я в сторонке постою, погляжу на них.
— Убеждал, товарищ генерал-майор, — признался Зотов, дипломатично не уточняя, в чем же убеждал его Осокин.
— И ты? — спросил Орлов, словно не замечая недомолвки.
— Я все сделал, как он сказал.
268
— Руки на стол! — приказал Орлов. Майор поспешно
выбросил на стол большие красные руки. Пальцы Зотова, усы панные мелкими бородавками, непроизвольно вздрагивали, под нимались вверх и пугливо падали, со страхом прикасаясь к
полированной поверхности стола.
Как на допросе — руки на стол, — подумал майор.
Пальцы — жабьи, бородавчатые, — Орлов с отвращением
рассматривал руки майора. — Испугался стервец! Теперь он
мягкий, как раздавленная лягушка.
— Говори все или выметайся! Завтра встретишься со сле дователем. На воровских лагпунктах тебя ждут не дождутся.
— За что же, гражданин... товарищ... генерал-майор? Это
же Осокин все придумал.
— Договаривай или... — холеная ладонь Орлова потяну лась к телефонной трубке.
— Все скажу, гражданин... товарищ генерал-майор, — за хныкал Зотов. — Не губите... жена... дети... Жить-то как-то
надо... Он меня с толку сбил... Осокин. Он и в ответе, а я чист
перед вами. Не знал, что следят за мной.
— В такой системе работаешь. Следовало бы знать. Y нас
следят за всеми.
— Оно-то и так, да не думал, что наш разговор об Игоре
вам известен. Осокин надоумил меня, будто Игорь Николаевич
ваш брат двоюродный и вы с малолетства росли вместе.
— Знаю, — равнодушно бросил Орлов. Но это показное
равнодушие дорого досталось ему. Лицо оставалось спокой ным, взгляд сухим и колючим, а по спине побежали холодные
мурашки. Внизу живота он ощутил резь. Вот-вот, еще минута
— и он обмочит генеральские брюки, обмочит самым постыд ным образом. Проклятое недержание мочи. Разволнуюсь и
жди, что потечет. Врачи не велели мне волноваться. Попробуй
сохрани спокойствие. И все же надо. Спелись, звереныши!
— Продолжай! — приказал Орлов.
— Осокин велел, значит, добиться, чтобы донос о том, что
Игорь Николаевич ваш брат, исходил не от нас. — Майор
умолк. «Если знает от кого — скажет. А не скажет — на пушку
берет. Я тоже язычок придержу». Зотов опустил глаза и засо пел.
269
— От заключенных, — как само собой разумеющееся и
давно знакомое подсказал Орлов.
Все донесли, — сокрушался майор. — А вдруг он просто до гадался? Если не назовет фамилию, значит зря проболтался я.
— Так точно, товарищ...
— Фамилия? — в упор спросил Орлов.
— Не упомню я. Память-то у меня слабовата. Еще в школе
один учитель дал мне старорежимную кличку — Иван Непомня щий. Отцу говорил, что выгнать меня следует за тупоумие и
неуспеваемость, — майор подобострастно хихикнул.
— Хорошо ж е ты запомнил свою характеристику: «тупо умие и неуспеваемость».
— Какая ж е это характеристика? И не в праве учитель
характеристик выдавать. Только вы можете, — угодливо за юлил Зотов.
— Молчать! — Темнит гад... Вертлявый, как уж. Дурачком
прикидывается. Увиливает... Назвать фамилию? Но чью? Про махнусь — проиграю. В прошлом году Игорь говорил о дев чонке... ее повесил Волк... Как же ее фамилия? А-а-а... Руса кова... И о тайнике Игорь говорил возле его кабинета. Да-а-а...
Вскоре убили Волка... А перед этим Безыконникову... Она очень
грубо работала. Много кричала о своей преданности... Потом
вроде притихла, когда попала в больницу. Оттуда давала све дения... только ли мне одному? Могла работать и на Осокина...
От нее он мог узнать кое-что об Игоре. Но при чем тут Руса кова? Игорь не станет откровенничать с какой-то девчонкой...
Русакова подслушала? Она сексотка Осокина? Что я о ней
знаю. Пересылка... сожительство с вором, лесбиянкой... вензона
и самоубийство... Скорее все же убийство. Волк повесил ее.
