Город постепенно исчезал из виду, заменяясь просыпающимися полями и живописными лесами. Огромные сосны и березы украшали пути, а белые облака танцевали на небе.

Время шло быстро, и стук лошадиных копыт нес Эстер ближе к ее цели. Она представляла себе, как вскоре она сможет помочь людям, освободив их от проклятия. Мысли о наступающих переменах и новых возможностях наполняли ее сердце радостью. И о деньгах. Мысли о деньгах, как бы то ни казалось, в этой ситуации были главными. Бедность, конечно, не порок; но неудобство. Возможность просто заниматься любимым делом и не считать каждую монетку казалась такой призрачной, иронично — волшебной.

Это было похоже на сон. Слишком нереально. Эстер проснулась бы в своей постели и посмеялась бы над своими мыслями. Но нет, она действительно ехала в дорожной повозке в отдаленное графство, готовилась к титулу новой спасительницы голодных и проклятых земель.

— Даниэль, — позвала Эстер кучера, — почему мы едем так медленно?

— Дорога слишком сложная, — отозвался он. — Коня лучше поберечь. У нас впереди еще долгий путь.

Эстер кивнула и снова стала рассматривать пейзажи. По обеим сторонам дороги раскинулись поля, уже зеленеющие. Вдалеке виднелись деревенские дома. Эстер почувствовала себя свободно. Она выбрала быструю повозку, чтобы как можно скорее добраться до места, но даже так ощущала спокойствие. Эстер чувствовала, что это важный шаг на ее пути. И путь этот был долог.

— Даниэль, мы остановимся на ночлег? — снова окликнула она кучера.

— Нет, — ответил он. — Еще слишком рано. Лучше доехать до ближайшей деревни. Там и переночуем.

Эстер кивнула. Деревня, в которой они остановились, была небольшой. На ее окраине располагалась гостиница, где путники могли переночевать.

Солнце медленно ползло в небе, бросая теплые золотистые отблески на землю. Неверное, лукавое и кокетливое — до настоящего тепла еще было далеко. Хозяйка постоялого двора встретила их с благодушием провинциальной бабушки, которая так никогда и не научилась читать — деньги за ночлег она приняла исключительно для декорума, и тут же утащила бедного Даниэля в обеденную комнату сплетничать. Расскажи, молодчик, все, что творилось в столице в последние пару десятилетий, порадуй душеньку.

Эстер шагает по запутанным дорожкам деревни. Солнце еще не успели вытеснить тени, и улицы казались укутанными в покров неживой тишины. Она машинально держалась пальцами за поля шляпы, оберегала ее от опасного ветра, который чувствовал в ней служительницу природы и игрался. Шутливо угрожал, но, сжалившись, стал шептать ей на ухо тайны ветхих домов: направо повернешь — голову потеряешь…

Местные жители приветствовали ведьму с улыбками, но их глаза скрывали некую недоверчивость и тайную осторожность. Будто бы она охотница, которую медленно окружает стая перепуганных, но все еще диких зверей. На приручение нет времени, нужно просто не быть растерзанной или не заразиться бешенством — казалось бы, задание простое. Все здесь обманчиво, тонко и призрачно; невольно она задумалась, не предупреждение ли это. Оказавшись в месте, подозрительно похожем на лимб, дальше можно попасть только в одну из крайностей. Или рай, или ад. Готова ли ты, целительница из Флистана, поклясться в уверенности каждого своего шага?

Уже неважно.

В одном из домов горит свеча. Как только Эстер сворачивает на эту улочку, душа ее съеживается в груди, покрываясь тонкими иголочками инея — страшно. Столько бравады, столько надежды, а при встрече с аурой непривычных заклятий становится не по себе.

В этих стенах тоже живет ведунья. Судя по настроению местных, не самого благородного толка — будь это город, к ней давно постучалась бы инквизиция. Только вот здесь ее помощь ценнее условного, далекого и часто нелепого закона.

Осторожно, опасаясь наткнуться случайно на защитное заклятие, Эстер подходит к дому и трижды стучится в тяжелую деревянную дверь.

У женщины по другую сторону длинные седые волосы, заплетенные в сложную косу. Абсолютно ровная, неожиданно молодая кожа без единой складки или родинки; большой, кривой рот, у которого один уголок навечно застыл опущенным. Тяжелые золотые серьги в ушах.

