Тщательно выбриты, в отутюженной парадной форме, в начищенных до блеска казённых полуботинках, в восемь сорок пять утра, следующего дня, Шелестов одиноко сидел у дверей Ленинской комнаты Октябрьского РУВД и терпеливо ждал решения своей участи.

Внезапно дверь открылась, и незнакомый молодой лейтенант сделал приглашающий жест войти.

Антон встал, одёрнул ладно сидящую на нём форму, и решительно шагнул внутрь.

– Лейтенант милиции Шелестов Антон Генрихович, для прохождения аттестационной комиссии прибыл!-торжественно доложил он, согласно Устава.

– Присаживайтесь, лейтенант, – Меньшиков указал на одинокий стул, стоящий в центре комнаты.

Первым слово взял Дубов, зам. начальника по воспитательной работе, в прошлом, замполит отделения.

Зайдя на трибуну, он тщательно прокашлялся и начал говорить.

– Товарищи! Сегодня мы должны принять решение в отношении нашего товарища и сослуживца…

Антон внимательно посмотрел на лица сидящих перед ним руководителей Октябрьского РУВД, своих начальников из 96 отделения и поймал себя на мысли, что, в общем-то всем все по – фигу, решение принято давно и этот спектакль подводит черту его работе в милиции.

…идёт беспощадная борьба за чистоту рядов органов внутренних дел…

Шелестов усмехнулся.

– Борьба за чистоту рядов органов внутренних дел! – Антон вновь посмотрел на каменные лица членов аттестационной комиссии. – Надо ведь! Вроде бы я их знаю, а вроде бы нет! Какие они все правильные и честные. Остров Пасхи, мать его! Если начальник РУВД принял решение о моей дальнейшей судьбе, то члены аттестационной комиссии вряд ли с ним не согласятся! Кому-то скоро подходит очередное звание, кому-то нужен садовый участок, кому-то подходит очередь на машину или отдельную квартиру: вот тот крючок, на котором все сидят плотно и с удовольствием. А мне от них всех ничего не надо!

…станем как один, на защиту лучших кадров нашей родной милиции…

Шелестову стало скучно.

– … Ну что, товарищи! – заканчивал свое пламенное выступление Дубов. – Мне кажется, положение дел ясное! Мы не можем допустить впредь гибель наших сотрудников из – за таких разгильдяев, как лейтенант Шелестов! – Дубов перевернул бумажку. – Таким как он не место в рядах нашей доблестной и не запятнанной родной милиции! Коллектив 96 отделения милиции ходатайствует перед руководством РУВД об увольнении Шелестова из рядов сотрудников нашего подразделения! У меня все!

Сидевшие за длинным столом офицеры перевели дух и начали оживленно переговариваться.

– Речь сильная, стандартная уже много лет! Знай, меняй фамилии и проступки, ну и даты конечно, и все! – Антону становилось смешно.

– Лейтенант Шелестов! – вставший со своего места уже утверждённый зампорозыску Изверов обратился к Антону. Шелестов тоже встал, вытянув руки по швам. – Вы свободны. Завтра прибыть в Управление собственной безопасности ГУВД, к начальнику отдела подполковнику Коновалову, к девяти утра. Вам ясно?

– Так точно, ясно!

– Тогда, все! Идите!

Шелестов повернулся через левое плечо, открыл дверь и вышел в коридор.

Управление собственной безопасности ГУВД, структурное подразделение Главного управления собственной безопасности, сокращенно ГУСБ, среди сотрудников милиции имело жаргонное название «гестапо». Идея создания такой структуры заключалась в борьбе со злоупотреблениями сотрудников милиции внутри самой системы, например, с взятками, неправомерным применением оружия, не санкционированными связями с уголовным миром и т. д.

Однако, со временем, УСБ превратилось в мощную машину для борьбы с заявлениями граждан и организаций в отношении системы МВД.

Ровно в девять утра, Антон постучал в дверь кабинета майора Коновалова.

– Да, да! Войдите!

Шелестов вошел в кабинет и хотел, было представиться по полной форме, но подполковник махнул рукой и указал на стул перед своим столом.

– Присаживайся, герой!

