Два дня чудесного отдыха для тела и восстановления душевного равновесия, а вечером третьего дня, проведенного всей семьей на собственном пляже и кусочке собственного моря с играми, танцами, плесканием в теплой водичке и перекусами фруктами и легкими закусками, когда мы вернулись на виллу, грянул гром…
— Собирайся! — рычал на меня свекор, названивая кому-то по телефону. — Да не чемодан! Бери паспорт и на борт! Яхта ждет!
— Объясните, что случилось?
Илья Семенович проверил мой паспорт и, схватив за руку потащил к причалу.
— А Снежка? Мама?
— Они остаются!
— Как остаются! — попыталась я вырваться и вернуться в дом.
— Молча! За ними присмотрит Сашок! А тебе выделю другого телохранителя в Москве!
— Да что случилось?
Но свекор предпочитал беспрестанно кому-то названивать, орать в телефон трехэтажным матом, кроя адвоката, следователя, и какого-то эмвэдешного генерала.
Только когда мы приплыли в Валенсию и сели в самолет, он отключил телефон и так обреченно произнес слово «суд», что у меня почти остановилось сердце…
— Завтра суд над Глебкой, — обреченно произнес он.
— Как суд? Ведь дело на закрыли, товар нашли… — напомнила.
— Суд по убийству!
— Вы же говорили, что следователь…
— Сверху на него надавили — велели дело закрыть и в суд передать.
— Но как же так… Он же не виноват, а его посадят…
— Не посадят! Не дам сына на растерзание!
— И что надо делать?
— На их генерала своего купим! Приедем и сразу ко мне — посмотрим, сколько налички в сейфе… вместе с Глебкиными.
— И у меня на карточке еще…
— Ир, ну ты, как дитё малое! — криво усмехнулся Илья Семенович. — Куда ты со своими миллиончиками лезешь!
— Так там больше двадцати…
— Может, яхту на Глебкину свободу поменять?.. — в раздумье произнес свекор.
— А яхта сколько стоит? — на автомате поинтересовалась я.
— Десять миллионов…
— Не надо менять… очень красивая… У меня же есть деньги на карточке…
— Эвро… Когда покупал… три года назад.
— Десять миллионов эвро?! — схватилась за голову. — Золотая дешевле выйдет!
— Возможно, ты права!.. Может, слитки золотые…
— У вас и слитки есть?..
Но Илья Семенович меня не слышал — разговаривал со мной, но для своего спокойствия.
— Адвокаты всю ночь будут претензии по делу писать, все следственные нарушения припомнят — следак подскажет, где накосячил — пусть отрабатывает, требовать будут независимую экспертизу по телу… Главное, чтобы решения суда не было! Апелляцию подавать последнее дело, нам надо чтобы дело вернули на доследование — новый срок, новый следователь… и новый генерал!
19
В особняк Левицких… вернее, теперь уже в мой собственный особняк! мы примчались, как оглашенные, но… у ворот (что стало полной неожиданностью для «хозяина») было полно машин: «Скорая», охранная, полицейская и даже пожарная.
— Что тут происходит? — налетел свекор на охрану.
— Мы по вызову приехали — сработала сигнализация кабинета.
— Хозяйку забираем в больницу! — прокричали из «Скорой». — Поедете с женой?
Но свекор даже не повернулся, лишь махнул рукой — «увозите и не мешайте»!
— Может, мне поехать? — предложила я, совершенно позабыв, что «враждую» с матерью Глеба.
— Перебьется! Сама виновата!
— А нас соседи вызвали, потому что дым из окна валил — оказалось, что хозяйка что-то жгла в камине, — объяснял пожарный.
— А нас охрана вызвала, — доложил полицейский, — нашли отравившуюся дымом хозяйку и вызвали, нас и «Скорую».
— Хозяйка — вот! — щедро рассовывая деньги «служивым», указал на меня свекор и добавил: — Хорошо, что мы с тобой в Картахене отдыхали, а то бы меня еще обвинили в покушении на жену — только этого и не хватало до полного пи*деца! Прости за грубость!
