– Интересно, он нашел, что искал? – задал вопрос Антонов.

– Или они, – оглядываясь, произнес Трегубов.

– Похоже на ограбление, – заявил городовой. – Залезли воры ночью, хозяева проснулись – их зарезали.

– Вечером, а не ночью, – поправил Трегубов.

– Почему вечером? – удивился Антонов.

– Обе жертвы опрятно одеты, а не наспех, как если бы спросонья, – пояснил Иван.

– Ты прав, Трегубов, – согласился пристав. – Кроме того, обратите внимание, что входная дверь и окна целы. Стало быть, наш убийца или убийцы и жертвы могли знать друг друга.

– То есть сами впустили? – спросил Антонов.

– Пока похоже, что так, – ответил Столбов.

– Тогда мы их быстро найдём, – предположил Иван.

– Не уверен, – Илья Петрович покачал головой, – это может быть как сосед, так и случайный знакомый. А как нам определить их полный список, если кроме жертв никто здесь больше не жил, я пока не представляю.

Иван прошелся вдоль стен, разглядывая вещи под ногами. Он подвигал тряпки сапогами, поскольку руки были заняты письменными принадлежностями.

– Не похоже, что убитые были богатыми. Может, это и не знакомый, а кто случайный, на авось, – сделал ещё одно предположение урядник.

– Может и так, – Илья Петрович тоже осмотрелся по сторонам, – только мне сдается, что искали что-то конкретное. Очень уж тщательно перевернули все вверх дном в таком действительно небогатом доме.

– Да и женщин сразу убили, – заметил Антонов. – Похоже, что он сначала их убил, а потом начал уже искать. Мог ведь и допытывать, но не похоже на это.

– Вот именно! Но нам предстоит всё осмотреть ещё раз. Вдруг преступник что-то пропустил.

Полицейские приступили к тщательному осмотру, а Иван документировал все находки. Однако ничего интересного они не так и не нашли. Ни документов, ни денег. Это подтверждало версию ограбления.

– Антонов, девка, та что здесь убирается, тебе что-то конкретное говорила о хозяевах? – спросил Столбов.

– Никак нет, напугана была сильно, да кто б тут не напугался.

– Ты имя и адрес взял у неё?

– Обижаете, Илья Петрович!

– Тогда завтра с утра доставишь её в полицию для снятия показаний, раз знаешь адрес. Сегодня уже поздно, и вряд ли мы ещё что-то найдем. Трегубов, организуй вывоз тел, пока Семенов здесь подежурит.

На следующее утро, когда Столбов зашёл в полицию, он с удивлением увидел, как навстречу ему поднимается земский врач Александр Францевич Рар. Доктор был примерно ровесником пристава, и имел очень респектабельный вид в своем дорогом костюме и блестящих ботинках. В его излучающей благополучие внешности прежде всего выделялись большие ухоженные бакенбарды. Они были практически полностью седые, в отличие от волос на голове.

– Здравствуйте, Александр Францевич, – любезно поздоровался пристав, вспомнив, что их последняя встреча не носила любезного характера, поскольку доктор был одним из подозреваемых если не в убийстве, то в соучастии. – Чем обязан?

– Ах, Илья Петрович, я тоже рад Вас приветствовать, – ответил доктор, как будто и не помня давешнюю размолвку. – У меня к Вам дело.

Доктор замолчал и оглянулся вокруг, как бы давая понять, что это дело деликатного свойства и не предназначено для ушей окружающих полицейских.

– Ну, что же, тогда милости просим ко мне, – Столбов жестом пригласил Рара к себе в кабинет.

Сам кабинет был небольшим и скудно обставленным: заваленный бумагами стол с двумя стульями с противоположных от него сторон, шкаф, также содержащий бумаги, вешалка для верхней одежды – вот и вся нехитрая обстановка. Располагался он в небольшом деревянном двухэтажном здании, одном из четырёх, принадлежащих тульскому управлению полиции.

Пристав уселся за стол, жестом приглашая доктора последовать его примеру.

– Какой ужас, – начал доктор, – кто бы мог подумать, что Людмила Павловна отравила Алексея и пыталась отравить дочку Мглевского, чтобы расстроить её свадьбу с сыном Алексея. Прямо шекспировские страсти в нашей губернии!

