И я, обнимая мать за плечи, повел ее к выходу из зала, но в дверях обернулся… Иришка снимала с шеи золотую иконку, желая вернуть, но отец не дал этого сделать, схватил ее за руки, рухнул на колени и что-то шепча, стал целовать руки моей жене… оставив мать в дверях, я бросился к Иришке, но отец быстро встал, прошел мимо меня и взяв мать за локоть вывел из ресторана.

Иришка стояла посреди зала в полной растерянности.

— Уйдем? — подойдя, спросил, кладя руки ей на плечи и заглядывая в лицо.

— Давай, потанцуем, а потом немного посидим, подождем пока они уедут.

Обнявшись, мы молча протанцевали два танца… вернее, я пытался спросить, но Иришка закрывала мне рот рукой и качала головой — разговаривать она не хотела. Музыка кончилась, неизвестность стала невыносимой.

— Пойдем сядем… Что он говорил? — обнимая ее за плечи повел к столику.

— Прощенья просил…

— За что? Что мать иконку хотела отобрать?

— Наверно… Я что-то ничего не понимаю, — Иришка не пьет, а тут махнула полбокала вина. — Если Инессе Сергеевне так жалко эту иконку, пусть возьмет… Мне она не нужна!

— Нужна, нужна! — не согласился с бессребреницей. — Эта иконка семейная реликвия отца, передается из поколения в поколение — есть легенда, что она исполняет желание дарящего ее другому человеку, нуждающемуся в защите Высших Сил… Мать столько лет ее у отца выпрашивает, а он ни в какую! А тебе подарил — вот мать и взбеленилась. Прости ее…

Со вспыхнувшими от выпитого вина щёчками Иришка сидела за столом, опустив глаза и о чем-то размышляла.

— Да ладно… Какие между нами счеты?! Они твои родители и хотят, чтобы тебе было лучше. Хочешь я тебе ее подарю, как твоя мама хотела?

— Нет, — мотнул головой, не понимая почему отец сделал такой подарок моей жене — при случае спрошу. — Тебе отец подарил ее, значит так тому и быть!

Посидели, поели, самому захотелось выпить, но за рулем не пью…

— Ты говорил про защиту… А разве я нуждаюсь в защите? — жена подозрительно посмотрела на меня: подозрительность в глазах сменилась тревогой и ревностью. — У нас же с тобой все хорошо? Или я чего-то не знаю?

— У нас с тобой все просто замечательно! — постарался поднять ей настроение. — Ты мне веришь?

— Верю! — тут же ответила она. — Но какое-то нехорошее предчувствие…

— Пойдем домой, моя «сладкая конфетка», и я развею все твои сомнения… А потом продолжим наш спор о нашем сексе…

3. Ирина

«Спор» наш я проиграла в чистую…

Ну, не совсем спор, поскольку против секса я не возражала никогда — просто Глеб высказывал свое недовольство: ребенку три года — пора бы уделять побольше внимания мужу, страдающему от нехватки внимания и секса!

И я, конечно же, с радостью согласилась с его претензиями!

На семейном совете (состоящем из меня и мужа) мы решили, что пора Снежке давать больше самостоятельности, а главное, начинать ходить в детский сад!

Ей в садик, а мне потихоньку на работу!

Нет, конечно, я могла и не работать — Глеб полностью обеспечивал нас с дочкой, но я сама хочу работать… так я буду к нему поближе! Не хочу скучать по нему целый день!

После замужества, учась в институте, я подрабатывала у свекра, а когда Глеб открыл свою логистическую фирму, перешла к нему тоже на полставки. И вот теперь встал вопрос о целом дне работы, но сначала Снежка должна была привыкнуть к садику, а мы… мы с мужем должны были привыкнуть к нашему начавшемуся у нас второму медовому месяцу…

Что это были за два великолепных месяца!

Я летала на крыльях, пропитанная нашей любовью…

Каждый свободный час мы были вместе, любили друг друга и не могли насытиться нашей любовью.

Со Снежкой мы проходили врачей и сдавали анализы, а потом приезжала мама и «отпускала» меня на свидания к мужу — по-другому наши встречи назвать трудно: мы летели в наш загородный дом, или снимали номер в гостинице и, как сумасшедшие, занимались любовью, при этом утром и ночью дома мы занимались тем же самым! Это было чудесное, чувственное, ненасытное наваждение… Страсть, с новой силой вспыхнувшая в наших телах и сердцах!

