Я слышу шорох ткани, а затем кровать прогибается за мной, и он осторожно поднимает меня, пока моя спина не оказывается вровень с ним, а его пальцы нежно прижимаются к моему горлу.

До сих пор я и не подозревала, что я так могу.

― Я хочу увидеть, как ты берешь мой член целиком, растягиваясь вокруг меня, пока я наполняю тебя своей спермой.

Свободной рукой он проводит толстой головкой члена по губам моей киски, смачивая его, один раз, затем еще раз, прежде чем он двигает бедрами, ударяясь о мой клитор. От этих ощущений моя спина выгибается, и в этот момент он всаживает в меня свой член до упора, и мы оба стонем в унисон.

― Черт, ты совершенна, ― стонет он, приникая губами к моей шее и посасывая чувствительное местечко под ухом. Я вздрагиваю, когда он вынимает свой член и снова подается вперед, сильно толкаясь. При каждом толчке его бедер моя грудь колышется, и мне хочется дотронуться до сосков.

Он тянется ко мне спереди и грубо обводит мой клитор, звук ударов наших бедер раздается вокруг нас, создавая непристойную симфонию, которая заставляет меня нестись навстречу оргазму, в возможности которого я не была уверена. Не после того, как он уже добился его.

Этот мужчина точно знает, что нужно моему телу, и использует его как самый восхитительный инструмент.

Сочетание грубых, глубоких ударов его бедер и его пальцев, кружащих по моему клитору, приводит к тому, что я теряю сознание от удовольствия.

Я чувствую, как он прижимается лбом к моему плечу, как его зубы впиваются в мою кожу, как он прикусывает и стонет, входя в меня.

Боль, смешанная с наслаждением, пронзает мое тело, и мы кончаем вместе, его рука у моего горла, а другая продолжает кружить вокруг моего сверхчувствительного клитора, пока я не обмякаю в его руках, не в силах больше держаться на ногах.

В этот момент, когда сердце колотится в груди, пульс бьется, лента связывает запястья, его губы касаются моей кожи… я понимаю, что уже не будет возврата к тому, что было до Джексона.

Зеленый — не мой цвет

Джексон

Свет проникает сквозь тяжелые бархатные шторы, и, хотя я знаю, что нам пора вставать, чтобы ехать в город, мне хочется остаться в теплой постели, прижавшись к обнаженному телу Эмми. Я хочу притвориться, что этой дурацкой чертовой вечеринки не существует и что, как только мы уедем, реальная жизнь не разрушит все.

Потому что как только мы выйдем за эти двери, мы снова начнем делать вид, что ненавидим друг друга, вместо того, чтобы признать, что вместе у нас самый лучший секс в жизни. И что на самом деле мы вовсе не ненавидим друг друга.

Может быть, это потому, что чем больше времени я провожу с Эммой, тем лучше понимаю, что я ошибался. Она — полная противоположность всему, что я от нее ожидал. Может быть, это потому, что я единственный, с кем Эмма может расслабиться и не быть идеальной. Показать свое истинное «я», не стесняясь, не прячась за стеной, которую она возвела вокруг своего сердца.

― Доброе утро, ― мягкий, сонный голос Эммы доносится от моей шеи, где она уютно устроилась.

― Доброе утро, Снежинка.

Мой голос все еще хриплый от сна, и я не делаю никаких движений, чтобы встать, вместо этого крепче обнимая ее.

― Как бы я не был против, мы должны поторопиться, если планируем достичь чего-то, кроме оргазмов, в эти выходные.

Я чувствую, как ее губы прижимаются к моей коже, и я опускаю свои к ее волосам в целомудренном поцелуе, затем укрываю ее одеялом и направляюсь в ванную.

Что-то подсказывает мне, что после прошлой ночи ей нужно время, чтобы… прийти в себя. Очевидно, что произошел какой-то сдвиг, и я не знаю, как она к этому отнесется. Я знаю только, что не могу быть единственным, кто это почувствовал. Поэтому, пока я принимаю душ, я дам ей время, чтобы она все обдумала, а потом мы проведем остаток дня, выполняя задания из ее списка.

