Так я и отправилась в Англию, где мне суждено было задержаться надолго…

– Скажите, мистер Грот: когда Вы уезжаете с острова?

Я не сразу сообразил, что вопрос адресован мне, и Марчелла его повторила, поняв мою увлеченность ее рассказом.

– Мое отбывание в раю будет длиться еще две недели, к сожалению. Я уже сто раз пожалел о том, что поехал сюда на так долго.

– Боюсь, тогда Вам придется неплохо поработать над грехами в будущем, чтобы не принуждать себя к вечному томлению в раю позже, раз оно так удручает Вас уже сейчас, – она смеялась своим чистым заливистым смехом.

– Полагаю, этот момент я уже отработал сполна, – не замедлил я подыграть.

– Не возражаете, если я окончу свою историю завтра? Иначе мы рискуем пропустить еще как минимум три пайка, а я очень люблю вкусно поесть, и здесь прекрасная кухня.

Люди с хорошим аппетитом и небезразличные ко вкусу еды в большинстве своем такие же и в жизни, и этот интерес к существованию здесь и сейчас на фоне сильного энергетического поля я подметил в ней сразу же, в самом начале нашего знакомства, а теперь еще больше убедился в верности своих домыслов – она умеет брать от жизни все.

– Да, я сам уже проголодался.

Я был даже рад, что она сделала перерыв, потому что это давало мне возможность быстро законспектировать для себя услышанное. Я уже понимал, что очень хочу написать историю жизни этой необыкновенной женщины. И дальнейший ход событий обязан был стоить того, чтобы ждать его целую ночь и еще, по меньшей мере, пол дня.

За ужином мы говорили на нейтральные темы, а после него я ушел к себе писать, благо чистых листов и ручек у меня было предостаточно. И только на следующий день за завтраком она продолжила.

Глава 13

Конечно, я не готова была стать служанкой в 16 лет, в самом начале своего многообещающего и интересного жизненного пути, однако фатум решил этот вопрос за меня. Я и сейчас уверена, что мать плакала тогда искренне, уговаривая меня ехать в Англию. Они с отцом приводили множество доводов и весьма аргументированных, надо признаться. Они были правы, что если я загремлю под статью, как революционер, то подвергну также опасности и всю семью. Никто не знал, когда и чем кончатся восстания, в небезопасности находились все. А упустить шанс пережить это волнительное время в уединенном мирном графстве в другой стране было бы непростительной глупостью. Тем более что там я могла обрести также важные связи, которыми никак не могли обеспечить меня мои родители. В конце концов, никто не смеет держать меня насильно, и я всегда смогу вернуться обратно, если что-то пойдет не так.

Однако меня воодушевляло на поездку не то, что говорили отец с матерью в ключе необходимости побега от революции. Меня как ребенка, уважавшего великую победу великих людей, привлекало в этой ситуации только одного: иметь возможность заслужить хоть чем-нибудь их внимание, сделать что-то важное и нужное для них, быть замеченной и похваленной ими. Я была уверена, что граф не станет обращаться со мной так же, как отец Антонио, потому что он не коммерсант, порабощающий других. Граф рисовался в моем воображении отважным воином, сильным и храбрым в прошлом, но человеком преклонных лет уже и потому спокойным и выдержанным. Он не мог бы ни унизить меня, ни обидеть чем-либо, поскольку сам воевал за таких как я, простых людей, доверивших ему отстаивать честь своей родины. И только поэтому мне захотелось поехать в Уэльс.

Сэр Эдвард помог с переездом, и в оговоренный день я оказалась у высоких кованых ворот в лесопарковую зону. Шофер, забравший меня с любезного распоряжения своего начальства с аэропорта, проехал по широкой ровно асфальтированной дороге вглубь и через метров шестьсот остановился у небольшого крыльца двухэтажного белокаменного дома. Я сама вынесла свои вещи, прошла внутрь, как мне было сказано, и осталась ждать управляющего.

