Как и откуда рождается такое чувство, из каких глубин человеческого сознания появляется эта всепоглощающая любовь, не задающая вопросов, не дающая оценок, не делающая сравнений за или против? Так любят своих юродивых родителей-алкоголиков маленькие дети, несмотря на побои, унижения и вечный голод, так любит престарелая мать бросивших ее детей, любят несмотря ни на что, не требуя ничего взамен, даже не за право быть рядом, а за счастье знать, что с твоим любимым и родным человеком все в порядке.

Пришло хмурое утро, тяжелое и мучительное. Катя, свернувшись калачиком и укрывшись старым пледом, лежала на диване. Она плотно закрыла дверь, но все равно слышала твердые шаги Федора, прошедшего на кухню, шлепанье босых ног незнакомки, решившей воспользоваться душем, закипевший чайник и звон чашек. Она вздрагивала от приглушенного голоса Федора и нахально-звонкого смеха гостьи.

Сегодня ночью она дала свою оценку его поведению: «Он просто испугался! Испугался перемен в своей жизни. Но он любит меня. Любит!» – она опять выдумывала свою историю и опять в нее верила.

Катя, наконец, услышала, как хлопнула входная дверь, поднялась и тихонько пошла на кухню.

Проснувшись утром, Федор испытал горячее желание немедленно удрать, но тут же твердо и решительно себя остановил. «Ты должен закончить эту историю! В конце концов, я у себя дома! Она должна понять, что это было просто приключение, пусть и не самое приятное в ее жизни».

Его вчерашние надежды развеялись в прах. Он почему-то наивно полагал, что девушка обязательно закатит истерику, треснет его по морде и уйдет. Куда? В ночь, в пустоту, без документов и денег? Все равно, лишь бы ушла. Но она осталась.

«Значит, решила устроить скандал наедине, – незаметно сам для себя, Федор поставил ей первый плюс. Ему пришлось собрать в кулак всю свою волю и выдержку, чтобы довести задуманное до конца, и сейчас, выпроводив вчерашнюю спутницу, он сидел на кухне и дожидался Катю. – Ну, что ж, посмотрим! – Федор приготовился к атаке. – Кто сказал, что в споре рождается истина? Нет! В споре рождается драка, а в драке прав тот, кто сильнее!» – это он знал точно.

Катя появилась на кухне неожиданно тихо в своем простом ситцевом халатике, с аккуратно причесанными волосами, мягкой улыбкой, и только красные, слегка припухшие глаза говорили о тех страстях, что кипели в ней.

Она осторожно подошла к нему и еле слышно произнесла:

– Я очень сильно люблю тебя. Если ты меня бросишь, то я просто умру, – в голосе была страсть и правда.

Не этих слов он ждал от нее.

– Ты знаешь меня всего три дня, – растерянно произнес Федор, но уже через секунду не смог себя сдержать. – Как?! Как ты можешь любить меня?!!

– Не понимаю, – она продолжала смотреть ему в глаза. – Разве любовь можно измерить временем?

– Все!!! – он вскочил и со всей силой ударил кулаком по столу, остатки завтрака разлетелись мелкими брызгами в разные стороны.

Он хотел заорать во все горло: «Убирайся отсюда!», но, увидев, как задрожали ее губы, а на глаза набежали слезы, слова, готовые слететь с языка, просто застряли в горле. В этот момент девушка выглядела такой хрупкой и уязвимой, и в то же время слишком искренней и открытой в своих чувствах, что опять своей детской незащищенностью напомнила Машу. Федор молча взмахнул рукой и позорно бежал из собственного дома.

Он целый день шатался по городу, ругая себя на чем свет стоит, а потом позвонил Мишке.

– Миш, устрой гастроли, только срочно! Куда угодно, месяца на два?

– Что, не уходит? – голос у Мишки был задумчивый.

– Нет, – выдохнул Федор.

– Думаешь, уедешь, – и все рассосется?

– Ну, не будет же она меня вечно ждать?

– Ладно, что-нибудь придумаю.

Федор пил, гулял, приползая домой на карачках, а Катя всегда встречала его с тихой печалью в глазах и покорной улыбкой. Она не ругалась, не выясняла отношения, и на все его вспышки гнева терпеливо молчала. Федор злился на себя за свою слабохарактерность и за то, что проходят дни, которые работают против него. Каждое утро он собирался серьезно поговорить с загостившейся провинциалкой, и каждый раз его намерения рушились при виде беззащитных, детских глаз.

