Четвертый круг я начал без всякой уверенности. Я был в режиме ожидания, и на полпути к первому подъему у меня так закружилась голова, что я вынужден был присесть под деревом. Мимо меня прошли два бегуна, один за другим. Они зарегистрировались, но я помахал им рукой. Я сказал им, что со мной все в порядке.
Да, у меня все было отлично. Я был обычным Акосом Кони.
С моей точки обзора был виден гребень холма, и я убеждал себя, что пройду хотя бы это расстояние. Если после этого я все еще захочу бросить, я скажу себе, что готов подписать отказ, и что нет ничего постыдного в том, чтобы не закончить Hurt 100. Я повторял себе это снова и снова, потому что так работает наш губернатор. Он тешит ваше самолюбие, даже когда не дает вам достичь своих целей. Но как только я добрался до вершины подъема, возвышенность открыла мне новую перспективу, и я увидел вдалеке еще одно место и решил преодолеть и этот небольшой участок грязи, камней и корней - ну, знаете, перед тем как окончательно бросить.
Как только я добрался до места, передо мной открылся длинный спуск, и, несмотря на то, что спуск был неровным, он все равно выглядел намного проще, чем подъем. Сам того не осознавая, я дошел до того момента, когда смог выработать стратегию. На первом подъеме у меня так закружилась голова, и меня охватила такая слабость, что мозг засорился. В нем не было места для стратегии. Я просто хотел бросить все, но, проехав еще немного, я перезагрузил свой мозг. Я успокоился и понял, что могу разбить гонку на части, и такое пребывание в игре дало мне надежду, а надежда вызывает привыкание.
Таким образом я разбил гонку на части, собирая 5-процентные чипы, высвобождая больше энергии, а затем сжигая ее, когда время перетекало в предрассветные часы. Я так устал, что почти засыпал на ногах, а это опасно на тропе с таким количеством переходов и спусков. Любой бегун мог бы с легкостью провалиться в сон. Единственное, что не давало мне уснуть, - это ужасное состояние тропы. Я падал на задницу десятки раз. Мои уличные ботинки были не в своей тарелке. Казалось, что я бегу по льду, и неизбежное падение всегда вызывало дрожь, но, по крайней мере, это будило меня.
Немного пробежав, а затем пройдя пешком, я смог продвинуться вперед до семьдесят седьмой мили, самого трудного спуска из всех, и именно тогда я увидел Карла Мельтцера, "Козла скорости", поднимающегося на холм позади меня. На голове у него был фонарь, на запястье - еще один, а на бедре - рюкзак с двумя большими бутылками воды. В розовом рассветном свете он мчался вниз по склону, преодолевая участок, на котором я спотыкался и нащупывал ветки деревьев, чтобы удержаться на ногах. В трех милях от финиша он собирался обойти меня и установить рекорд дистанции - двадцать два часа и шестнадцать минут, но больше всего мне запомнилось, как грациозно он бежал в невероятном темпе - 6:30 на милю. Он левитировал над грязью, оседлав совершенно другой дзен. Его ноги едва касались земли, и это было прекрасное зрелище. Speedgoat был живым, дышащим ответом на вопрос, который засел в моем сознании после марафона в Лас-Вегасе.
На что я способен?
Наблюдая за тем, как этот плохой человек скользит по самой сложной местности, я понял, что в мире существует совершенно другой уровень спортсменов, и что часть этого уровня есть и во мне. На самом деле, это есть в каждом из нас. Я не хочу сказать, что генетика не играет роли в спортивных результатах, или что у каждого есть нераскрытая способность пробежать милю за четыре минуты, бросить мяч, как Леброн Джеймс, выстрелить, как Стеф Карри, или пробежать дистанцию Hurt 100 за двадцать два часа. У всех нас не одинаковый пол или потолок, но в каждом из нас заложено гораздо больше, чем мы думаем, и когда речь идет о таких видах спорта на выносливость, как ультрабег, каждый может совершить подвиги, которые раньше считал невозможными. Для этого нам нужно изменить свое сознание, пересмотреть свою личность и приложить дополнительные усилия, чтобы всегда находить больше, чтобы стать больше.
Мы должны снять нашего губернатора.
