К вечеру ударил небольшой морозец, поэтому было немного скользко. В чистом и прозрачном воздухе ярко горели огни окон семиэтажной гостиницы, отбрасывая в темноту длинные тени, которые ложились словно дорожки на редкие деревья перед фасадом и на высокий, почти в три метра высотой сугроб, прямо напротив входа. Дворники, не особо утруждаясь, когда чистили дорожки, снег собирали в большую кучу. Теперь эта куча почти закрывала зеркала витрин первого этажа гостиницы и находилась от них всего, в каких-то трёх метрах. Летом, на месте этого искусственного сугроба, был небольшой палисадник с клумбами, огороженный красиво сделанной, невысокой металлической изгородкой.

Редкие прохожие, поскрипывая снегом при каждом шаге, торопливо спешили домой мимо Шелестова. У входа в гостиницу никого не было, однако, спустя всего лишь несколько секунд тихо скрипнув петлями, открылась дверь, и в ярко освещённом проёме показался Михалыч, отставной военный, а теперь бессменный швейцар.

– Привет Михалыч! Кавалерия прибыла! Что случилось? – сказал Антон, делая шаг к нему и протягивая правую руку для приветствия.

– Здравия желаю, Антон Генрихович! На втором этаже, в ресторане, за отдельным столиком дислоцировалось отделение гостей с Кавказа, командир которого решил провести разведоперацию боем с неустановленным противником. Противник состоял из неукомплектованного полностью отделения, в составе двух человек. Причём, один, к моменту атаки выбыл из строя по причине чрезмерной пьяности.

Швейцар крепко пожал Шелестову руку и собрался, было, продолжить объяснять диспозицию, как раздался оглушительный треск, и звон битого стекла.

Как зачарованный, словно в замедленной киносъёмке, Шелестов поднял голову и увидел летящее из окна второго этажа по дуге деревянное кресло, на котором, смешно размахивая руками и ногами, сидел человек и визжал. Осколки стекла, летящие вместе с несчастным, блестели и переливались всеми цветами радуги и были похожи на звёздную пыль, окружившую комету.

– Красота! – произнёс Усков.

Комета с хрустом врезалась в сугроб и через секунду, к ногам милиционеров скатился, два раза перевернувшись через голову человек, весь в снегу, и, тем не менее, продолжавший оглашать окрестности истошным криком.

– С прибытием! – продолжил Кортнев.

Почему-то Антону вспомнилась цитата из бессмертного «Золотого телёнка» И. Ильфа и Е. Петрова: «После непродолжительной гражданской панихиды, тело усопшего было предано земле».

– Я так понимаю, что численное превосходство атакующих, не оказало значительного перевеса при боевых действиях. Возможно, что обороняющиеся применили тяжёлые орудия! Как считаешь, Михалыч? – хохотнул Шелестов и двинулся в вестибюль гостиницы. Сержанты последовали за ним.

Полем боя был выбран гостиничный ресторан. Однако, боевое столкновение носило локальный характер, поэтому несколько перевёрнутых столов и разбросанная там и сям битая посуда с остатками еды находились в дальнем от входа углу. В открытое настежь панорамное окно, с выбитым стеклом весело врывался ветер, раскидывая в разные стороны тяжёлые бордовые шторы и принося с собой прохладу в душное помещение, периодически швыряя в зал небольшие горсти снежинок, которые быстро таяли на полу. У самой двери испуганно жались к стене две официантки и метрдотель, который при виде Шелестова бросился к нему.

– Антон Генрихович! Антон Генрихович! – невысокий полный мужчина, на лацкане чёрного костюма которого блеснул золотистый бейджик с надписью «Метрдотель» со странной фамилией Прозяба, вцепился в руку Антона. – Помогите и спасите, Антон Генрихович!

– Ну, ну, перестаньте Марк Захарович! Вижу, вижу, ничего страшного, не большая войнушка! Убитых много?

– Какие убитые? – Прозяба остановился, и, отпустив, наконец, руку Шелестова, так и остался стоять, испуганно глядя на него.

Антон усмехнулся, и с милиционерами прошёл вперёд, к центру битвы.

