Он считал, что самолет Дина поглотил инопланетный корабль-база. Он посоветовал мне не терять надежду, потому что Дин, скорее всего, жив и здоров и вернется ко мне спустя годы, не постарев ни на день. Если я по-настоящему его люблю, сказал Брайс, я дождусь его, потому что, хотя я и состарюсь, ему понадобится моя поддержка в мире, который будет сильно отличаться от того, который он оставил.

Дальше – хуже. Брайс провел меня в свой бункер и показал мне пробковую стену с газетными статьями, посвященными катастрофе в Розуэлле в 1947 году.

– Что вы скажете вот об этом? – Он хлопнул ладонью по черно-белой фотографии крытого моста. – В шестьдесят девятом не менее сорока человек видели НЛО в Массачусетсе, а одна семья из своей машины наблюдала огни, исходившие из леса возле этого моста. В следующую секунду они обнаружили себя в гигантском ангаре с другими людьми в каком-то потустороннем месте, а затем, как по волшебству, снова оказались в своей машине два часа спустя.

Брайс рассказал мне еще несколько историй о похищениях инопланетянами. Затем он предложил мне ЛСД, и я поняла – пора уходить.

Во время двухчасовой поездки домой я чувствовала себя очень глупо, потому что всегда считала себя разумным человеком, но я не казалась себе разумной, когда приехала домой, поставила машину в гараже и разрыдалась, склонившись над рулем.

В конце концов я выпрямилась, нашла салфетку в сумочке, высморкалась, а затем вышла и побрела к лифту.

Через некоторое время я зашла домой и теперь снова стояла у окна и в оцепенении смотрела на еще один парусник, отплывавший от пристани в открытое море. Меня вдруг замутило, и мне пришлось присесть и дождаться, пока тошнота не пройдет.

– Мне кажется, у меня депрессия, – сказала я маме, когда она позвонила.

– Конечно. Ты только что потеряла мужа. Тебе нужно пережить горе. Нужно с кем-то поговорить об этом.

– Может быть, – ответила я, разогревая на плите банку куриного супа с лапшой и гадая, что подумал бы Дин об этом предложении. Посоветовал бы он мне это? – Полагаю, ты хочешь сказать «я же тебе говорила»?

– Ты имеешь в виду того чокнутого конспиролога? Да, именно это я и хочу сказать, но не буду. Мне кажется, ты и сама уже поняла все, что должна была понять.

– Что мне не следует лезть глубже в эту кроличью нору? – сухо сказала я.

– Именно.

Я ненадолго задумалась об этом, а потом тяжело вздохнула.

– Но я отчаянно нуждаюсь в объяснении. Я не могу вечно жить в неведении, задаваясь вопросом, что случилось с Дином, так и не дойдя до какого-то финала.

Я впервые употребила это слово, но встреча с Брайсом была для меня как ушат ледяной воды.

– Я знаю, что это больно, – сказала мама. – Но в конце концов тебе придется принять, что Дина больше нет. Прости, милая.

Все мое тело напряглось.

– Я не хочу ничего принимать, пока не увижу отчет Национального совета по безопасности на транспорте о расследовании аварии. Я не знаю, сколько времени это займет, но мне нужно знать их официальное заключение. И я собираюсь самостоятельно изучить эту тему и выяснить, что происходит с пропавшими самолетами на Багамах.

– Я бы предпочла, чтобы ты этого не делала, – сказала мама.

– Почему? По крайней мере, это даст мне возможность сосредоточиться и чем-то занять себя.

– Ты всегда можешь вернуться домой в Нью-Йорк и какое-то время пожить со мной, – предложила она. – Начать с чистого листа.

Именно этого мы с Дином хотели, когда четыре года назад переехали из Нью-Йорка в Майами. Начать с чистого листа. Какое-то время у нас неплохо получалось. По крайней мере, пока он не согласился заменить другого пилота, у которого хватило наглости заразиться кишечной палочкой и пропустить запланированный рейс.

– Мне нужно идти, – сказала я, глядя на суп в кастрюле. Положив трубку, я наклонилась, вдохнула запах бекона в бульоне и вновь почувствовала тошноту. Я долго и растерянно моргала, не веря самой себе.

