– Сергей, ну ты же не от сохи, не из деревни, телек, наверно, смотришь, газеты читаешь. Книжку про Буратино помнишь? «Заройте ваши пять золотых на поле чудес в стране Дураков»! Знаешь, что кидал кругом как грязи и все равно попадаешься.

– Ну, кто ж подумать мог, что так обернется? Он такой интеллигентный был, про жену с тремя детьми всё рассказывал.

– Ну, вот. И машина, наверняка, без номеров была.

– Да, кажется. А мне что теперь делать?

– Да ты всё уже сделал.

Шелестов достал бланк заявления, записал его грустную исповедь, потом достал знаменитые альбомы с фото ранее судимых за мошенничество Октябрьского района и усадил Сергея за стол Саши Маркова.

– Смотри внимательно, на фото этих кидал. Может, опознаешь кого.

– А можно вопрос?

– Можно.

– Я слышал, что сейчас государство ущерб от преступников возмещает?

– Это что ж, за твое ротозейство государство расплачиваться должно? Нет, парень, должен тебя огорчить, до такого никто не додумался. Иначе у нас тут очереди бы из потерпевших выстроились.

– Понятно.

– А я пока к своему начальнику схожу.

Подёргав сейф за ручку, Шелестов пошёл к своему зам. по розыску.

– Владимир Николаевич, у меня мошенничество.

– Давай.

Шеф, не читая, подписал материал и вернул ему.

– Найдешь?

– Не знаю. Человека-то, может, найдем, да чем доказывать? Видик-то, они сразу скинут. Опознанием? Раньше бы можно, а сейчас вряд ли. А на их признание рассчитывать не приходится. Мошенники почти всегда в отказе. Но если работает группа, то можем ещё поработать.

– Что имеешь ввиду?

– Они вернуться и засветятся!

– Москва большая! Комиссионные магазины, магазины фирмы «Берёзка», где лохи ходят толпами, и отдельные граждане в виде лохов, вот их интерес. У каждого лоха по оперу не поставить. В – общем, думай, что с материалом делать!

– Хорошо! – Антон вышел из кабинета начальника в сомнениях.

Парень два часа рассматривал фотографии ранее судимых за мошенничества, которые были вклеены в альбомы, но напрасно. В конце концов, они вместе составили подробный портрет преступника, описание его одежды, затем потерпевший подписал протокол изъятия коробки, подписал объяснение и тихо испарился из служебного кабинета Шелестова.

– Ладно, десять дней у меня есть, регистрировать пока не буду, мало ли что может произойти за это время, – мысль показалась Шелестову спасительной, он улыбнулся и бросил материал в сейф.

Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул Парнов.

– Занят?

– Заходи! – Антон закрыл сейф и сунул связку в карман.

«Дед» удобно расположился на диване, закинув ногу на ногу, демонстрируя светлые носки в полоску.

– Вот что, Антон! Есть у меня человечек на твоей земле, вхож в гостиницу «Южная», я с ним накоротке. Когда соберусь на пенсию, передам его тебе, но без официалки, понятно?

– Конечно, Порфирьевич, что ж тут не ясно!

– Хорошо. Тогда слушай. Болтается у тебя в гостинице «Южная» девчушка одна, Виолеттой зовут, или просто Вита – в кругу друзей. Очень не простоя девчушка, благородных кровей. Зачастила она в гости к одному югославу по имени Зоран, который работает в югославской торговой палате при СЭВ главным инженером по торговому оборудованию. Югославы нам в страну поставляют холодильные агрегаты для больших промышленных холодильников. Если учесть, что этой Виолетте 19 лет, а югославу все 40, то тут не всё так просто. Основной момент в том, что отец у неё то – ли министр, то – ли его зам. Была у меня информация, что югославы наркоту таскают через границу, спрятанную в запчастях для этого холодильного оборудования, в основном «колёса», а здесь спуливают нашей «золотой молодёжи» и иже с ними. А по сему, если девчушку эту, братья – славяне к наркоте приучат, то, когда начнутся разборки, тебе головы не сносить! Папа у неё вероятно вхож в высокие кабинеты на Старой площади, а эти боссы, не любит сор из избы выносить, будут искать крайнего! Догадываешься, кто будет виноват, что дитятю не уберегли и к наркоте приучили? Поэтому, сработай на опережение! Обложись бумагами! Кстати, ты в «Южной» когда последний раз был?

