе с другими гостями, к следующим воротам они пошли втроём. Зубчатая стена над Орта Капы – вратами Приветствия – соединяла две мощные восьмиугольные башни с бойницами и остроконечными крышами. Снова опросив путников, янычары сразу проводили их в комнатку в стене внутри ворот. Здесь было прохладно, стояли мягкие топчаны и низкий столик. Рядовые охранники в одинаковых красных халатах, шароварах и кюляхах с выброшенной от затылка и падающей на спину белой тканью, с прикреплёнными к головному убору сбоку деревянными походными ложками, тут же принесли персиковую воду, пшеничные лепёшки, тёплое рубленное мясо, фрукты и восточные сладости. Вряд ли такое гостеприимство было предзнаменованием скорой встречи с Сулейманом.

Двое суток просидели наши гости в этой комнатке. Им исправно приносили еду и воду, пропускали по нужде, но при этом ничего не обещали. На третий день, утомлённые тяготящим бездельем, мужчины услышали выстрел из пушки.

– Султан прибыл! – обрадовался Стефан: – Пушка всегда стреляет, когда хозяин возвращается домой, и никогда, если он его покидает. Потому как никому не должно знать, что дворец остался без падишаха.

– Теперь можно надеяться, что нас отсюда выпустят, – предположил Владимир.

Через несколько часов за гостями султана пришёл гонец и позволил им пройти во второй двор. Этот бирун все назвали Диван из-за здания здесь, в котором по нескольку раз в неделю заседал государственный совет во главе с главным визирем. Диван мейданы был усажен кипарисами. Лучами от Орта Капы шли по всей его территории укатанные дорожки, направленные к многочисленным зданиям. Главный путь – дорога Падишаха – шире остальных, делил двор на две части и заканчивался далеко у новой стены и новых ворот. Пустой внутри, по периметру бурун включал в себя много хозяйственных построек. Справа стояли дворцовые кухни. Их трубы видны, когда проплываешь по Босфору. Слева – конюшни, и их стены – часть общей защитной стены, за которой парк падишаха.

Не успели путники отойти от ворот, как тут же услышали стук копыт. Это военные наездники, спешившись до того, как попасть во второй двор, взяли лошадей под уздцы и повели их в стойла.

– Акынджи? Сейчас? – сказал себе Стефан, шагая за сопроводителем в длинном сатиновом голубом халате и белой объёмной чалме.

– Это лёгкая кавалерия быстрого перемещения. Обычно таких наездников призывают к службе лишь во время военных действий, – тихо объяснил толмач Владимиру незнакомое слово.

– Вот именно. Но, насколько я знаю, сейчас Сулейман не ведёт войны, – прошептал Стефан, соглашаясь. Впрочем, стоило замолчать. Соблюдение тишины в этом дворе была главным условием для любого. И всё опять же из-за Дивана – дворца заседаний совета мудрейших, к которому путники уже подходили.