приказал: — Пиши! — Майор взял ручку, посмотрел на нее с

нескрываемым страхом, так смотрит человек на кобру, гото вую к прыжку, и, вздохнув, обмакнул перо в чернила. — По

уговору с полковником Осокиным, начальником секретной

части управления нашего лагеря, — диктовал Орлов, а Зотов, сопя, с натугой, вкривь и вкось выводил каждое слово, — я, майор Зотов, начальник четвертой больницы, принудил за ключенного Седугина, осужденного на пять лет лишения сво боды, написать следующее письмо. Перепиши, — приказал

Орлов, отдавая Зотову письмо Седугина, — и побыстрей.

— Отвык писать я, не могу скоро.

— Приучайся. И поразборчивей. — «Седугин сидит в карце ре... На этап уйти не успеет. В зоне с ним не расправятся...

Долго мешкал Осокин... Донос в Москву — главная улика

против него... Бумага с почерком полковника. Выкрали? Мо гли... Но кроме него и Агапова никто не знает мой личный

номер... Не знаю, что мне было бы за Игоря, но донос в Мос кву мне бы стоил жизни... Донос на самого хозяина... Ведь он

начальник управления всех лагерей, правая рука министра...

Министр верит ему во всем. Меня бы без суда и следствия — «До особого распоряжения»... И все же полковник пересолил

с интервью для иностранного корреспондента... В своем ли я

уме, чтобы давать подобное интервью? А мой хозяин? Разве

бы он решился подбивать меня на такую глупость? Но тут

может быть более тонкий расчет: мой хозяин метит на место

самого министра, так бы рассудил министр. Если бы я дал

интервью корреспонденту, то я бы бросил тень на министра, а уж хозяин министра не простил бы ему... Выходит, что я

хотел опозорить того, перед кем мы на цыпочках ходим все.

И в результате раскрыта банда заговорщиков и летят головы: моя, хозяина, министра... Чересчур крупно. Могли бы пове рить, могли бы не поверить... Но на мне на всякий бы случай

отыгрались... Опять лает Пират. Неужели Дашков? Если это

он, то как раз вовремя«. — Орлов нажал на кнопку звонка.

289

Минут через пять в комнате появилась тетя Оля, заспанная и

недовольная.

— Что за ночь суматошная! Поспать-то дадите старухе?

Аль как девчонку до третьих петухов прогоняете?

— Не сердитесь, тетя Оля, — миролюбиво заговорил Ор лов. — Еще один гость пришел. Проводите его прямо ко мне.

— Зотов продолжал писать, искоса поглядывая на Орлова и с

тревогой на дверь.

— Сапожищи бы снял! Не в свинарник идешь. По такой

слякоти разгуливаются, а я убирай за ними, — ругалась тетя

Оля, пропуская в комнату стройного белобрысого лейтенанта.

Увидев Зотова, лейтенант попятился.

— Принес? — спросил Орлов, протягивая руку.

— Что? — смущенно прошептал лейтенант.

— Майор в курсе дела. Давай, Дашков. — Лейтенант удив ленно поднял брови. — Поживей! Тороплюсь. — Дашков ма шинально расстегнул шинель и, с укоризной взглянув на Ор лова, достал из кармана кителя клочок серой бумаги.

— От Васильевой?

— Так точно, товарищ генерал-майор.

— Главврач ничего не прислал?

— Никак нет. Разве он тоже?..

— Помолчи. Кончил переписывать? — спросил Орлов, по ворачиваясь к Зотову.

— Кончил. Взопрел весь. Проверьте, товарищ генерал-майор. Исправьте, что не так. С грамотой у меня не того... Я ж

ведь выдвиженец... Из самых низов, можно сказать, от соба ковода до майора дошел. За исполнительность и строгость

отличили.

— С ошибками твоему заявлению больше поверят. Уж не

хочешь ли ты, чтоб я исправил его своей рукой? — Орлов

саркастически улыбнулся. — Теперь приписка: этот доку мент, — медленно и раздельно диктовал Орлов, — я писал под

диктовку Осокина в своем доме второго апреля тысяча де вятьсот сорок шестого года. Жены и детей в доме не было, но

в соседней комнате спрятался лейтенант Дашков.

— Я?! — удивленно воскликнул Дашков.

