© И. В. Смирнов, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Это издание воспроизводит старинную книгу о советской рок-музыке (первые варианты в самиздате 80-х годов, окончательная версия 1994) как исторический источник без каких-либо современных правок. «Жизнь и смерть русского рока. Время колокольчиков» – свидетельство эпохи, которое нужно либо переиздавать, как есть, либо полностью переписывать.

В непредсказуемой империи на стыке Востока и Запада рок-музыке довелось претерпеть странные метаморфозы. Свежий ветер из Ливерпуля открыл новую главу русской культурной традиции: в феномене «рок-культуры» соединились непримиримые (по Киплингу) стороны света, высокое искусство и политическая оппозиция, новейшая технология и средневековая организация. Книга, которую вы открыли, – не опыт популярного музыковедения, а история. Как и у всякой истории, у нашей есть начало и конец – рождение и смерть эпохи. Есть у нее и собственное имя – с тех пор, как Башлачев написал «Время колокольчиков». Тогда же появился и первый вариант этой книги. Он распространялся в виде самиздата и по понятным причинам не включал никакой живой конкретики, которую потом можно было бы предъявить хорошим людям на допросе: «Говоришь, не знаком с АКВАРИУМОМ? А вот почитай, что тут про вас написано!» Сегодня я пытаюсь восполнить образовавшуюся в отделе анекдотов недостачу, отчего рассказ мой делится на два параллельных течения: собственно историческое повествование плюс еще то, что можно назвать «ЗАПИСКИ РОК-ДИВЕРСАНТА» (привет Александру Житинскому![1]).

Как заметил замечательный русский историк, профессор Владимир Кобрин, «наука о людях невозможна вне человеческой этики». Но возникает вопрос: может ли участник событий дать им объективную оценку? Ваш покорный слуга не равняет себя с Фукидидом – избави Бог! – но согласитесь, что личное участие в войне афинян со спартанцами не помешало учителю всех историографов судить по справедливости и своих, и чужих. Постараюсь брать пример с достойного грека, а не с тех журналистов, которые удачно соединяют на страницах «комсомольско-молодежной прессы» две древнейшие профессии.

Строго говоря, «Время колокольчиков», как его понимал Башлачев (и автор этих строк тоже), приходится на 1980-е годы. До этого, первые пятнадцать лет, наш рок – при всем почтении к отдельным ярким его представителям – был скорее провинциальной разновидностью англо-американского. А то, что стали позже называть рок-культурой, – в такой же степени бардовская культура, как и рок-н-ролльная. Так что в качестве увертюры ко «Времени колокольчиков» мы могли бы излагать и хронику слетов Клуба самодеятельной песни (КСП). Тем не менее мы начинаем все-таки с БИТЛЗ, а не с Вертинского и Окуджавы, и следуем в этом традиции самоопределения самого рок-движения, которое именно так себя понимало и именно из БИТЛЗ и РОЛЛИНГОВ извлекло свои корни.

Между первыми наивными опытами на танцплощадке и изощренной эстетикой АКВАРИУМА лежит пропасть – но вряд ли она глубже, чем между апостолами и архиепископами.

Историческая преемственность и великая сила традиции соединяют непохожие явления.

Нечто подобное получается и с историей русского рока.

«Если перестанешь называть вещи своими именами, – писал Мераб Мамардашвили, – ты… слепая, глухая жертва»[2].

Року в этом отношении не слишком повезло: само это слово и образованные от него определения давно уже превратились в «тени», «словесные ловушки» для здравого смысла.

Так что же такое «рок»?

«Поп-музыка – это род, а рок – вид поп-музыки. Кроме рока, к поп-музыке относят кантри, соул, диско и другие виды современной зарубежной легкой музыки»[3]. Пустота подобных дефиниций особенно очевидна, если попробовать приложить их к конкретному материалу. Джазовый пианист Сергей Курехин, играющий сам по себе, есть джаз. Он же, играющий то же самое в составе АКВАРИУМА, – уже рок? Московская группа ВЕСЕЛЫЕ КАРТИНКИ (бывшая ДК) любила разнообразить свой репертуар народными песнями, как в обработанном, так и в аутентичном виде, но вряд ли разумным будет предположить, что суть этой группы меняется несколько раз в течение одной программы.

Музыкальная стилистика рока и в западных метрополиях, и у нас в Отечестве сегодня настолько богата, что сводить ее к двум классическим клише – блюзу и рок-н-роллу – абсолютно невозможно. Тогда, может быть, стоит обратиться к техническому определению: рок есть электрическая музыка плюс вокал?

И снова мы уткнемся в противоречие. Вышеупомянутый многоликий АКВАРИУМ лучшие свои композиции записывал в акустическом варианте: 12-струнная гитара, виолончель, флейта, бонги. Тем не менее принадлежность их к року не вызывала ни малейшего сомнения. Да и не только БГ[4] – практически все наши звезды 1980-х имели параллельные «электрическим» акустические программы: ДДТ, АЛИСА, ЗООПАРК etc.

Очевидно, искомое определение должно соединять в себе музыкальную, техническую, историческую, общеэстетическую точки зрения. Например, так: РОК – новый самостоятельный жанр искусства, появившийся в середине XX века в результате творческого и научно-технического прогресса (так же, как в начале века появилось кино). Для него характерно заимствование выразительных средств традиционных жанров: музыкального, поэтического (текст) и театрального (шоу), которые образуют единое и неделимое на составные элементы целое – РОК-КОМПОЗИЦИЮ. Кроме того, характерно (хотя и не обязательно) «электрическое» звучание, коллективное творчество и особая форма музыкального хэппенинга – концерта с участием зрителей – так называемый «сейшен» (от английского «session»). По своему происхождению рок – явление фольклорное, хотя и не сводимое к одному только фольклору.

Автор считает излишним пересказывать в тысячу первый раз уже тысячу раз пересказанные в многочисленных брошюрах и статьях (точнее, переведенные с английского без ссылки на источник) истории про «Rock Around the Clock» и неразумную битломанию в Америке.

Гораздо интереснее проследить истоки нового жанра в нашей стране на переломе хрущевской и брежневской эпох.

Во-первых, технические предпосылки. Это прежде всего массовое распространение бытовых магнитофонов – той самой примитивной модели: две дорожки, «девятая» скорость, которая тем не менее произвела в нашей музыкальной культуре переворот, сравнимый разве что с тем, что сделал станок Гутенберга для литературы. Став из предмета роскоши привычным элементом интерьера, магнитофоны обеспечили возможность неограниченного и неконтролируемого тиражирования произведений.

Магнитофонная лента «типа 2» сменила самодельную грампластинку «на костях» (на рентгеновских снимках) в качестве носителя: теперь можно было записывать музыку, хотя и не очень качественно, но много – целыми альбомами.

Специфика истории рока в том, что наступление новой эпохи в ней всегда напрямую связано с очередным шагом научно-технического прогресса. Например, с помощью монофонических агрегатов типа «Яуза», «Днепр» можно было ПЕРЕПИСЫВАТЬ западные группы с дисков, но нельзя было записывать свои (это задачи технически несоизмеримой трудности). Как только появятся более совершенные механизмы, изменятся и вся эстетика, и вся организация рок-движения. Но это пока было далеко за горизонтом, и ни одна из групп того первого призыва до этого не дожила.

Руководитель ленинградской рок-группы АКВАРИУМ Борис Гребенщиков исполняет свою песню