– Так! Все распределены по участкам, теперь инструктаж! – Владимир Николаевич пружинистым шагом прошелся перед притихшими операми.
– У нас сегодня не плановый рейд, поэтому прошу проявлять максимальную осторожность и соблюдать социалистическую законность в борьбе с правонарушениями! Участковых инспекторов не будет. Мероприятия проводим до пяти утра, это максимум, потом все снова собираемся у меня в кабинете, подводим итоги, и по домам! Кто свободен от службы. Обращать внимание на всех, кто поздно шарахается по району, у кого запчасти для машин при себе, большие сумки с вещами и т. д. Но лучше, если заметите тех, кто снимает колеса и ворует автомагнитолы, зеркала, дворники. Подождите, пока залезут в машину или снимут колеса. Надо брать с поличным, поэтому дождитесь, пока ворованное будет на руках у бандитов, а потом – берите! И всех сюда. Не беда, если машину раскурочат, она не ваша. Тем более, когда есть, кому отвечать! А отделению – палка за раскрытие личным сыском! А то отделение заявами3 завалили. Каждый день бомбят личный автотранспорт! – Русиков вздохнул, повернулся, подошел к своему столу и сел в начальственное кресло. Потом продолжил, – наша патрульная машина исправна, слава тебе господи, Витя Скрейдель – золотые руки парень, починил. – Рации возьмёте в дежурке! После мероприятия оружие не забудьте сдать! Теперь у меня всё! Вопросы по мероприятию!
Подождав ровно три секунды, Русиков сам себе вслух ответил: «Вопросов – нет! Это хорошо! Все свободны!».
Собравшиеся шумно поднялись со стульев, стоявших вдоль стены напротив стола своего начальника, и, пошли к выходу, оживленно переговариваясь.
Антон вошёл в дежурную часть вместе с Гудковым и Малышевым, и постучал костяшками согнутых пальцев правой руки в закрытое окошко выдачи табельного оружия, что располагалось в стене оружейной комнаты.
– Кто в тереме живёт? – прогнусавил Малышев, стоявший рядом с Шелестовым.
Окошко со скрипом отворилось, и появилась хитрая физиономия дежурного по отделению капитана Ахметзянова.
– Это я, мышка – норушка из 7-го управления МВД4! Ладно, давайте по одному!
Антон протянул в окошко свою карточку – заменитель, вместо неё получил свой пистолет Макарова, две пустых обоймы и деревянную коробочку – подставку с патронами в количестве шестнадцати штук, где все патроны находились в специально просверленных в деревяшке гнёздах, капсюлем вверх, и отошёл к противоположной стене. Вдоль стены стояли два специальных оцинкованных стола, на один из которых он положил всё полученное.
– Вот чёрт! Министерство внутренних дел, такая крутая фирма, а придумать что – либо лучше, не может! – подумал про себя Шелестов, – а, может, не хочет! Убогость этой конструкции, кое – как сделанной из фанеры, очень раздражала. Поскольку коробочка была вся засаленная, с потёками оружейного масла, то цвет её был грязновато – коричневый, а углы фанеры стёрлись и стали почти круглыми от частого пользования, была очевидна древность её изготовления.
– Сколько же поколений оперов этой коробочкой пользовалось? – Антон не спеша начал защёлкивать патроны в обойму.
Рядом с грохотом расположился Малышев, просто высыпав патроны на стол из коробочки.
– Послушай Антон! Покажи мне, пожалуйста, вот этот трюк с патроном, который ты показывал дома у Волченкова! Я, честно говоря, ничего не понял!
– Да? Ну, тогда смотри! – сказал Шелестов, взял правой рукой свою одну уже заряженную обойму, пальцами левой руки выщелкнул верхний патрон из обоймы на половину и резко поднял его так, что патрон встал вертикально в обойме, затем большим пальцем левой руки резко нажал на патрон и направил обойму в противоположный конец комнаты: пружина обоймы щёлкнула и, патрон вылетев из под большого пальца Антона, с силой ударился в стену.
– Ранить нельзя, конечно, но напугать можно! Это приём чисто психологического плана!
– Здорово! – Малышев подошёл к стене, куда ударил патрон и пальцем потрогал небольшую ямку от удара, затем поднял патрон и принёс его Шелестову.