Всего один ярко-зеленый глаз.

***

Она называет гостью «родной», «красавицей», «голубкой». Проводит ее в комнаты, усаживает на какой-то сундук, приносит чашку с чем-то дымящимся, к чему никто в своем уме никогда не прикоснется. Раскладывает на полу карты раньше, чем Эстер успевает задать хоть какой-то вопрос, и красноречиво прижимает к губам тонкий указательный палец. Одной фаланги не хватает.

Эти символы девушка никогда не училась читать, как и руны — относилась к таким магическим ремеслам не без доли презрения. Если можно просто что-то спросить у падающей звезды или непуганной нимфы, зачем ограничивать себя набором из картинок и сюжетов? Подвох был в том, что духи могли слукавить, просто чтобы поиграться с человеком, и понаблюдать за хаосом. Поэтому гадалки своим искусством гордились не меньше одаренных ведуний, и сейчас Эстер воочию наблюдала, как на полотне из несвязных, казалось бы, эпизодов невиданная женщина расставляет вехи ее жизненного пути.

— Смерть, — хрипит женщина, вытаскивает из колоды карту и разворачивает ее к зрительнице. — Не бойся Смерти, дитя. Это не конец, а лишь способ сменить путь. Видишь, встает солнце? — обтянутой кожей костью она тычет в изображение, где мертвый рыцарь на коне заходит в город, и под копытами лежат тела. Рассвет — не то, на что проще обратить внимание. — Начало нового дня. Смерть несет перерождение.

Она переворачивает одну из карт, разложенных на полу, рубашкой вниз, и хищно улыбается.

— Влюбленные! — двое, прикрытые лишь листьями, стоят в райском саду под наблюдением ангела. — Они готовы сделать шаг за врата, совершить первородный грех. Это карта выбора между доводами сердца и разума, между благим неведением и запретным плодом. И все мы знаем, что выбрала Ева!.. так что берегись, зов чувств может вести в бездну.

Новую карту можно было бы и не объяснять — Эстер задерживает дыхание, смотрит, как острые лезвия пронзают алое гигантское сердце на фоне грозового неба. Ничего более — только…

— Три меча, — довольная, ведьма потирает ладони; она знала, открывая дверь хрупкой страннице, что наткнулась на что-то многообещающее. — Потеря, скорбь, душа, растерзанная противоречиями и тщетными попытками исцелиться. Но это, — она вдруг хмурится, — уже в тебе давно…

И для уточнения она вытягивает еще один аркан — и сама себе утвердительно кивает прежде, чем раскрыть теорию гостье.

— Шестерка кубков. Застряла в прошлом, живешь воспоминаниями, и Смерть тебя из этого сладостного тумана и будет выдергивать, — изображение радостной и светлой сцены, где мальчик дарит девочке кубок, полный белых цветов, контрастно смотрится на фоне мрачного неба трех мечей. — Это время прошло, букеты уже завяли, в кубки налили кровь, и она вместе с вином ушла в землю — пора двигаться дальше.

Последнюю карту она поднимает на уровень своего лица — специально, чтобы Эстер не смогла подсмотреть. Итог ситуации. Оценивающе щурится, достает уточняющую, пару секунд ждет и, подумав, молча убирает оба послания обратно в колоду.

— Десятка пентаклей, — сухо сообщает, собирая остальные карты и тасуя их легким, привычным движением. — С семью жезлами в паре. Будешь бороться за место под солнцем, мечтать о стабильности и простоте. Не возгордись — с пьедестала свалишься.

Интересная реакция. Смерть и Влюбленные ей точно показались увлекательнее…

— Я не успела еще на него и взобраться, — пытается отшутиться Эстер, сглатывая ком в горле.

Предсказательница ухмыляется, будто ничего смешнее и нелепее в жизни не слыхала.

— Зачем ты сюда пришла?

— Я в дороге. Утром мы уедем…

— Нет. В этот дом.

Эстер неопределенно ведет плечами. Как-то конкретно сформулировать этот позыв она просто не успела — безымянная-безумная ведунья затянула ее на свой ритуал раньше, чем они смогли друг другу представиться. С легким оттенком разочарования на лице она начинает снова тасовать колоду.