— Ты! — отрубил Орлов. — Может, не прятался? Тебе

напомнить твои прошлогодние похождения?

290

— Было... Прятался... Только бы число не забыть... И рас скажите, где сидел я.

— Все расскажем, — успокоил Орлов лейтенанта. — Про должай, Зотов: после этого полковник Осокин сказал мне, что мы вооружим Седугина револьвером системы ТТ, чтобы

он сделал покушение в моем доме на начальника управления

лагеря Орлова. По замыслу Осокина, револьвер хотели заря дить холостыми патронами, и, когда Седугин попытается вы стрелить, я забегу в комнату, застрелю Седугина и подменю

револьвер. При обыске у Седугина найдем документ, о кото ром я написал выше, и передадим его начальству. Кроме того...

Когда повесилась Русакова?

— Не помню.

— Посмотрим. — Орлов выдвинул ящик стола и достал

записную книжку в красном кожаном переплете. — О-о, Осо кин... Больница... С четырнадцатого по восемнадцатое октября.

— Я разговаривал с полковником на другой день по при езде его в больницу.

— Ты не путаешь?

— Точно, товарищ генерал-майор. Полковник мне еще го ворил: «Я сутки здесь и то больше тебя в курсе дел».

— Оказывается, у тебя не такая уж и плохая память. Пят надцатого октября тысяча девятьсот сорок пятого года пол ковник Осокин дал мне секретное задание, чтоб заключенный

Ростовцев Геннадий Иванович под кличкой Волк принудил

заключенную Русакову...

— Клавку, — подсказал Зотов.

— Клавдию написать тайный донос на генерал-майора

Орлова, что якобы он сожительствует с молодыми заключен ными. О задании полковника Осокина также знал лейтенант

Дашков, который лично разговаривал с заключенным Ростов цевым Геннадием Ивановичем. Русакова после беседы с Ро стовцевым повесилась, не могу знать из каких побуждений, а

Ростовцева убили воры на почве личной мести. Я и Дашков

пол года молчали. Полковник Осокин все время запугивал нас.

Мы боялись, что все откроется и тогда нам обоим не будет

снисхождения. Поэтому мы решили чистосердечно, доброволь но, полностью осознав свою вину, доложить о всех незаконных

291

действиях полковника Осокина. Заявление составлено мною

третьего апреля тысяча девятьсот сорок шестого года...

— Но сегодня у нас девятое, — робко напомнрш Зотов.

— Пиши, что говорят... В присутствии лейтенанта Дашко ва и собственноручно подписано мною... Подписал?

— Так точно. — Орлов внимательно прочел заявление Зо това и протянул его Дашкову. — Пиши: настоящее заявление

правильное. Я его прочел и подтверждаю собственноручной

подписью... Вот и все. — Орлов взял в руки пресс-папье, про мокнул невысохшие чернила, свернул вчетверо лист бумаги и, опустив его в карман, снял телефонную трубку.

— Вы опять звонить? — испуганно спросил Зотов.

— Не твое дело. Алло. Соедините меня с квартирой пол ковника Осокина. Да, это я. Кто говорит? Вы, Евгения Васи льевна? Здравствуйте. Позовите к телефону супруга... Спит?

Будьте добры, разбудите. Ничего не поделаешь, приходится и

ночью беспокоить... Полковник Осокин? Орлов говорит. Рано

вы ложитесь спать, Герасим Петрович. Ваши часы спешат на

целых три минуты. Y меня хронометр точный. Немедленно

приезжайте. Да-да,

срочное дело. ОТТУДА звонили. Жду. — Орлов повесил трубку. — Минут через двадцать он придет.

Полковник живет недалеко. Жаль, его машина в ремонте.

Впрочем, иногда полезно и грязь помесить. Выйди, Дашков, в

коридор. Услышишь стук в ворота, доложишь.

— Так он же позвонит, — напомнил Дашков.

— Раз я говорю выйти, значит выйди. Не вздумай прогу ляться по двору. Пирата спустили с цепи, порвет. — Дашков, опустив голову, вышел.

— В нашем с тобой распоряжении, Зотов, целых двадцать

минут. Я хочу кое-что уточнить. Седугин с самого начала сидел

в карцере один?

— Так точно.

— С кем ж е он мог передать Игорю письмо?

— Второе с Мироновым.

— Это я помню. А первое?