Федор проснулся и обнаружил рядом с собой девицу со спутавшимися волосами. Вспомнить ее имя так и не удалось, но, когда он окинул глазами комнату, что-то ему подсказало, что он здесь впервые.

И тут в голове застучал набат: «Суббота! Сегодня приедет мать, увидит „ангельское“ создание, выслушает рассказ обиженной невинности и…» – он даже не хотел думать о том, что случится дальше, и ни в коей мере не сомневался в женской солидарности. Мать не упустит случая, чтобы вернуть сыночка к «нормальной» жизни.

– Эй, крошка, где телефон? – он стал бесцеремонно трясти спутницу.

– Там, – неопределенно махнула рукой крошка и повернулась на другой бок.

Он хотел предупредить Катю, чтобы на время материнской инспекции она ушла из дома.

Федор лихорадочно накручивал диск. «Болван! Я же сам выдернул шнур из розетки. Это конец!» – устало подумал он.

Нина Сергеевна, как всегда, ехала к сыну с полными сумками, но, не успев открыть дверь, обнаружила на пороге хрупкую девушку. Две женщины в полном замешательстве изучали друг друга.

– А где Федор? – первой в себя пришла старшая.

– Не знаю, – девушка виновато опустила глаза.

– А ты кто такая и что ты здесь делаешь? – набросилась на нее Нина Сергеевна.

– А вы? – Катя спросила слишком резко, словно бросая вызов, но это получилось от волнения.

– Я? Я его мать, – четко произнесла женщина.

– Ой, извините, – она покраснела и совсем смешалась.

«То-то же!» – ехидно подумала Нина Сергеевна, затаскивая сумки.

– Давайте, я помогу, – Катя схватила авоськи и потащила на кухню.

Нина Сергеевна молча прошла следом, критически оглядела идеальную чистоту. «Да, это серьезно», – сделала она вывод.

– Ну-с, – женщина спокойно села за стол. – Я мать Федора, Нина Сергеевна, – она грозно посмотрела на девушку. – А ты кто?

– Я… Мы… – Катя, нервно теребя свой простенький халатик, совсем смутилась, не зная, что сказать. – Мы любим друг друга, – еле слышно прошептала она.

– Вот как? – Нина Сергеевна вопросительно подняла брови. – И давно?

Что-то удержало Катю отвечать правдиво, она чувствовала враждебность и потому, пересилив себя, подняла глаза.

– Да!

– Замечательная история! Вы давно любите друг друга, а я ничего об этом не знаю! – она то ли обиделась, то ли съязвила.

Нина Сергеевна неприкрыто разглядывала девушку. «Смазливенькая, но простовата, на версту несет рабоче-крестьянским происхождением. А этот выговор, – она брезгливо сморщилась. – И сынок, гусь хороший, в своем репертуаре! Ничего не объяснил, а сразу поставил перед фактом».

– Да ты садись, в ногах правды нет, – закончив осмотр тела, приказала Нина Сергеевна.

Катя послушно присела на край стула.

– Ну, давай, рассказывай.

– Что? – Катя подняла глаза, но тут же их опустила.

– Как что? – возмутилась Нина Сергеевна. – Кто ты? Откуда?

– Катя Селиванова, родилась в 1970 году, – монотонно начала она, словно зачитывала анкетные данные на комсомольском собрании.

– Так, несовершеннолетняя, – голосом обвинителя констатировала факт женщина. «Это плохо». – Ну, давай дальше.

– Родилась в деревне Марьяновка Пензенской области.

«Так я и знала!» – в груди матери зарождалась буря.

– Закончила школу, приехала поступать, – Катя запнулась и, посмотрев на собеседницу, решила умолчать о пропаже паспорта и денег. «Пусть думает, что я буду учиться».

«Наверное, где-то на гастролях подцепил, – покачала головой Нина Сергеевна. – Ох, чуяло мое сердце, что добром эти поездки не кончатся. Надеюсь, она хотя бы не беременна», – и в очередной раз окинув взглядом хрупкую фигуру, прикрикнула:

– Что замолчала? Продолжай!

– А что еще говорить? – растерялась Катя.

– Родители кто?