— Клава! — позвала Рита. Ни звука. — Клава!

Где же она? Может, унесли ее с собой? Кто-то застонал...

Наверно она.

— Клава!

И снова стон, болезненный и негромкий. Рита наощупь по шла по чердаку. Лунный свет не заглядывал в его темные за коулки. Она споткнулась об кого-то и, присев рядом с неиз вестным, потрогала его руками. Дышит... Мужчина... Почему ж

они говорили о Клаве? Ой, что это? Фонарик! Как у Игоря Ни колаевича. Нажмешь, он загорится. Где нажать? Здесь, ка жется? Рита большим пальцем прижала кнопку фонаря. Свет

вспыхнул и тут ж е погас, но Рита успела узнать Степана. Седугин... Где ж е Клава? Почему потух фонарь. А-а-а... Его надо

нажимать все время. Рита судорожно сжимала и разжимала

пальцы. Сноп света вырвал из темноты опрокинутый кем-то

217

чурбан и ноги. Ступни повешенной не доставали до пола больше

чем на полметра. Знакомое Клавино платье... И лицо... поси невшее, неподвижное, мертвое...

— Клава-а-а! — Рите казалось, будто она кричит так гром ко, что ее услышат даже в зоне, но из перехваченного ужасом

и отчаянием горла вырвался стон и замер. Рита обхватила Кла­

вины ноги и с силой, которая еще ни разу не просыпалась в

ней, подняла Клаву над собой. Фонарь упал на землю, да и

сейчас он был не нужен. Ножик бы... перерезать веревку...

— Степан! Помоги! — теперь голос Риты прозвучал пронзи тельно и громко. — Степан! Ножик! Клава... — изнемогая и за дыхаясь, Рита не выпускала из рук тело повешенной. Поднять

тело за ноги и держать его над собой — на это навряд ли хва тит сил далее у здорового крепкого мужчины. Руки Риты зако стенели.

— Степан! — ни на что не надеясь, еще раз крикнула Рита.

— Клавка! — «Степан... очнулся...»

— Да помоги же!

— Держи ее... держи ее... Я сейчас...

— Тут чурбан, — подсказала Рита. — Поставь на попа...

Петлю... Петлю снимай!

— Ножик бы, — прохрипел Степан. — Туго затянута...

зубами перегрызу. Выше... Чуток выше подними... Спускай...

Снял петлю... Посмотреть бы... Жива может? К свету понесем.

Рита притронулась к холодным щекам Клавы и задрожала

всем телом. К Любовь Антоновне! Она спасет! Она...

— Постереги ее, — выдохнула Рита и побежала к выходу.

— Ты куда? — крикнул Степан, но Рита ему не ответила.

Скорей! Скорей! Лишь бы успеть... Сказать им... Где они?

Наверно у себя... Разговаривают... Клава... Кто же тебя? Сте пан? Нет... Его самого кто-то ударил. Клавочка! Ты жива? Жи ва? — Рита ворвалась в кабинет Игоря Николаевича. Не за метив Тимофея Егоровича, он шел ей навстречу, она подбе жала к Любови Антоновне. На нее сердито крикнул Игорь Ни колаевич, но она, не расслышав и не поняв его слов, только

и сумела сказать одно имя: «Клава». К ней подошла Любовь

Антоновна, спросила ее, но слова доктора утонули в глубине

парализованной ужасом души. Рита видела только Клаву. Кла ва. На чердаке восьмого. Любовь Антоновна говорит, а Рите

218

кажется, что она беззвучно шевелит губами. Она видела мер твое лицо и застывшие открытые глаза Клавы. На что они по хожи? На что? На что? На темные пятна, омрачившие лицо

безжизненной далекой луны. Клава и луна... Рассказать? Кри кнуть?

— Клава... на чердаке... восьмого... корпуса... — Рита хотела

сказать «повесилась», но это слово, страшное в своей обна женной правде, неотвратное и жестокое, захлестнуло ее, как

петля, отняло силу, утопило волю в волнах страха, жалости и

бессильного гнева. Ей захотелось присесть, чтоб хоть на одну

минуту отдохнуть от нахлынувших горя и ужаса, но в глазах

заплясали круги, и Рита, пошатнувшись, упала на пол. Она чув ствовала, как Любовь Антоновна укладывала ее на топчан, хотела ей что-то сказать, а вот что — забыла, и погрузилась

в глубокий сон.

Игорь Николаевич подбежал к восьмому корпусу. Скобы...

их вчера не было... Заранее приготовили... Почему же Клаву?