– Даже краска на стене немного отлетела! А до стены почти четыре метра, круто! И много ты с Гудковым таких приёмчиков знаешь?
Женя протянул патрон Антону, который снова защёлкнул его в обойму.
– Много, Женька! Нам с тобою хватит! – Шелестов загнал магазин в рукоять Макарова, поставил пистолет на предохранитель и сунул его в наплечную кобуру под мышкой левой руки, как градусник.
– Шелестов! – из дежурной части выскочил Ахметзянов, – Ты, Малышев и Гудков живо к Русикову! У нас в дипкорпусе труп с огнестрелом!
На стоянке у отделения стоял милицейский «УАЗ» с цельнометаллическим кузовом. Машина была старая, моторесурс был выработан ещё лет семь назад, и она давно просилась на покой, но все словно ждали, пока она развалится где-нибудь на дороге. От работы двигателя «УАЗ» дрожал, словно в ознобе и был весь варенный -переваренный, с напрочь сгнившим днищем и порогами. Рассказывали, что как-то очередной интеллигент – алкоголик наотрез отказался залезать в «собачник», заявляя милицейскому наряду, что опасается за свою жизнь.
Выйдя из отделения, оперативники почти бегом бросились к дежурной машине. Антон, резко распахнув переднею дверь, запрыгнул на сиденье рядом с водителем. Сзади, справа, один за другим также запрыгнули Борька Гудков и Женя Малышев. Опера одновременно с грохотом захлопнули двери, которые с первого раза обычно не закрывались. А иногда даже и не открывались.
– «Машина такая „УАЗ-469“, „козлом“ называется», – так шутили милиционеры – водители, когда утром, возмущённые жильцы дома шли жаловаться начальнику отделения на ночной шум, точнее даже грохот от ударов металла о металл, когда закрывались двери машины.
Ночами, когда дежурная милицейская машина выезжала на происшествие, такой шум от захлопываемых дверей сначала даже будил жильцов второго и следующих этажей жилого дома, но спустя десятилетия все привыкли.
– Отлично, поехали! Куда прикажите гражданин начальник? – крикнул Витя Скрейдель, милиционер – водитель, со скрежетом включая передачу и лихо газуя.
– На Ленинский, 135. К входу дипкорпуса! – сказал Шелестов.
Милицейский УАЗ, пробуксовав колёсами на снегу несколько секунд, рванул с места и, заложив крутой вираж влево от отделения милиции, мигая проблесковым маячком и завывая, помчался по Ленинскому проспекту в адрес.
– Антон, тревожную папку взял? Писанины будет немеренно! – Малышев зябко повёл плечами и зевнул.
– Да взял, взял. Борь, сколько сейчас времени? – cпросил Шелестов.
– Ровно двенадцать ночи. Через пятнадцать минут будем на месте.
Все замолчали. Антон смотрел в лобовое стекло, правой рукой держась за поручень на приборной доске машины. Тревожная папка лежала на коленях. Снаружи бушевала метель, щётки еле – еле справлялись с работой, поскрипывая при каждом взмахе. Машин было много, но вой милицейской сирены заставлял их шарахаться в стороны и прижиматься к обочине.
– Смотри-ка, бояться, уступают дорогу! А днём хоть дубинкой разгоняй! – Витя Скрейдель злобно выругался.
Шелестов посмотрел в боковое окно. Наступление Нового Года шло по полной программе. Несмотря на позднее время, мороз и метель, москвичи группами и по – одиночке, спешили домой с покупками, ёлками и полными сумками с продуктами к будущему праздничному столу.
– Висяк! – вдруг с сожалением произнёс Гудков и засопел.
– Глухарь! – подтвердил Женя Малышев.
– А с другой стороны, только начало отчётного года! Переживём! – уже окрепшим голосом, начал было Борька, но вдруг замолчал.
Машина с сыщиками подъехала к огороженной высоким металлическим забором территории жилого дипломатического корпуса и остановилась у шлагбаума. Яркие фары выхватили из темноты чёрную «Волгу» начальника отдела КГБ5 Октябрьского района с антенной посреди крыши машины, стоящую у самого подъезда и несколько человек, находившихся чуть поодаль.
