Завтра мы договорились встретиться с ним.

— Не разжевывай! Почему приехал ко мне?

— Васильева...

284

— Слышал. Вторая причина?

— Седугин пишет, что передал одно письмо Игорю. Он

точно его передал.

— Откуда ты знаешь?

— Я застукал сержанта Миронова со вторым письмом.

Прижал его маленько, он и признался, что сегодня днем в кар цер к Седугину приходил один заключенный. Я, известное

дело....

— Наклал в штаны.

— Было такое, товарищ...

— Меня не интересует, сколько казенных брюк ты испор тил. За что Седугина в карцер посадил?

— С перепугу. Как узнал о Васильевой...

— Почему же днем сюда не приехал?

— Побоялся, что приметят.

— Как же Седугина без присмотра оставил? Сам бы охра нял карцер!

— На них понадеялся. На охранников своих. Завкарцером

человек верный, а проморгал.

— Подобрал ты себе людишек! Седугин в карцере сидит

один?

— Всех выгнал. Один, товарищ генерал-майор.

— Откуда ты узнал о цифрах?

— От полковника. Он велел мне сразу же и забыть.

— Но я завтра не думал ехать в больницу.

— Игорь Николаевич бы вас срочно вызвал.

— Зачем?

— Я бы припугнул его, что всех знакомых на этап отправ лю. По селектору поговорить неудобно, он бы утром вас и

позвал... условным знаком.

— Осокин и об этом тебе сообщил?

— Он говорил, что у Игоря секретное слово есть, когда

вас срочно вызвать надо.

— За что же Седугин должен был стрелять в меня? Как

бы вы объяснили это?

— Y полковника был ответ. Мы бы вдвоем подтвердили, что слышали, как вы грозили Седугину, в случае если он вас

выдаст. Седугин схватился за оружие, но тут забежал я и по мешал.

285

— Но если бы я потребовал бумаги Седугина?

— Вы бы их и не увидели. Полковник, как начальник се кретной части, не отдал бы вам их.

— Много власти ему дали. Не плохо придумал Осокин.

Ты захотел действовать самостоятельно. Если бы тебе не по мешали Седугин, Васильева, Дашков, то все равно ты погиб

бы со своей глупостью.

— Где же я промашку дал? Что не досмотрел?

— Учесть на будущее хочешь? Учти, если тебе пригодит ся... Оба письма написаны одним почерком. Если верить до носу Седугина, а вернее надписи под этим доносом, то станет

понятно, что Седугин писал под диктовку Осокина. Но письмо

написано от моего имени. Такое письмо я бы не доверил ни кому, продиктовал бы только сам. Выходит, что Седугин — мой человек, и он же пишет письмо матери, в котором разо блачает меня как двоюродного брата Игоря. Значит, оба пись ма — фальшивка. Осокина убрали бы, я бы остался на месте, а тебе несдобровать.

— Но Седугин мог работать...

— На нас двоих, — перебил Орлов. — В нашей системе

такое возможно. Иногда сексоты работают сразу на трех хо зяев и всех трех продают четвертому. Однако в данном слу чае подобное исключено. Интересуешься почему? Оба письма

Седугина написаны одинаковыми чернилами и в одно и то

ж е время. Я мог видеть Седугина два месяца назад, а следо вательно физически не мог сегодня утром или вчера вечером, или даже завтра, продиктовать Седугину письмо.

— Но завтра вы бы приехали...

— Все равно расхождение в один день.

— Неужто так точно время узнают, когда написано?

— С точностью до двадцати минут. Наука теперь шагнула

далеко. — «Поверил и этому, кретин... И он еще интригует...»

— Век живи — век учись, а дураком помрешь.

— Меткое замечание. Люблю самокритику. Полковник бы

не разрешил тебе выехать с двумя письмами, написанными

одним почерком. Кто должен был написать письмо к матери?

— Васильева. Сорвалось с ней...

— Полковник вышвырнул бы тебя с письмом Седугина.

Ну хорошо, что ты хоть научился говорить правду.

286

— Стараюсь, товарищ генерал-майор.

— На следствии Васильева могла проболтаться.

— Я об этом подумал.

— И что же ты придумал?

— На этап Васильеву. И... побег.