Два месяца пролетели на таком эмоциональном подъеме, что я не замечала ничего кроме нашей любви, а когда Снежка первый раз осталась в садике на целый день, я почувствовала такое опустошение внутри, что, придя домой, села на диван, не зная, чем заняться. Посидела, повздыхала и поняла, что пришло время подумать о работе.

Приведя себя в порядок: макияж, каблучки, платьице — ведь я шла на свидание к мужу! я поехала к Глебу в офис, пригласить его на обед и поговорить о работе.

Больше трех лет я не была в его офисе, а теперь горела желанием все вспомнить. На вахте меня узнали, пропустили, выписав временный пропуск в его компанию, и я поднялась на шестой этаж, прошла приемную, удивляясь отсутствию секретарши и распахнула дверь в кабинет мужа…

Глеб сидел за столом, а рядом с ним, опираясь на стол попкой, стояла молодая девушка с длинными волосами в офисном костюме, пиджак был расстегнут, а рука моего мужа лежала на выпирающем, округлившимся животе девушки… Она была беременна…

Увиденная картина врезалась в память, застыла в глазах, и я замерла с открытым ртом на пороге его кабинета.

Глеб резко повернул голову — кто смеет врываться без стука в его кабинет — в глазах его плескалась такая нежность… такая же, когда он гладил мой животик, когда я носила нашу дочурку… я задохнулась от такого сравнения и попятилась…

— Иришка?! — удивился он, отъехал от стола, встал и, как ни в чем, не бывало, пошел ко мне.

А я с остановившемся от ревности и предательства сердцем стала падать в вязкую, беспросветную пустоту…

4. Май

Глеб

Когда жена вошла в кабинет, вздохнул с облегчением: наконец то этот тягостный разговор закончится — ты настоял, ты заставил оставить ребенка, ты обещал… постоянные претензии! Каждый день — хоть увольняй ее и бери на содержание, чтобы дала спокойно работать!

— Иришка?! — встал и пошел к жене, давая понять Вере, что разговор окончен — все что обещал я выполню.

Но сделав несколько шагов, понял, что что-то не так: жена смотрела на меня полными ужаса глазами, и я испугался, что что-то случилось дома.

— Со Снежкой все в порядке? — на ходу спросил и увидел, как она побледнела, глаза подернулись ледяной пленкой, ноги ее стали подкашиваться, и она стала медленно оседать на пол…

Бросился к ней, схватил, прижал к себе, взял на руки, уложил на диван.

— Воды! — рявкнул стоящей столбом помощнице и стал расстегивать пуговицы на пальто жены. — Ирочка! Очнись, родная!

Слегка похлопал по щекам, схватил принесенную воду, плеснул на руку, протер лицо.

Жена открыла глаза, непонимающе уставилась мне в лицо.

— Слава Богу! Очнулась! — вздохнул с облегчением. — Что-то дома случилось? Со Снежкой все хорошо?

Иришка перевела взгляд на стоящую в дверях Веру, и глаза ее снова подернулись ледяной пленкой. Я посмотрел на помощницу и снова рявкнул:

— Выйди!

Когда дверь кабинета закрылась, жена посмотрела на меня с немым вопросом.

— Что случилось? — спросил, волнуясь — на вопрос о Снежки она мне так и не ответила. — Дома все в порядке?

Иришка кивнула и меня отпустило, но смотрела она на меня по-прежнему с подозрением и страхом.

— Что не так? Ты узнала Веру — она моя помощница. К ресторану привозила документы — срочно надо было подписать. Попросил ее тогда подыграть мне…

— А теперь она беременная… — медленно поднимаясь, простонала жена.

— Ну да, женщины иногда оказываются в интересном положении… — пошутил, разряжая обстановку.

— От тебя? — глядя на меня расширяющимися от ужаса глазами, выдохнула Иришка.

— Что значит от… — застыл на полуслове, увидев «картину маслом» ее глазами.

Она вошла в кабинет, а я сижу за столом, рядом привалилась беременная Вера, а я глажу ее живот!!!

«— Боже! Опять я не подумал, как это выглядит со стороны!»