В тот день на трассе Hurt 100, увидев, как Мельтцер бежит как супергерой, я закончил свой четвертый круг, испытывая сильнейшую боль, и уделил время тому, чтобы посмотреть, как он празднует в окружении своей команды. Он только что добился того, чего никто и никогда не делал, а мне оставалось пройти еще один полный круг. Мои ноги были резиновыми, ступни распухли. Я не хотел продолжать, но я также знал, что это говорит моя боль. Мой истинный потенциал все еще не был определен. Оглядываясь назад, я бы сказал, что выложился на 60 процентов, то есть мой бак был заполнен лишь наполовину.
Я бы хотел рассказать вам, что я выложился на полную и уничтожил пятый круг, но я все еще был простым туристом на планете Ультра. Я не был хозяином своего разума. Я был в лаборатории, все еще в режиме открытия, и я прошел каждый шаг своего пятого и последнего круга. Это заняло у меня восемь часов, но дождь прекратился, тропическое сияние теплого гавайского солнца было просто феноменальным, и я справился с задачей. Я закончил Hurt 100 за тридцать три часа и двадцать три минуты, чуть-чуть не дотянув до тридцати шести часов, что вполне достаточно для девятого места. Только двадцать три спортсмена закончили всю гонку, и я был одним из них.
Я был так измотан, что до машины меня несли двое, а Кейт пришлось катить меня до комнаты в инвалидном кресле. Когда мы добрались туда, у нас было еще больше работы. Я хотел как можно скорее написать заявление в Badwater, так что, не имея возможности даже вздремнуть, мы его отполировали.
Через несколько дней Костман прислал мне письмо, в котором сообщил, что меня приняли в Badwater. Это было прекрасное чувство. Это также означало, что в течение следующих шести месяцев у меня было две работы на полный рабочий день. Я был морским котиком в режиме полной подготовки к Badwater. На этот раз я был настроен стратегически и конкретно, потому что знал, что для того, чтобы раскрыть свою лучшую производительность - если я хочу выложиться на 40 процентов, осушить свой бак и раскрыть весь свой потенциал, - я должен сначала дать себе возможность.
Я недостаточно хорошо изучил и подготовился к Hurt 100. Я не ожидал, что местность будет пересеченной, у меня не было команды поддержки на первой части дистанции, и у меня не было запасного источника воды. Я не взял с собой два налобных фонаря, которые помогли бы во время долгой мрачной ночи, и хотя я чувствовал, что отдал все, что у меня было, у меня даже не было шанса выйти на свои истинные 100 процентов.
Бэдуотер должен был стать другим. Я занимался исследованиями день и ночь. Я изучал трассу, отмечал перепады температур и высот и составлял карты. Меня интересовала не только температура воздуха. Я заглянул глубже, чтобы знать, насколько горячим будет асфальт в самый жаркий день в Долине Смерти. Я набрал в "Гугле" видеоролики о забеге и смотрел их часами. Я читал блоги бегунов, которые приняли в нем участие, отмечал их подводные камни и методы подготовки. Я поехал на север в Долину Смерти и изучил всю трассу.
Увидев местность вблизи, мы убедились в ее жестокости. Первые сорок две мили были ровными - это бег через Божью домну, работающую на повышенных оборотах. Это была бы моя лучшая возможность показать отличное время, но, чтобы выдержать ее, мне потребуются две машины экипажа, чтобы перепрыгивать друг через друга и устанавливать станции охлаждения через каждую треть мили. Мысль об этом приводила меня в восторг, но, опять же, я еще не жил этим. Я слушал музыку, опустив окна, в весенний день в цветущей пустыне. Мне было комфортно! Это все еще было фантазией!
Я отметил лучшие места для установки станций охлаждения. Я отметил места, где обочина была широкой и где нужно было избегать остановок. Я также отметил заправочные станции и другие места, где можно залить воду и купить лед. Их было не так много, но все они были нанесены на карту. Пробежав по пустыне, я получил бы некоторое облегчение от жары и заплатил бы за это высотой. Следующим этапом гонки был восемнадцатимильный подъем на перевал Таун на высоте 4800 футов. Солнце к этому времени уже садилось, и, проехав этот участок, я остановился, закрыл глаза и представил себе все это.