Потери нападавших были 99% личного состава, как оказалось. У окна, раскинув руки в разные стороны, лежали двое гостей с Кавказа, довольно плотного телосложения, в чёрных костюмах и белых рубашках, словно братья. Поверженные бойцы были в глубоком нокауте, без видимых повреждений лица. В углу ресторана, у стены, за сдвинутыми двумя столами, покрытыми белой скатертью и уставленными разными пустыми и полными бутылками, и разной снедью, сидел рыжеволосый мужик могучего телосложения. В двух метрах от него, смешно забросив руки на спину, лежал на животе ещё один воин Аллаха, голова которого была обильно полита салатом.

– Оливье! – почему подумалось Антону, – Свежее!

Яркий свет люстр освещал чисто славянские черты лица, прямой нос, полноватые губы, рыжие усы, высокий лоб, голубые глаза смотрели открыто и дружелюбно. Рядом с ним, уронив такую же рыжую шевелюру на скрещённые по – детски мощные руки на столе и громко похрапывая, спал его приятель, тоже сидя в деревянном кресле. Только подойдя ближе, Антон заметил, что спящий габаритами ещё больше.

– Громадные ребята! – заметил про себя Шелестов.

Похрустывая осколками разбитой посуды, Антон и милицонеры, молча, обошли импровизированное поле боя, и вернулись к виновнику торжества.

– Здравствуйте! 96 отделение милиции, прошу ваши документы! – Шелестов легко поднял лежащее на боку тяжёлое деревянное кресло, поставил его напротив рыжих гигантов и удобно устроился за столом, положив папку на белую скатерть, на ту часть, которая не была испачкана. Милиционеры встали за его спиной по бокам.

– Да, конечно, начальник, сейчас! – улыбнувшись, гигант оттянул высокий ворот мохнатого вязаного свитера и достал паспорт из нагрудного кармана то ли майки, то ли рубашки, Антон не разобрал.

– Так! Гражданин Заиграев Тихон Иванович, 1958 года рождения, так – с, Магаданская область, Сусуманский район, пгт. Заиграево.

– Ясно! Кто рядом? – спросил одногодка Шелестов, внимательно изучив, а затем, положив его паспорт на свою папку.

– Дык, это брательник мой, старшой, Сидор! Спит вот! Он ласково потрепал спутанные рыжие пряди спящего.

– Что ж это вы, гражданин Заиграев, нарушаете общественный порядок, а?

Внезапно, тихонько поскуливая, из – под стоящего рядом стола выполз на карачках коротко стриженый черноволосый мужчина, лицо которого было всё в крови. Сев по – восточному на скрещённые ноги, он начал бормотать что-то на своём гортанном языке, держась за разбитое лицо.

– Дык, пристают тут всякие – разные! Вона, один из басурман! – он кивнул рыжей головой на сидящего на полу. Нет от них нигде спасу! Что у вас тут в столице, что у нас в Сибири! Как соберутся кучей, чуть – чуть выпьют или обкурятся всякой заразой, всё! Мы хозяева жизни, мы самые крутые! А, когда оказываются на силушку слабенькие, то, сразу за ножи!

Антон насторожился.

Заметив это, Тихон, ткнул пальцем похожим на толстую сардельку в его сторону.

– Да, да! Именно так! Под столом глянь.

Шелестов не вставая со стула чуть приподнял скатерть, немного нагнул голову вправо, вниз: почти у его ног валялась классическая зоновская финка с плексигласовой наборной рукоятью и кровостоком, хищно демонстрируя остро отточенное лезвие.

– Кто хозяин?

– А вона тот, что молится. Пришлось, малость стукнуть!

– Понятно! Ладно, рассказывайте, гражданин Заиграев, что делаете в Москве и что случилось в этом ресторане.

– Дык, гражданин начальник! Мы с братом – старатели.

– Стоп! Погоди – ка! Сержант Усков!

– Я, Антон Генрихович!

– А ну – ка, пригласи сюда понятых, официанток и мэтра.

– Есть!

– Продолжайте, гражданин Заиграев.

– Дык, мы золото моем, и государству сдаём. Вот, получили зарплату за шесть месяцев и путёвки в Сочи, значит. Погреться на солнышке, да в Чёрном море поплавать – покупаться, южных фруктов поесть. Завтра утром с братом вылетаем с Домодедово в десять утра.

– Ясно!

Антон не торопясь раскрыл свою тревожную папку, достал тонкую пачку листов белой бумаги, стопку бланков объяснений, копирку, ручку, и приготовился получить с него первые показания по факту происшествия, говоря протокольным языком.