Подполковник милиции Коновалов Павел Никитович, начальник отдела УСБ ГУВД был личностью неординарной. Почти двухметрового роста, с большой стриженой головой, большим мясистым носом, перебитым посредине и шрамом от виска до подбородка, среди сотрудников МУРа и ГУСБ, он носил кличку «Краб». Из справок, которые успел навести Антон, было известно, что подполковник имел три ордена Красной звезды, кучу медалей и был «сослан» в ГУСБ по личному распоряжению тогдашнего министра МВД СССР, за какую-то провинность. Еще было известно, что Коновалов скор на расправу с взяточниками в милицейской форме.

– Ну, что, герой, попался! – внимательные серые глаза смотрели из – под кустистых бровей насмешливо и доброжелательно. Шелестов обратил внимание, что в свои пятьдесят лет Коновалов был по – спортивному подтянут, и выглядел моложе своих лет.

– Так точно, товарищ подполковник, влип!

– Да? – оживился Коновалов и, лязгнув стальной дверцей сейфа, достал личное дело Шелестова и положил его прямо перед собой, прикрыв мощными кистями рук. Стул жалобно скрипнул под могучим телом.

Антон сразу обратил внимание на его руки, это были руки серьезного бойца – рукопашника, покрытые характерными окостенелыми мазолями на костяшках пальцев. Кое – где были видны шрамы.

– Я читал твое дело, парень, ты наш человек! Когда-то, очень давно, я встречался с парнями из твоего спецподразделения «Парус». Они мне понравились. Это было в другой жизни, до моей работы в МВД.

Тяжело вздохнув, словно принимая какое-то важное нелегкое решение, Коновалов ладонью прихлопнул дело Шелестова и положил его обратно в сейф.

– Пойдем – ка, выйдем в коридор, покурим! – подполковник встал из – за стола, и одернул милицейский китель.

– Я не курю! – Антон встал.

– Я тоже! – Коновалов сделал приглашающий жест к выходу из кабинета.

Они вышли, и подошли к окну в коридоре.

– Антон! Я знаю, что убийство атташе раскрыл ты, и канал поставок наркоты в Москву тоже, пяток квартирных краж поднял, грабежи раскрыл, и вообще в твоем личном деле одни благодарности. Ты настоящий боец, поэтому я буду краток, хорошо?

Шелестов кивнул головой в знак согласья.

– На тебя серьезно обиделся один большой дядя с друзьями со Старой площади, поэтому тебя уволят однозначно. У тебя нет никаких шансов остаться в МВД. Мы оба знаем, кто это, и знаем почему, верно?

Тяжелая, горькая обида сдавила горло Антона. Он опустил голову, он не мог говорить, поэтому лишь кивнул головой.

– Я сделал все, что мог, чтобы тебя оставили, но управление кадров – против. А эта история с погоней, стрельбой и двумя погибшими твоими товарищами, всего лишь предлог. Прокуратура и мы провели тщательное расследование, и тебе вменяется только единоличное принятие решения о задержании Марио. С другой стороны, ты действовал по обстановке, и ты не стрелял. Но, тем не менее, ты – виноват! Такое принято решение в МВД. Как ты понимаешь, этого всего я не должен был тебе говорить!

Шелестов молчал, озадаченный откровенностью Павла Никитовича.

– Ладно, парень! – Коновалов шумно вздохнул. – Пошли в мой кабинет. Ты сейчас подпишешь бумагу, которую я заготовил заранее. Я сам за тебя написал там все твои ответы на все мои вопросы.

Они вернулись в кабинет, где подполковник достал из сейфа уже заполненный на пишущей машинке протокол и протянул его Антону, затем протянул ему шариковую ручку.

– Вот здесь! – Коновалов ткнул пальцем в нижний угол протокола.

– Слава Богу, теперь я все знаю, и знаю, что все закончилось! – Шелестов поставил свою подпись, и положил ручку на протокол.

– Я свободен? – на всякий случай уточнил Антон.

– Да! – Коновалов встал и протянул ему руку. – Поверь мне, парень! Ты легко отделался, все могло быть гораздо хуже!

Антон ответил крепким рукопожатием.

– Будь здоров, и счастлив! А теперь иди! – подполковник сел за стол и положил протокол в личное дело Шелестова, а Антон, постояв немного, повернулся и вышел из кабинета Коновалова, аккуратно прикрыв за собой дверь.