— Откуда вы знаете? — спросила и, повернувшись в сторону Сашка, показала ему кулак (в три раза меньше его, и он не испугался — просто пожал мощными плечами — служба!).
— Секрет полишинеля! — хмыкнул свекор. — Все ба… женщины одинаковые — изменил — развод!
— Так Глеб изменил? — ужаснулась и на глаза тут же навернулись слезы.
— Нет, нет, нет! — спохватился Илья Семенович, повернулся ко мне и положил руки на плечи. — Это я образно!
— А я хочу знать конкретно!
— Не изменял! — уверенно произнес он и улыбнулся…
Ох уж эта мне его улыбка — опять сморозит какую ни будь чушь… И точно!
— А что ты, Иришка, так волнуешься по этому поводу: была измена — не была, его дети — не его? Ты же Глебку за всё уже простила! — брякнул и лыбится — опять шутки шутит!
Сняла его руки со своих плеч и переспросила — может, не так поняла:
— Как это за всё простила?
— Прошлый раз он у тебя прощенья просил: «Прости, родная, за все прости», ты его и простила!
— Хотите сказать, что он мне изменял направо-налево, а я его простила?
— Может и так! Откуда же мне знать, за что он извинялся и за что ты его простила!
— Это что, шутка ваша очередная! За которую можно и…
— Не, не… — попятился свекор, улыбаясь еще шире и выставляя руки вперед, как бы защищаясь. — Одного раза достаточно!
Пошутил, походил по квартире, с интересом порассматривал …
Неприятно было, что он ходит, сравнивает нашу трешку со своим домом, но мне эта квартира роднее и краше его холодного, безжизненного особняка!
Вернувшись в гостиную, он как-то помрачнел, немного погрустнел, наверно, вспомнил что-то не очень приятное. Уселся в кресло и пригласил меня присесть — ведет себя, как хозяин! Но смолчала присела на ручку кресла.
— Давай, поговорим, как взрослые люди…
— Если вы про эту Дину и ее детей… буду разговаривать только с мужем — пусть объяснит…
— Ладно, будь по-твоему — устрою вам на днях свидание и поговорите… Не место, конечно, но… видно время пришло для откровенного разговора.
— Не пугайте меня! Он скрывает от меня что-то плохое?
— Да нет! Вот ты опять себя накручиваешь! Глеб тебя любит! Это главное и помни об этом!
— Я знаю, что любит…
Посидели, помолчали, подумали каждый о своем, изредка поглядывая друг на друга.
— Между вами любовь — помни это! Она главное в жизни — вот и не руби с плеча! Голову включай! А о том, что ты его за всё простила — серьезно подумай! Бывают в жизни ситуации, когда человека надо прощать, чтобы он не натворил… За что Глеб у тебя прощения просил, только он знает… Может, за все свои косяки в той жизни извинялся… до тюрьмы, может за то, что не долюбил тебя, что огорчал или что не был с тобой откровенным до конца… О многом видно передумал за это время, многое осознал, переоценил… Вот и повинился перед тобой, а ты его простила! За всё простила… в той жизни. И назад свое прощение уже не возьмешь! Так что, обвинять и разводиться с ним не смей! Поняла, дочка — не смей! Не забывай, где он находится и в чем его обвиняют! Не ровен час, после твоих выяснений, обвинений и угроз разводом нервы у мужика сдадут, и он руки на себя…
Свекор замолчал и хмуро посмотрел мне в глаза.
Замерла от догадки продолжения, и тело сковало смертельным ужасом.
— Вы что такое говорите? Глеб никогда этого не сделает! Он знает, что я его люблю! Мы со Снежкой его любим и ждем!
— Вот и помни об этом, когда говорить с мужем будешь… Ты его любишь, и он тебя любит! А то свидания больше с ним не получишь!
— Хорошо, я подумаю над вашими словами.
— И пообещай мне не истерить и не плакать! А то закрою тебя в своем доме и не выпущу пока не родишь мне здорового внука!
— Или внучку.
— Внука! Я просил — внука! Обещаешь?
— Постараюсь не истерить, не плакать и родить Глебу здорового сына!
То, что я не пообещала родить ему здорового внука, его задело, насупился, но взял себя в руки, посидел немножко, поприглашал меня в его особняк (на что я твердо отказалась) и загрузил завтрашними проблемами — впервые за месяц работы к нам придут заказчики, заключать договор!!! А это значит, что репутацию фирма сохранила и держится на плаву!