– Ровно две недели назад! – Шелестов знал это точно, потому что за два дня до убийства военного атташе, он с Борей Гудковым выезжал в гостиницу на задержание гостя с Кавказа, объявленного в розыск МВД Грузии за мошенничество.

– Понятно! Значит, ты не знаешь, что Михалыч умер? – Порфирьевич вопросительно посмотрел на Шелестова.

– Да что ты! Жалко мужика, хороший человек был! – Антон искренне сожалел о старом швейцаре – вояке.

– Поэтому, теперь в гостинице новый швейцар! – продолжил Порфирьевич. – На «воротах» стоит всего три дня, а уже почувствовал лёгкие деньги! Сволочь!

Порфирьевич достал из кармана пиджака большой носовой платок, обстоятельно высморкался, аккуратно сложив, положил обратно в карман.

– У тебя в гостинице югославов как грязи, целых два этажа,! – продолжил Порфирьевич. – Югославы девок наших таскают пачками, поэтому, он тут – же установил таксу за пропуск путаны в гостиницу, но берёт по – божески, не дорого! Оборотистый дядя. Не то, что в центральных гостиницах, типа «Интурист». Поэтому найди время, дёрни нового швейцара к себе, познакомься, проведи среди него разъяснительную беседу, пробей его по учётам, закинь справки, посмотри, что за гусь! Может уже на «соседей» работает. По разговору почувствуешь. Он здесь недавно, как и ты! Тоже, наверно, молодой специалист, только седьмой десяток разменял! – Порфирьевич коротко хохотнул, затем продолжил, глядя весёлыми глазами на собеседника.

– Отставник, скорее всего! Потом дёрни девчонку в отделение, поговори с ней, возьми объяснение. В зависимости от того, как себя будет вести, рассмотри возможности встречи с отцом, на предмет профилактической беседы в неофициальной обстановке. После этого, чтобы не случилось, к тебе вопросов не будет! Понял? Как говорится: больше бумаги – чище задница!

Парнов ушёл. Антон встал, одел «аляску» и собрался пойти пообедать. Улица встретила его искрящимся на солнце снегом и лёгкой позёмкой.

Антон похлопал себя по бокам.

– Градусов двадцать, не меньше! – пронеслось в его голове. – Тьфуууу! – плюнул на хорошо расчищенную дорожку Шелестов.

Струйка пара вырвалась изо рта и мгновенно растворилась в морозной прозрачном воздухе, а маленький комочек мгновенно замёрзшей слюны так и остался на дорожке. Антон кончиком языка облизал губы, чувствуя, как их сразу же прихватило морозцем. Одному идти обедать не хотелось. Он остановился в нерешительности. Может выйдет кто из оперов?

Стоянка перед отделением уже опустела, только под открытым капотом замёрзшего «УАЗ”а копошился милиционер – водитель Витя Скрейдель.

Перед окнами кабинета Антона рос тополь, довольно большой, и его голые ветки сплошь бугрился комьями застывшего снега. Шелестов перешагнул через сугроб и подошёл к своему окну, и наклонился, чтобы рассмотреть свой кабинет с улицы. Затем, сняв перчатку, сбил снежную шапку с проржавленной решетки окна. Всё нутро кабинета было хорошо видно.

– Чёрт! Забыл шторы задвинуть!

Мороз крепчал и начал прихватывать уши. В такое время морозный воздух здорово проветривал легкие и прояснил голову, если долго находился в прокуренном помещении. Очень не хотелось возвращаться в прокуренное помещение отделения, смотреть на грязные зелёные стены, засаленные окна, щуриться на тусклый свет лампочек.

Антон надел перчатку и вернулся на дорожку.

Скрейдель, засунув руки глубоко в карманы бушлата, и, сдвинув зимнюю милицейскую шапку с кокардой на самую макушку, озадаченно стоял посреди двора, созерцая вылупившийся на него круглыми фарами ящикообразный перед «УАЗа». «Беломорина» у него во рту периодически вспыхивала рубиновым огоньком.

Шелестов тронул его за плечо.

– Витя! Ты не устал?

– А фигли здесь говорить. Я уже устал этого пенсионера реанимировать. Уже два раза можно было списать на хрен.