— На большее тебя не хватило... В побег отправлять ты

умеешь, а думать... Убогий ты! Обидела матушка-природа

майора Зотова. Уж куда тебе за шкирку ее хватать. На коле нях милости не выпросишь. Она дама строгая.

— Кто? Вы не о жене моей часом? Она у меня с харак тером.

— Не паясничай, Зотов!

— Я ж не шутейно... Думал, что вы жену мою дамой обо звали. Она, дуреха, где-то прослышала и часто в сердцах гово рит: «Я — дама строгая».

— Тебе думать вредно, очень вредно. Ты знал, что с ми нуты на минуту ко мне придет Дашков. Почему нахально вел

себя в начале разговора? Без кривляний! Начистоту!

— Да как вам сказать...

— Как есть, так и говори.

— Я рассудил, что раз задержался Дашков, то и до утра

не придет. Он насчет закидона слабак, — Зотов выразительно

щелкнул себя по шее, — у него тут брат живет. Как заложили

они, до утра лейтенанта не леди.

— Все вы пьяницы беспробудные, — всколзь заметил Ор лов, маленькими глотками прихлебывая коньяк.

— Служба самая что ни на есть собачья. Одна только и

радость у нас — выпить, поесть хорошо, да с молодыми зечка ми побаловаться.

— Продолжай.

— Плеснули бы, Леонид Фадеевич. Самую малость... душа

высохла, — майор жадно облизнул тонкие губы.

— Кончим дело — размокнет... Всю бутылку вылакаешь.

— Я думал так. Пока не придет Дашков, я вам расскажу

об Осокине.

— Так прямо все бы и рассказал? Чис-то-сер-деч-но, — ядо вито улыбнулся Орлов.

287

— Если б не знали вы о Русаковой, о Безыконниковой, на

двух хозяев, поносница, хрячила, и о Дашкове, что я ждал его

у ворот для беседы... уговорить в общем хотел...

— Кастетом по черепу? Или рукояткой нагана?

— Кастетом, Леонид Фадеевич... Я б вам намекнул о ва шем родстве с Игорем и награду бы попросил. Меня бы вы в

управление взяли, Осокина — убрали, а потом я бы и на вас

написал, чтоб себя обезопасить.

— Ты хотел получить от меня награду... А наглость?

— Уж очень вы обижаете нас. Перед людьми в глаза сме етесь, как над сопливыми мальчишками. В отместку поломать ся хотел, увидать, как вы меня просить станете. В зоне я бог, вытворяю, что надумаю, а к ваА

м попаду, плюете вы мне в ду шу. Долго терпел. Отыграться...

— На мне?!

— Y меня таких задумок до смерти больше не случится.

Не по мне кус. Теперь я смирный... Хоть к супруге моей в кро вать полезайте. Постерегу, чтоб не обеспокоил вас кто...

— Не в моем амплуа она, костлява.

— Выдра, Леонид Фадеевич. Злющая бабенка. Нарахает

вас, ведьма. — Зотов угодливо хихикнул.

— Почему ты сразу не пошел к полковнику?

— Так я же хотел перехватить лейтенанта.

— У тебя было против меня столько документов...

— Что бы я с ними сам стал делать? За здорово живешь

Осокину отдать? Я уж написал по его приказу письмо для Ру саковой, а он его к себе положил и мне же грозит. А приди к

вам лейтенант, вы бы сразу поняли, в чем дело, и ни в жизнь

не выпустили бы меня в Москву. Самоволкой ехать — в до роге ваши люди прихватят. От полковника помощи не леди.

Он таких, как я, тысячу утопргг, лишь бы самому уцелеть. На чальство... — Зотов вовремя вспомнил, что перед ним сидит

один из тех, кого он со злобой и обидой назвал «начальство», и прикусил язык.

— Начальство вам не нравится? Вы сожрете любого, как

пираньи.

— Пиратами ругаете нас? Это же вроде морские разбой ники. Мы-то на земле служим.

288

— Не пираты, а пираньи. Рыба такая есть. Маленькая, а

хищная. Живого буйвола, пока он реку переплывает, съедают.

По куску рвут и через полчаса обглоданный скелет остается.

Спусти вам вожжи, вы и скелет слопаете. — Орлов достал чи стый лист бумаги, поставил на стол чернильницу и коротко