Мстят за Горячего?

— Тут есть кто-нибудь? — спросил Игорь Николаевич, оглядывая чердак. Фонарь не захватил... поторопился... при таились. — Клава, отвечай! — Молчание. Игорь Николаевич

замер. Сзади послышался шорох. На голос идут... Подпущу

ближе... Кажется, один... Не метнул бы в спину нож... Про махнется в темноте... Не промахнется... они умеют... Спокойно...

Главное, не двигаться. — Игорь Николаевич затаил дыхание.

Ближе...

Умело

крадется...

Пора!

—

Игорь

Николаевич

стремительно метнулся в сторону. Он ожидал, что сейчас про свистит нож. Помедлив ничтожную долю секунды, он круто

повернулся лицом к тому, кто бесшумно крался по чердаку.

— Игорь! — услышал он сдавленный крик, яростный и

злобный. Большое и сильное тело рванулось к Игорю Нико лаевичу. Цепкие пальцы схватили его за горло. Игорь Нико лаевич, изловчившись, ударил невидимого в темноте про тивника коленом в пах, но пальцы нападающего давили горло

с неослабевающей силой. Игорь Николаевич пошатнулся и

упал на пол, увлекая за собой того, кто мертвой хваткой вце пился в его горло. В последнюю минуту, уже лежа на спине, Игорь Николаевич поднял отяжелевшую руку и двумя паль цами, указательным и средним, ткнул в глазные яблоки врага.

219

— Осле-е-е-п! — «Седугин...» Пальцы Степана ослабли.

Игорь Николаевич вскочил на ноги. — Убью-у-у! — заорал

Степан, но Игорь Николаевич ударом кулака отбросил его от

себя.

— Очнись, Седугин! Встань!

— Убийца! — хрипел обезумевший Степан, с трудом под нимаясь с пола. Какое-то мгновенье он стоял неподвижно. И...

снова бросился на Игоря Николаевича. Сдавив в объятиях друг

друга, они топтались по земляному полу, пока Степан не спот кнулся о тело Клавы. Руки Седугина бессильно повисли. Игорь

Николаевич, оттолкнув Степана, склонился над Клавой.

— Мертвая... мертвая... — шептал Степан.

— Не вой, как баба! Делай, что тебе говорят. Бери ее за

руки!

— Не дам Клаву!

— Ей нужно сделать искусственное дыхание. Жалеешь Кла ву — помоги мне. Хочешь, чтоб она умерла, — дерись со мной.

Дурак! Чурбан!

— Говорите... Я все... все сделаю... Она жива? Мы спасем

ее?

— Что здесь произошло?

— Ее повесил Волк.

— Попробуем спасти. Бери за руки! Фонаря нет...

— У меня есть, Волк обронил.

— Дай сюда! Так... так... Кажется, сломлен третий шей ный позвонок!.. Платье расстегнуто... Тебя учили делать искус ственное дыхание?

— Нет.

— Стрелять только учат... Дай руки! Клади ладони сюда, чуть ниже. Дави и равномерно отпускай.

— Часто?

— Шестнадцать-восемнадцать раз в минуту. Я буду тянуть

за язык. Крепко стиснула зубы... Открою... Начали. Раз-два, раз-два...

Прошел час, второй, третий... Все то же равномерное не устанное «раз-два», но тело Клавы оставалось неподвижным.

— Я осмотрю ее еще раз. — Игорь Николаевич попытался

согнуть в коленях Клавины ноги, разжать кулаки, повернуть

220

шею, но тело, холодное и непослушное, не оставляло никаких

надежд, что в нем притаилась хотя бы крохотная искорка

жизни. Зрачки на свет не реагируют... Трупное окоченение...

Продолжать искусственное дыхание? Бессмысленно... Как бы стро прошло время... Я на чердаке три часа... Сказать ему

правду? Пока нельзя... — Клаву надо отнести ко мне.

— Ее из-за вас убили...

— Из-за меня? — с горестным удивлением спросил Игорь

Николаевич. — Я не обижал Клаву. Почему ж е из-за меня?

— Она на вас донос написала. Пришла сюда, забоялась, что вы прогоните ее в вензону. Не пришла бы — не убили б.

— Ее в вензону?! Глупая девчонка... Мало ли на меня пи шут... Она спасла мне жизнь... И я бы стал ей мстить?! Я — убийца?! Неужели у меня бы поднялась рука? Может быть я

поругал бы ее, но чтоб в вензону... Мне не простила бы за нее