– Но…

– Молчать! – с таким резким выкриком князь развернулся и ударил старика по щеке – тот упал наземь; а глаза Хемуса горели безумными огнями. – Сейчас тебе приказывает Великий Воин! Перечить мне – значит обречь себя на смерть! Еще слово против, и ты будешь гореть в судном пламени!

– Мой господин, простите, простите, – Брура подполз к ногам князя, крепко обнял их. – Я ваш послушный раб, вы же знаете.

Хемус наклонился к старику, взял его за грудки, поднял так, что ноги знахаря оторвались от земли, пару раз основательно встряхнул и процедил сквозь свои мелкие, острые зубы:

– Тогда не заставляй меня думать о тебе иначе, раб.

Отшвырнув Бруру в сторону, он добавил:

– И приготовь все для жертвоприношения. Я сделаю алтарь и освящу его… Мы должны достойно встретить пробуждение Лунного Змея…

В ноздрях что-то так сильно защекотало, что Фредерик чихнул и охнул почти одновременно – тело взорвалось болью. Особенно голова. Ей здорово досталось в последний раз. Еще бы – ногой да в висок… К горлу противным тугим комком подкатила тошнота.

Глаза открыть не удалось – они были плотно завязаны. Как, впрочем, и руки с ногами – крепко стянуты веревками. Да так, что Фредерик почувствовал себя закуклившейся гусеницей. «Только бабочка из меня никудышная», – съязвил про себя.

Ужасно хотелось пить: губы высохли и потрескались, а язык во рту чуть ли не шелестел. Все это сильно раздражало.

– Черт! – наверное, в сотый раз за последние пару дней хрипло ругнулся он, пытаясь хоть устроится поудобнее, потому что левая рука, на которую теперь приходился вес тела, уже совершенно онемела.

– Лежи тихо, – женским голосом прошипели в ответ, а в кадык уперлось холодное лезвие ножа.

Фредерик послушно затих. Потом, пару раз вдохнув поглубже, чтоб размять «затекшие» связки, четко и довольно громко спросил:

– Леди Тайра?

Лезвие убралось от горла, и ему ответили, уже поумерив враждебное шипение:

– Да.

– Отлично, – выдохнул молодой человек. – Будьте так любезны развязать мне глаза. – Потом ухмыльнулся своим внезапным мыслям и тут же озвучил их: – Ноги ваши я видел, а вот лицо…

За такую наглость он получил удар в бок, в раненый бок. Получилось очень больно, но на этот раз Фредерик решил не чертыхаться и не выть. Зато высказал свое мнение насчет содеянного:

– Наверно это приятно – пинать того, кто беспомощен.

– Ты как кобра – ядовитый. Я вырвать твой язык? – вновь зашипела Тайра.

– Мне бы просто воды попить, – усталым тоном заметил Фредерик. – Да и белый свет бы увидеть.

В ответ хмыкнули, потом сдернули с глаз повязку и поднесли ко рту кожаную фляжку, по обычаю, с теплой водой. Что ж, и так неплохо.

Фредерик сделал пару жадных глотков и опустил голову назад, с интересом рассматривая Тайру. Иссиня-черные прямые волосы, собранные в тугой хвост и заплетенные в длинную косу, большие, раскосые черные глаза под изящными стрелками бровей, высокие скулы гладкого бронзового лица, алые пухлые губы большого рта, – вот она какова. Была Тайра в короткой синей шелковой рубашке, перетянутой серебристым шнуром под грудью. И рост хороший, и плечи широки, и руки крепкие, мускулистые. Не хуже ног. Женщина-воин. В руке – широкий блестящий нож с костяной ручкой. И им она непринужденно поигрывает.

– Что смотреть? – Тайра недобро оскалила крупные белые зубы.

– Черная дружина? – вместо ответа спросил Фредерик.

– Да. Одни бабы. Как я. Мужикам шею ломать! – с вызовом говорила Тайра.

– Не сомневаюсь. Мне чуть не сломали, – Фредерик оскалился в ответ.

Она увидала в нем такого же хищника и бойца, какой была сама.

– А что ты делать в шатер Хемуса? – спросила она, присаживаясь на большую меховую подушку, что валялась прямо на полу.

– Зашел пожелать доброй ночи, – «признался» связанный. – Кстати, этот парень, которому я сломал шею, он что, в самом деле ожил?