Эмма

― Честно говоря, я забываю, как сильно люблю этот город, пока не приеду сюда, ― говорю я, засовывая руки в карманы куртки. ― Он прекрасен. Здания, все рождественские украшения.

Джексон кивает.

― Ты бы переехала сюда? Покинула Клубничную Лощину?

― О боже, нет. Конечно, здесь красиво, не пойми меня неправильно, но я твердо убеждена, что дом ― это место, где сердце. Там мои родители, мои друзья, моя работа. Я не знаю, как могла бы жить в другом месте.

― Да, тоже самое. Я думал об этом. Уехать, ― говорит он, пока мы идем по людному тротуару. Вокруг нас кружится мелкий снег, а в воздухе витает запах засахаренных орехов из киосков, выстроившихся вдоль оживленной городской улицы, ― небольшое напоминание о доме. ― Еще до того, как я решил открыть компанию Pearce Builders. Я думал о том, чтобы уехать, пока есть возможность, а потом понял, что нигде и никогда не будет такого дома, как в Клубничной лощине.

Я киваю.

― У этого места есть забавная манера покорять твое сердце и делать так, что ты не можешь его покинуть.

― Да. ― Он улыбается. ― Итак, что мы будем делать сегодня?

Я достаю из сумки телефон и открываю список, который я составляла с момента нашей встречи в мэрии, стараясь не чувствовать себя подавленной и совершенно потерянной из-за вечеринки, которая подкрадывается к нам.

― Нам нужно найти группу, сходить к флористу, встретиться с пекарем, а затем продумать все мелкие детали. Оставшиеся украшения, сервировка стола и т. д. и т. п. Заказать доставку всего, что нужно для вечеринки, так как это единственный раз, когда мы сможем приехать в город.

― Веди.

Прошло несколько часов, и мы вычеркнули из списка две вещи: оркестр и цветочные композиции на столы.

Теперь самое сложное.

― У нас не будет шестиярусного ванильного торта, Эмми. Господи, это, наверное, самая скучная хрень, которую когда-либо придумывали. ― Он наклоняется ближе, прижимается губами к моему уху и шепчет: ― И теперь я знаю, что в тебе нет ничего ванильного. Особенно после прошлой ночи.

Низкий тембр его голоса заставляет мои бедра сжиматься, а клитор пульсировать, когда я думаю о той ленте и обо всех тех восхитительно грязных вещах, которые он делал с моим телом, не испытывая при этом ни капли стыда.

Нет нужды говорить, что, хотя изначально я не была в восторге от того, что застряла в номере для новобрачных с Джексоном Пирсом, мы окрестили его не один раз.

― Джексон! ― воскликнула я, оглядываясь по сторонам, не услышал ли его кто-нибудь. ― Веди себя хорошо. Мы должны выполнить все пункты списка, и мы никогда не закончим, если ты не будешь вести себя как… джентльмен.

Его губы растягиваются в наглую ухмылку, но он держит свои комментарии при себе, хотя я знаю, что это его убивает.

― Ладно, раз уж у тебя такое явное… отвращение к ванили. Что ты предлагаешь?

― Хммм… как насчет пряников?

Прикусив губу, я обдумываю это предложение. Вообще-то… неплохая идея.

― Я слушаю.

Сексуальная ухмылка на его губах перерастает в полноценную улыбку, способную сбить меня с ног или, по крайней мере, выбить дыхание из моих легких.

Он так красив и совершенно недоступен, он даже не часть картины.

Умопомрачительные оргазмы? Это одно, но эти чувства… это совсем другая история.

Последнее, что нам нужно, чтобы еще больше усложнить ситуацию, ― это чувства. Мы просто два взрослых человека, которые по обоюдному согласию занимаются очень горячим, очень жарким сексом наедине, а когда другие рядом, мы ― два человека, которые всегда ненавидели друг друга.

Ни больше, ни меньше.

― О чем ты задумалась? ― спрашивает он.