Через десять минут появился пожилой мужчина с лысиной на макушке, представился Рональдом и провел меня на второй этаж по длинному темному и пустому коридору в мою комнату. Через час он обещал ждать внизу, чтобы ознакомить с предстоящими обязанностями, представить остальному персоналу и предложить ужин.

Когда управляющий вышел, я села на кровать и осмотрелась. Холодок дрожью пробежал по коже, и молниеносно в мозг вонзилось: «Бежать! Бежать немедленно!» из этого сырого и мрачного места, так непохожего на то, что я привыкла видеть на протяжении всей своей прежней жизни. И меня совершенно не прельщали сейчас ни воплощенные в действительность мечтания о комфорте и собственной комнате со всеми удобствами, ни тишина и спокойствие и предстоящая хорошая оплата, ни торжественная встреча с отважным героем по имени Харольд. Такой звенящей в ушах тишины и такого безлюдия, как здесь, я не видела в Италии, честно сказать, даже на кладбище. Мне стало страшно от масштабов пустоты, иначе я не могу выразить своих ощущений. Казалось, что я одна во всем доме, брошена на произвол судьбы, что первый же, кого я встречу тут, может убить меня без страха понести возмездие за содеянное. Здесь не к кому бежать за помощью, и ни родители, ни школьные друзья не смогут найти меня при всем желании. Это какой-то совершенно замкнутый мир, изолированный плотной черной водо- и свето- и даже воздухонепроницаемой тканью от всего внешнего, живущий в своем времени и по своим законам. И недоброе предчувствие западни стало наползать меня, как тень от старой башни за окном, медленно растущая в мою сторону.

Через час я спустилась в холл, где Рональд ожидал меня, глядя на часы. Оказалось, что минутная стрелка уже подергивалась в сторону первой минуты следующего часа. Мы стали спускаться еще этажом ниже по довольно крутой лестнице, и тут до моего уха начали наконец-то доноситься звуки голосов живых людей. То было истинное облегчение. Идя за Роландом и находясь теперь почти вровень с ним, я с любопытством разглядывала странную лысину, казавшуюся искусственно выбритой по краям. Управляющий открыл дверь во вторую комнату справа, и огромное кухонное помещение представилось взгляду. Так вот откуда был этот сильный запах еды на улице возле дома.

– Дорогие коллеги, – прервал Рональд своим обращением к рабочим стоящее нескладное жужжание, – Я хочу представить вам нашу новую служащую, ее зовут Марчелла. Она будет помогать вам по кухне. Тайлер, пожалуйста, обеспечьте ее работой и зайдите ко мне после ужина, – он обратился с этими словами к свежему мужчине средних лет, – Марчелла, все дальнейшие вопросы решайте, пожалуйста, через Тайлера. Он шеф-повар усадьбы и Ваш непосредственный начальник. В крайних случаях Вы можете связаться со мной по внутреннему телефону – он есть у Вас в комнате.

Рональд хотел было уже развернуться на одних каблуках и выйти из помещения, но я издала невольный звук, и он остановился.

– Но… я прибыла по приглашению мистера Эдварда. Когда я смогу увидеть его или мистера Харольда? – мне жуть как не хотелось оставаться работать в этом душном и жарком подвальном кухонном помещении. Тем более что мама несколько раз уточнила мне, что я еду прислуживать самому графу. Вероятно, произошла какая-то ошибка, и я хотела сразу же ее устранить.

– Не мистер, а сэр, Марчелла. Сэр Эдвард сейчас отсутствует, он вернется через четыре дня, и тогда Вы сможете его увидеть. К сэру Харольду Вы не назначены лично, поэтому Вам нет необходимости с ним встречаться. – С трудом сдерживал он надменную улыбку. – Тайлер, я рассчитываю на Вас, – он снова обратился к повару и сразу же вышел.

Я стояла в растерянности, понимая раскрывшийся обман. Меня заманили в ловушку, и теперь будут насильно эксплуатировать здесь, пользуясь моим несовершеннолетием и невозможностью заявить о своих правах в чужой стране.

Тайлер предложил отойти в сторону, и мы присели за чистый небольшой столик возле огромного духового шкафа.

Он с минуту молча смотрел на меня, а затем начал: