Он не подведет... А вдруг и Осокина? Не должно быть... Пого ворю с Зотовым», — подумал Орлов, вызывая звонком майора.

— Что прикажете, товарищ...

— Иди к моей дрезине. Она стоит рядом с девятой пере сылкой. Пока я не приду, не подходи. Увидишь меня, подой дешь и попросишь, чтоб я подвез. Не вздумай устроить мне

еще одну пакость.

— Я за вас жизнь положу!

— О работе в управлении не мечтаешь?

— Не дай Бог, товарищ генерал-майор. Тут не мою голову

надо иметь. На командировке все ясно — того сактировать, того в побег или в карцер, чтоб повесился сам... А тут — страш ное дело...

317

— А ты думал, у нас легкий хлеб? Не рвись, Зотов, наверх

и доживешь до пенсии. Больше не фокусничай. Да, чуть было

не забыл... С Игорем справишься?

— Шутите, товарищ...

— Не до шуток, Зотов.

— Совсем его?

— Совсем.

— А вы не накажете?

— Опять поглупел ты. К маю подполковника дам.

— С радостью, товарищ генерал-майор. Игорь мне самому

в печенках сидит. А когда?

— Сегодня ночью.

— Мне бы сподручнее на лошади до больницы добраться.

— На какой лошади?

— Я сюда на своей прискакал.

— Где она?

— Оставил у знакомого. Y него я и переоделся.

«Следы... следы...» — со злобой подумал Орлов.

— Лошадь пока оставь у знакомого. Завтра незаметно за берешь ее.

— Не доверяете?

— Дурак ты. Не верил бы — не выпустил бы. Знакомый

спросит, где переоделся, а что ты ему скажешь? Y меня? Идти

по поселку в зековской фуфайке? Могут задержать. Торопись.

Моя охрана вот-вот придет.

— Спешу, товарищ генерал-майор. — Зотов вышел.

Орлов, оставшись один, задумался. Как быть с Игорем?

Оставить? Еще не поздно отменить приказ. Вечный топор над

головой. Я обезвредил Осокина. Надолго ли? Агапов разлюту ется. Без Игоря я подсижу Агапова, сшибу Осокина. Я сказал

ему правду. Надоело до чертиков ходить в начальниках управ ления. Наверху работа беспокойней, там не такие олухи, но...

Тоня... Ей тридцать два позавчера исполнилось... Молодая жен щина... надоест ей в глубинке... Можно и помоложе выбрать, но

люблю ее... Люблю? К чему обманывать себя... Ублажает она

меня в постели... Животик атласный... Губки пухленькие... А

грудь! Мало сил... к другой азарт такой не проснется. В Москве

ей легче сойтись с молодым. Почки у меня... Никуда она не

318

уйдет: от хорошей жизни плохой не ищут... Мне самому хо чется настоящего почета. Здесь я как захудалый бог, на Зотова

похож, а в министерство приеду — перед каждой пигалицей

тянусь. Может, я на самый верх выйду. Y хозяина голова по меньше моей, а он хозяин. Я тоже хозяин, только для Зотовых...

А что меня ждет? Персональная пенсия, собственный домик...

и жена, не чаящая моей скорой кончины... она и в еду подсы пать не постесняется... здесь многому научилась... Не подсы пет... я собрал на нее неплохой материальчик... всю поднаготную знаю. Почувствую что — скажу ей: «Ну, моя дорогая су пруга, не вздумай полюбить другого или устроить мне прежде временные похороны. И ты, и папа, и мама — все на Север за гремят». Y меня против дорогого тестя кое-что есть... Подна коплю побольше — и на цепь ее, как Пирата... А Игорь? Когда

благая цель — благие и средства. Жаль мне его. Вот кого, по жалуй, я по-настоящему люблю. Нелегкая у меня жизнь. Ко шмары? Замученный и убитый в побеге? Несчастные случаи?

Пусть мучается тот, кто изобрел все это. А я рядовой исполни тель. Может, спасу Игоря? Приеду, поговорю с ним. Он скры вать своих мыслей не умеет. Даст слово, что будет молчать на до просе, от слова Игорь не отступится, подержу его сколько воз можно. Подержу... Это все равно, что заряженный пистолет ко

лбу приставить, нажать на курок и думать: а вдруг не выстре лит? YMpeT Игорь не от моих рук. Мало ли что я сказал Зотову?

Мог бы и отказаться. Жутко... Пойду на компромисс: не станет

Игоря — отменю этап, подарю ему Ивлеву и прочих... Зачем они

мне нужны? Пусть живут до конца срока, если выживут...

Игорь бы и сам одобрил такой шаг... Он у меня рыцарь... не то

что я, дерьмо! Сколько мы таких Игорей погубили! И за что?!

— Охрана пришла, Леонид Фадеевич, — сказала тетя Оля, неслышно входя в комнату.

— Не серчайте на меня за беспокойство.

— Скоро ли вас ждать?

— Утром вернусь, часам к восьми. Управлюсь — и домой.

319

БЛИЗИТСЯ НОЧЬ

— Верны ли ваши сведения, Игорь Николаевич?

— Уж куда точнее, Любовь Антоновна. Васильева плакала, когда рассказывала мне, а она притворяться не умеет. Седугин

успел записку передать через Илюшу. Со второй задержали его

дружка сержанта Миронова. Ануфриев, вы знаете его, моло денький лейтенант, копшо этапного списка показал мне. Се годня майор ходил по баракам с начальником конвоя Бусла евым. Слышал я о Буслаеве. Зверь. Мастер по несчастным слу чаям. Многих бежать заставил. Когда мимо вас проходили, Зо тов толкнул его локтем в бок, а Буслаев головой кивнул, запом нил мол. Память у него на лица лошадиная. Один раз увидит

мельком и через десять лет в темноте узнает.

— Возможно, это касается только меня?

— На одного заключенного полагается два конвоира, а не

двенадцать.

— А вдруг провокация?

— Дай Бог, Любовь Антоновна. С охраной ссориться никто

не намерен. Люди разошлись по своим местам. Утром посме емся над ночными страхами, поругаете меня за паникерство и

заживем мирно. Но наше начальство — народ деловой. Устра ивать такой грандиозный спектакль, с арестом Седугина, с по каянием Васильевой, с передачей мне списков, с тайным отбо ром неугодных лиц, с выводом меня за зону... И ради чего?

Развлекаются? Дорогая комедия. В управлении ее не одобрят.

При всем том играют со мной. Я могу и пожаловаться... Какая

цель у них? Бесцельно они и пальцем не шевельнут.

— Они хотят, я говорю предположительно, получше узнать...

— Моих друзей? Они их очень хорошо изучили. Игра не

стоит свеч... Кто бы мог подумать на Красноженову?.. Скром ная мещанка, подозрительных разговоров с заключенными не

заводила, а сексот со стажем. Вокруг пальца Лиду обвела...

Пора идти, Любовь Антоновна.

320

— А если вы останетесь?

— Рад бы в рай, да грехи не пускают. Майор пригрозил

вывести с наручниками. На приказ Орлова сослался. Зотов

врать не станет. Трус он. Я попытаюсь уговорить Орлова от менить этап. Не получится, услышу тревогу, в зону напролом

пойду. Поставлю его перед фактом: или со мной рассчитаться, или этап отменить.

— Пожалейте себя.

— Галочек много.

— Каких галочек?

— А тех самых, которые ставят перед фамилией того, кто

обязательно побежит, хочет он этого или не хочет.

— Нельзя ли без подъема, Игорь Николаевич? Три чело века жизнью рискуют.

—Сумею убедить Орлова — они побоями отделаются. По

лагерным понятиям это самое легкое наказание. Без подъема

Орлов не пустит меня в зону.

— А вы уверены, что он там?

— Сейчас нет, попозже приедет. Майор не затеет на свой

риск.

— А если?

— Я почему-то уверен, что нет. Ошибся я — подъема не

будет. А если прав? Уйдет мирно этап, я только выстрелы

услышу. Бежать поздно и не к кому. Я пойду.

— До свидания, — Любовь Антоновна вымученно улыб нулась, протянула к Игорю Николаевичу руки и крепко, по-матерински поцеловала его. — Благослови вас Бог, Игорь. За видую я вам. Почему не на меня удар обрушился? Ступайте.

Или, может, останетесь?

— Все решено. Прощайте. Вспоминайте изредка на досуге

своего непутевого студента. Последний экзамен я сдам на от лично, профессор. Не подведу вас...

— Последний... — глухо повторила Любовь Антоновна. — Не ходи, Игорь. Никто... никто, — старый доктор подавила

рыдание, — не хочет твоего... экзамена... Меня бы туда... Меня!