25. Глеб
Свидание с женой… волнуюсь, хотя отец предупредил запиской через адвоката, о чем пойдет речь.
Предупреждал меня, что с окружающими тебя бабами надо жестко расставлять границы дозволенного, а то на шею сядут и доить, как козла будут! Я не послушал — вот меня и доят! Сначала Верка, теперь Динка! Мать их так! Чего они в меня вцепились?! У меня семья! Жена беременная — о ней надо заботиться! А они, как гири пудовые на ногах повисли…
Сто раз проговорил наш разговор с Иришкой: что она спросит, что отвечу, но все равно внутри всё трясется — на главный вопрос так и не знаю ответа… Поверит ли? Если не поверит, что делать? Она ведь у меня такая ревнивая! А красотка какая! На суде увидел ее новую, глаз отвести не могу… другая стала, а вроде и нет…
— Встать! Руки за спину! Вперед!
Сел. Жду. Руки в замок сцепил, коленями сжал, чтобы не тряслись…
Вошла Иришка, села на стул напротив, смотрит напряженно…
Руки на стол положил, она своими мои накрыла…
— Не положено!
Встала подошла к конвойному, пошептала, сунула ему деньги… Тот глазами моргнул.
Подошла ко мне жена, села на коленки, в губы поцеловала и руки мою себе на живот положила.
Я ее другой рукой обхватил, в грудь лицом ткнулся, задышал ее запахом, голова кругом, словно стакан водки махнул, опьянел на раз от нее, как пацан, впервые бабу понюхавший… сердце в ребра заколотилось, кровь закипела, между ног вулкан… вот-вот взорвется!
По животу ее глажу, а у меня рука трясется…
Поняла моя «конфетка», что еле справляюсь со своим желанием, улыбнулась лукаво, в губы поцеловала и язычок за зубы просунула — меня как током шибануло, а она с колен встала, на стул села, ручки на стол положила, ждет пока я своими ее руки накрою, а у меня колотун прямо от нее, никак с дрожью не справлюсь, руки в замок сцепил, коленями сжал…
— Глеб, нам с тобой поговорить надо… — начала, а сама губы поджала, вижу ревнует, но сдерживается. — О Дине… и ее детях.
Кивнул головой, а у самого мороз по спине прошел — вдруг не поверит? Обидится… Терпеть измену точно не станет! Тогда что, развод? Нет, даже произносить это слово не хочу!
— Вторую операцию оплатила… Что-то там у нее с детишками… не очень.
Снова головой кивнул, язык к нёбу прилип, в горле ком.
— Не мои они, — прохрипел и покашлял. — Не было у нас с ней ничего… Клянусь!
Молчит, в глаза мне пристально смотрит, глаз не отвожу, а про себя молюсь: «Поверь мне, моя роднулечка! Поверь! Без твоей любви и веры мне здесь никак не справиться!». Глаза у моей женушки вдруг потеплели, лучиками засветились… смотрит с любовью, прямо в душу, спокойно так стало, радостно, что поверила, что любит и поддерживает.
— Я верю! Верю! Только она утверждает…
— Нет! — еще покашлял горло прочистил, отпустило, теперь и поговорить можно — знаю, все хорошо будет! — Все честно расскажу, только ты мать не бросай!
— Каждый день хожу, но она со мной не разговаривает.
— Это ничего — главное видит, что ее не забыли…
— Хорошо, рассказывай.
— Помнишь, сразу после Нового Года отец улетал в Болгарию контракт подписывать…
— Помню, ты его провожать поехал, рейс задержали, вы в аэропорту ночь просидели, а он так и не улетел.
— Ну, да… — кивнул головой, на конвойного посмотрел — стоит, на нас не смотрит, а сам слушает.
Жена догадалась, к конвойному подошла.
— Можно мы пошепчемся?..
— Не положено!
Но как деньги в руке почувствовал, заморгал.
Села Иришка на стул, ко мне придвинулась, руки свои в мои вложила, я ей в ушко всю правду и выложил…
— Обманул я тебя… никуда я не ездил — отец один поехал. Мать расстроилась, что совсем ее не навещаю, я остался с ней. В общем, мы поужинали… а проснулся я в кровати с голой бабой!