Земский врач покачал головой, а пристав смотрел на него и ждал продолжения, – не театральные же страсти пришел обсуждать с ним доктор.

– Скоро будет суд. Меня, как свидетеля, вызывает прокуратура. Да-с, – погрузился в недавние воспоминания доктор.

– Но Вы пришли сюда по другому поводу? – прервал повисшую паузу Столбов.

– Да, не поэтому. Очень жаль, что с Михаилом приключилась такая история, жаль молодого Торотынского, но жизнь идёт дальше. Я, собственно, заехал за Вами по поручению. Снаружи нас ждет извозчик.

– Куда же мы поедем? – удивился пристав.

– Тут недалеко, – ответил доктор, – можно было бы и пройтись, но я знаю, что у вас мало времени.

– Александр Францевич, извините, но у меня его настолько мало, что я не могу с Вами сейчас кататься по городу. Поверьте, мне очень приятно Ваше общество, и если Вам что-то нужно, то вечером…

– Илья Петрович, простите что перебиваю Вас, но с Вами хочет встретится человек тоже очень занятой. Это не займёт много времени, и я быстро верну Вас назад к службе.

– Кто же это?

– Свечин Фёдор Александрович.

– Предводитель дворянства? Зачем я ему понадобился? – удивился пристав.

– Знаете, Илья Петрович, мы с Фёдором Александровичем – заядлые охотники, а он даже небезуспешно пишет литературные очерки этой тематики.

– Конечно, я это помню.

– Так вот он недавно спросил, знаю ли я кого-то из полицейских чинов, кто мог бы, так сказать, без лишнего шума разобраться с таинственным происшествием. Мы с Вами нехорошо расстались в прошлый раз, но я понимаю, что такая у Вас служба, и взял на себя смелость рекомендовать Вас, зная о Ваших успехах в таких делах.

– Что же случилось? – поинтересовался Илья Петрович.

– Фёдор Александрович не раскрыл мне подробностей, – сказал Рар и вопросительно посмотрел на Столбова.

– Хорошо, – решил пристав, – едем, Александр Францевич, в дворянское собрание, я полагаю?

– Да, – подтвердил доктор, вставая.

Выйдя из кабинета, Столбов увидел Антонова, рядом с которым стояла, потупив глаза, девочка лет тринадцати или четырнадцати, скромно одетая в серый сарафан и серый платок на голове.

– Я уезжаю ненадолго, – сказал городовому пристав. – Чтобы не терять времени, дождись, пожалуйста, Трегубова, и пусть он проведёт опрос.

Дом дворянского собрания находился на пересечении Верхне-Дворянской и Киевской улиц. Это было красивое трехэтажное здание в центральной его части и двухэтажными крыльями по бокам, к окончательному облику которого поочередно приложили своё искусство два архитектора: Федосеев и Иванов. Когда доктор и пристав вошли, то увидели, что Свечин уже торопливо спускался по лестнице. Это был сухощавый мужчина с большой залысиной на лбу и окладистой, слегка торчавшей вперед бородой.

– Ах, Александр Францевич, – остановился предводитель губернского дворянства, а с этого года ещё и действительный статский советник, – хотел бы пожелать Вам доброго дня, но не могу.

– Почему же? – удивился доктор.

– Вы, верно, ещё не слышали, – Свечин остановился напротив Столбова и Рара. – День поистине чёрный. Такая утрата для страны, для мирового литературного общества! В Париже скончался мой учитель, пример для творчества, Иван Сергеевич.

– Тургенев?! – воскликнул доктор. – Не может быть! Вы уверены?

– Абсолютно уверен, – печально произнёс Свечин.

– Это ужасно! Но почему? От чего?

– Пока сие достоверно неизвестно, – Свечин перевёл взгляд на Столбова. – А это?..

– Илья Петрович Столбов, пристав, о котором я Вам говорил.

– Илья Петрович, рад нашему знакомству. Я уже уходил, но могу задержаться на несколько минут. Был бы Вам обязан, если бы Вы мне оказали профессиональную помощь.

– Конечно, Фёдор Александрович, о чём речь? – спросил Столбов.

– Тогда пройдёмте в библиотеку. Вы подождете десять минут, доктор?

– Конечно, конечно, – заверил Свечина Рар.