Осокин не свяжется с Русаковой. А если бы связался, то как-то
бы заплатил ей... избавил бы от лесбиянки... Трудная голово-ломка... Впрочем, не исключено и другое: Игорь проболтался
кому-нибудь из врачей, Безыконникова подслушала, но не успе ла сообщить Осокину... или... может быть, сообщила, но поздно.
Полковник делает ставку на Русакову, она должна донести на
Игоря. В руках Осокина Русакова — разменная карта. На
первых порах ей поверят: Игорь забрал Русакову из вензоны, поселил в землянку, и ей лгать на Игоря нет никаких причин.
Потом, по замыслу Осокина, отправили бы Игоря в управление
270
лагерей... угРоза расправиться с семьей, иначе Игоря не запу гаешь... чистосердечное признание — и Осокин в моем кресле.
Хитро задумано. Может, он не сам составлял план? В управле нии лагерей есть Агапов. Он давно косится на меня. Может, это все Агапов состряпал? А полковник такой же исполнитель, как и Зотов? Подсунул мне Осокин этого мерзавца! Я не хотел
назначать его начальником больницы, без меня сосватали...
Побоялся привлечь внимание к Игорю, поэтому и не убрал
его... И вскоре случай с Русаковой... Игорь предупреждал меня, а я отмахнулся. Рискну. Назову Русакову. А если не она? Я
потеряю Игоря. Ни одному заключенному, будь он сто раз
сексот, до конца не поверят. А если и поверят, то чем он дока жет свой донос? Где свидетели? Главный свидетель обвинения
— Игорь. Он один может назвать наш старый адрес, знакомых, дальних родственников... Жаль, я их раньше не обезвредил...
руки не доходили... Дела-дела, свободно вздохнуть некогда.
Без Игоря Русакова и Безыконникова — нуль. Зотов — грязь!
А полковник — мой заяц. Упеку его за клевету. Меня-то не так
просто упрятать, как какого-нибудь ученого или армейского
генерала. Нужны доказательства, иначе хозяин со мной не
простится. Я — рабочая лошадь. Убьешь, а телегу кто повезет?
Воз — тяжелый, путь далек. Таких, как я, лошадей берегут.
Без нас застрянут в пути. Все это так, если... если не будет
Игоря. Ошибся я, донос писала не Русакова, тогда... — Так
и не вспомнил ее фамилию, майор? — Зотов исподлобья
взглянул на Орлова и приободрился. На бога берете, товарищ
начальник. Провел меня боров жирный! Ничего он не знает.
Дурак я! Дудки тебе! Заплати хорошенько, а потом и вспомню.
Мне уж давно полагается в управлении работать на месте Осо кина, а я все в майорах хожу... хозяин зажимает меня.
— Туго с памятью, товарищ...
— Я тебе ее освежу, — брови Орлова угрожающе сдвину лись, лоб избороздили глубокие морщины, под скулами захо дили желваки.
Знает! — обомлел майор. — Испытывал меня... Что же
мне будет?! А вдруг пугает? Почему он молчит? Знает — ска зал бы... Не из трусливых я. Не на таковского напал, товарищ
начальник. Я тоже ушлый, хоть и одна звездочка на два про света.
271
— Очень даже обрадуюсь, — с преувеличенным усердием, в котором угадывалась плохо скрытая издевка, воскликнул
Зотов.
— Y тебя совсем память отшибает?
— Совсем! Товарищ Леонид Фадеевич! — охотно подтвер дил Зотов.
Смеется курвец! Мне! В глаза! — бушевал Орлов, сохра няя бесстрастное выражение лица. — Назову Русакову. Спо койно, уверенно, небрежно. Каков Зотов! Воспрянул подлец!
Смотрит
па.
меня, как лиса на курицу. Попалась курочка — перышки полетят! Балбес! Не угадаю — Игорем пожертвую.
А ты, Зотов, петушком моим будешь. Развратник! с мальчиш ками якшается. Я ему все выложу.
— Мне приятно, когда подчиненные радуются. Значит, на чальник у них хороший и на душе светло у сослуживцев — с игривой улыбкой заговорил Орлов. — Плохо, когда память
им изменяет, так можно что-нибудь нужное забыть, например, фамилию... — Орлов замолчал. Зотов, выждав, решился на
вольность.
— С плохой памятью беда, товарищ генерал-майор. Да что
поделаешь. Память-то, она от природы дана, а природа только