Что подумали мужчины глядя на меня и уверенные, что женатый, пожилой мужик подарил любовнице свой загородный особняк… вместе с женой, а жена решила подарочек спалить и угорела сама, читалось на их лицах…
Мельком посмотрев на себя в зеркало, я ахнула и, уже повернувшись к зеркалу, во все глаза стала рассматривать свое отражение: белый, просвечивающий сарафанчик на тоненьких лямочках; плечи и спина открыты; налитые грудки с сексуально торчащими сосками; легкий, соблазнительный загар; высветленные испанским солнышком вьющиеся, пышные волосы, девичья, тонкая фигурка… не хватает только соломенной шляпки… которую я держу в руке!
Так и летела, в чем гуляла по вилле, даже не переоделась!
В одной руке — шляпа, в другой — кошелек, паспорт и телефон — вот и весь багаж!
Нахлобучила шляпу на голову и пошла на второй этаж — какой-нибудь пиджачок сопру у свекрови, а то уж очень откровенно-соблазнительно получилось. Если завтра в таком виде показаться в зале суда, да еще под ручку с загорелым Ильей Семеновичем в светлом костюмчике… Глеба удар хватит — любовнички с совместного отдыха прилетели!
Как ни странно, все эти страдания, кутерьма, череда бесконечных дел и забот о себе и о ребенке здорово меня… распрекрасили: похудела, гормоны зашкаливают, глаза блестят, энергия бьет ключом, прямо летаю и свечусь изнутри (женщины с одного взгляда понимали, что беременна и ребенок желанный), теперь знаю, почему спортсменок заставляют беременеть перед ответственными соревнованиями — в первом триместре небывалый подъем сил из-за всплеска гормонов и перестройки организма (своеобразный допинг) — отсюда и результаты! Еще бы научиться спокойствию — отключать эмоции… как говорит мама: «чтобы мух отделить от котлет — надо съесть котлеты быстрее, чем их увидят мухи! Или сразу убрать котлеты в холодильник!»
Когда я с легким, цветастым палантинчиком на плечах спустилась в холл, никого из вызванных служб уже не было.
Не обращая внимание на ночное время, Илья Семенович чихвостил горничную и охранника, что допустили такое безобразие в его доме.
— Как только адвокат уехал, Инесса Сергеевна нас и выгнала, — оправдывалась горничная. — Покричала, поругалась и выгнала нас.
— Кричала, что «ничего ей не достанется»…
— Кому «ей»? — уточнил свекор у охранника.
— Это мы не знаем — мы ушли.
— Наводите порядок и свободны! А мы с тобой делом займемся! — повернулся он ко мне.
И мы пошли в кабинет.
Дверь кабинета была выломана какой-то железякой, сейф покоцан, но не вскрыт… порванные картины в сломанных рамах валялись на полу, пол усеян стеклом, письменный прибор и лампа были разбиты и сметены на ковер, книги сброшены с полок, все из ящиков выброшено, а сами ящики разломаны — разгром кабинета был полнейший!
Попадись под горячую руку неверный муж, ему бы не поздоровилось!
Но увиденное, казалось, свекра не удивило и не рассердило, он был холоден и сосредоточен на более важном деле, чем устроенное женой показное неудовольствие его решением.
— До денег и документов хотела добраться! — с презрением усмехнулся он. — Это бы мне сильно навредило… Но не вышло! Впредь буду умнее и найду место понадежнее собственного дома.
Но меня его разборки с женой не интересовали — пусть сами разбираются, я согласилась ввязаться в их семейные имущественные споры только потому, что очень хорошо к нему отношусь, как и он ко мне… Волновалась за мужа… и немного за здоровье его матери, хотя не любила ее, впрочем, как и она меня.
— Надо было в больницу с Инессой Сергеевной поехать! Узнать, как ее состояние…
— Выброси это из головы! Завтра узнаем… Но, поверь, ничего с ней не случиться! Дерьмо к дерьму не липнет! Прости за грубость…
— Тогда зачем вы с ней живете? Разведитесь и не мучайте друг друга.
— Не все так просто… Как-нибудь я расскажу тебе и эту свою тайну.
Открыв сейф, Илья Степанович достал из него несколько запечатанных в пленку упаковок денег, бросил их на письменный стол, и стал выгребать с полок запакованные пачки денег — рублей, евро, долларов, вывалил их на стол и начал пересчитывать.