Тайра захохотала, сверкая зубами:

– Ты верить в живой мертвец?! Потому и попался! Глупо! Они – немой братья-близнецы, ученики Бруры…

Нахохотавшись, она непринужденно легла на бок и вытянула ноги, подперев голову рукой. Потом зевнула, как ленивая домашняя кошка – широко и сладко, и сказала:

– Хемус сказать мне охранять тебя. Он уже не доверять мужикам – доверять мне, – тут в ее голосе явно просквозили самодовольные нотки. – А ты меня разбудить. А я хотеть спать. Так что – спать! – последнее ее слово было приказом.

– Минутку, минутку, – запросился пленник. – Но веревки-то с меня снимите.

– Зачем? Ты спокойный, когда веревка, – снова засмеялась Тайра.

– Дело в том, что, если я сплю связанным, я храплю. Громко, раскатисто, – в тон ей ответил Фредерик. – И помешаю вам выспаться.

– Ты врать! – коротко ответила Тайра, дав понять, что не собирается его развязывать.

– Я не врать, – передразнил ее Фредерик.

Король рассудил так: одному своему сторожу он сломал шею, ну, а эту крепышку разумнее взять измором, учитывая собственную полную обездвиженность. Раз уж решил быть невыносимым – вперед. А это он делать умел – даже мирную и тихую Марту доводил бывало.

Заметно – Тайра спать желает неимоверно: раскосые глаза просто слипаются, и нос «клюет». На этом и можно сыграть.

– Если ты не молчать, я тебя резать, – пообещала девушка и многозначительно показала пленнику нож.

– Не получится, – с издевкой улыбнулся Фредерик. – Скажите лучше, почему я до сих пор жив?

– Сама не понять, – сквозь зубы с нескрываемым раздражением процедила глава Черной Дружины и, повернувшись к пленнику спиной, загасила лампу. – Спать!

Тьма обрушилась кромешная.

Фредерик выждал пару минут. Специально, чтобы милостиво дать своему сторожу задремать и размякнуть, а потом рявкнул в темноту весьма оглушающе:

– Мне веревки жмут!

Снаружи донесся громкий мужской хохот. Видимо, где-то неподалеку был караульный пост, и воины услыхали его крик. «Отлично», – еще успел подумать Фредерик, как на него из темноты обрушился целый поток малопонятных, но, судя по интонации, весьма бранных слов.

Лампа вновь зажглась, и молодой человек увидел Тайру. Глаза ее горели такими злыми огнями, что, казалось, прожгут насквозь.

– Уверен, Хемус не предупредил вас, что караулить меня – дело хлопотное, – заметил Фредерик.

Воительница быстро подошла и без лишних разговоров запихала ему в рот первую попавшуюся тряпку, а когда пленник зло замычал и замотал головой, протестуя, прошипела весьма недобро:

– Сссспаать!

Фредерик сдаваться не собирался. Он продолжил оглушительно мычать, однако и на это у Тайры нашелся ответ. Вспоров ножом свою подушку, она выдрала оттуда пару клочков шерсти и запихала их себе в уши. Потом показала смолкшему при виде такого зрелища пленнику недвусмысленный жест рукой, растянулась на своем ложе и вновь погасила лампу.

На этот раз Фредерик угомонился. Что толку шуметь, когда тебя никто не слышит? Он проиграл. Оставалось лишь одно: закрыть глаза, забыть о том, как ноет тело и раны, как противно иметь тряпку во рту, и постараться уснуть…

Пришедший сон был не менее противен, чем кляп: Фредерику снилось, что его засунули в тесный мешок и живьем закапывают в землю. Голова была открыта, и в лицо летел песок, почему-то горячий, словно кто-то швырял в него прогретой на сковороде солью. Он пытался кричать, но слова намертво застряли в горле.

– Эй! – позвали откуда-то сверху…

Фредерик очнулся, вырванный из сна. Ничего сообразить не успел, потому что его резко подхватили и куда-то поволокли. Ноги, правда, распутали, но перебирать ими он не успевал.

Через минуту Король кое-как сориентировался.

Тащил его немой ученик Бруры. Сам знахарь семенил рядом, вздернув выше полы своего балахона и на удивление быстро и ловко перебирая сухонькими ногами. Еще неподалеку обнаружилась почти по-солдатски шагающая Тайра. Она сменила синюю шелковую рубаху на кожаную, шнурованную в боках и плечах безрукавку и короткую юбчонку, с которой Фредерик уже был знаком. А на причудливом поясе, набранном из крупных бронзовых колец, мерно покачивалась в такт ходьбе изящная сабля в ярких ножнах. Увидав, что пленник смотрит на нее, воительница усмехнулась и выдернула кляп из его рта, сказав при этом «доброе утро».