Могло ли так быть? Возможно ли это?

Набрав в грудь побольше воздуха, я оставила половник на столе и пошла в спальню за адресной книгой в ящике стола. Я лихорадочно листала страницы в поисках нужного номера. И наконец нашла. Я поспешила обратно на кухню и позвонила врачу. Она знала о моей ситуации и согласилась принять меня в течение часа.

Я всегда представляла, что день, когда я узнаю, что беременна, будет очень счастливым. Дин поднимет меня на руки, закружит по комнате и скажет, как он счастлив. Остаток дня мы проведем, обзванивая друзей и родных, чтобы сообщить им радостную новость. А потом уютно устроимся в кровати, только вдвоем, и насладимся радостью того, что создали что-то вместе. Ребенка. Прекрасного малыша, который будет расти во мне. Мы обсудим имена для мальчика и для девочки и перспективу покупки собственного дома – не всю ведь жизнь нам жить в квартире, которую нам бесплатно предоставила мама.

Но Дина не было рядом. Он не разделил со мной этот особенный момент. Я была одна в кабинете врача, когда она с состраданием сообщила мне результат теста на беременность, словно это было что-то печальное. В каком-то смысле так оно и было. Может, она просто чувствовала мое настроение.

Мы обсудили сроки родов, витаминные добавки и утреннее недомогание. Затем она сложила руки перед собой.

– Надеюсь, вы этому рады.

– Я рада. – Я кивнула. – Мы всегда этого хотели.

Она смотрела на меня с сочувствием.

– У вас есть кто-нибудь, с кем вы можете поговорить?

– У меня есть мама, – ответила я. – И сестра. И друзья.

– Нет, я имею в виду… профессионала.

– Психотерапевта?

– Да. Они могут быть очень полезны.

Я опустила взгляд и покачала головой.

– Мне так не кажется. Но я дам вам знать, если передумаю. А пока я просто пойду домой смотреть «Золотых девочек» и галлонами есть мороженое.

Она рассмеялась, но я не шутила. Думаю, она это понимала.

– Это замечательно, – ответил доктор Филдинг. – Мне не терпится прочитать вашу работу.

– И я хочу поскорее закончить ее. Кто знает, что из этого может получиться?

Он нажал кнопку вызова лифта.

– Кстати, как продвигается работа? Будете ли вы готовы вовремя представить ее?

– Думаю, да, – ответила я. – Я почти на полпути к черновой версии.

– Отлично. – Двери лифта открылись, и доктор Филдинг вошел внутрь. – Обсудим это на следующей неделе.

Как только он ушел, я поспешила обратно в лабораторию, чтобы собрать вещи, потому что меньше чем через час у меня был сеанс с доктором Робинсоном. Я ходила к нему уже шесть недель и не могла отрицать, что ждала наших еженедельных сеансов с таким нетерпением, какого никогда раньше не чувствовала. Часто, работая в лаборатории, я прокручивала в памяти наши предыдущие разговоры и думала о том, что еще хочу с ним обсудить, например открытия, которые я сделала в ходе своих экспериментов, или необычные происшествия с пилотами незадолго до их исчезновения. Все это было ему очень интересно.

Мне нравилось говорить и о личном: о вкусной еде, которую я приготовила, о хорошей книге, которую я прочитала, и, конечно, о моих отношениях с мамой. Я была центром внимания, и это опьяняло, ведь меня слушали. Я невольно задумалась: так ли это бывает, когда встречаешь свою идеальную пару? Что бы я ни говорила – даже если что-то банальное, – он слушал и расспрашивал с явным интересом и казался чрезвычайно увлеченным. Часы, проведенные с доктором Робинсоном, стали самыми волнующими часами всей моей взрослой жизни.

Собрав вещи, я пошла в дамскую комнату, чтобы привести себя в порядок и накраситься. Косметику – пудру, тушь и блеск для губ – я купила сегодня утром в «Волгринс». Это было странно, потому что я никогда не красилась.

Однако, накрасившись, я посмотрела на себя в зеркало, и то, что я увидела, мне совсем не понравилось. Ощутив, как подкатила волна тошноты, я схватила салфетку и быстро вытерла ею лицо. Затем запихнула косметику обратно в сумку и поспешила к двери.