— Нет. Мы с Льюисом слышали, как Риган говорила отцу Льюиса, что с тобой что-то случилось. Это как-то связано с синяком на твоем лице в прошлом месяце? Что происходит?

Вот дерьмо.

Я тяжело вздохнула.

— Ты это слышал? — спросила я Уокера.

— Да, — мрачно ответил он.

— Тогда ты понимаешь, почему в данный момент мне нужно завершить разговор.

— Утром я заеду за тортом. — Он отключился прежде, чем я успела возразить.

Опустив телефон, я уставилась на дочь с тем ужасным головокружительным ощущением, которое испытывала всегда, когда не была уверена, поступила ли правильно.

— Я уже не ребенок. Ты можешь мне рассказать.

Я грустно улыбнулась.

— Тебе десять, малышка. Ты еще ребенок. И я хочу, чтобы ты оставалась ребенком еще как минимум восемь лет.

Она упрямо вздернула подбородок.

— Я знаю, ты не хочешь посвящать меня во что-то после случившегося той ночью с папой. Думаешь, я не вижу, когда ты расстроена. Все вели себя странно, когда ты вернулась тогда домой с синяком. А теперь Уокер звонит, и вы спорите. Что происходит?

В животе у меня заурчало.

— Тебе только нужно знать, что плохой человек пытался причинить мне боль. Ключевое слово — пытался. Хорошо? Уокер и еще один добрый человек вовремя успели его остановить.

В глазах моей дочурки заблестели слезы, а губы задрожали.

— Но ты в порядке?

Именно из-за ее страха и расстройства я ничего ей не говорила.

— Более чем. — Я пересекла комнату и обняла ее, а она уткнулась лицом мне в грудь.

После нескольких минут объятий, утешений и надежды на то, что я, черт возьми, не ошиблась, рассказав ей эту крошечную долю правды, Келли отстранилась.

— Итак, почему Уокер тебе звонит и заставляет вести так странно?

Либо сказать ей правду и напугать… либо отказаться от машины.

— Не хотела тебе говорить, но я не могу оставить себе новую машину. Так что Уокер повозит нас какое-то время, пока я не подберу более приемлемый для моего бюджета вариант.

Она сузила глаза.

— Зачем ему нас возить?

Не желая, чтобы она все истолковала неправильно, я пожала плечами.

— Затем, что он работает на Бродана, а Монро попросила его присмотреть за нами. Так что, Бродан попросил Уокера недолго нас повозить, — я ухмыльнулась, будто это была сущая ерунда. — А это означает, что нам лучше быть хорошими пассажирами, иначе бедняга может уволиться.

Келли улыбнулась, и я немного расслабилась.

— Мы хорошие. И Уокер нас любит. Не думаю, что в противном случае он согласился бы возить нас.

— Не привязывайся к нему, слышишь, — поддразнила я, хоть и серьезно относилась к каждому слову. Голод подтолкнул меня в сторону кухни. — Не думаю, что Уокер навсегда останется в Арднохе.

— А мы?

На ее тихий вопрос я обернулась.

— Мы останемся?

— А ты этого хочешь?

Она кивнула.

Страх разочаровать ее сковал мои плечи.

— Ты ведь знаешь, что мы никогда не планировали обосновываться здесь навсегда? Моя рабочая виза действует всего пять лет.

Ховарды добились того, чтобы мне выдали визу для квалифицированных рабочих… но я не знала, удастся ли ее продлить. Я говорила об этом Келли.

— Но мы точно останемся еще на четыре года? — спросила она.

— Если ты этого хочешь.

— Я хочу, чтобы ты тоже была счастлива, мама.

Я улыбнулась дочери. Мой ребенок был лучше всех.

— Я тоже счастлива… и буду еще счастливее, если в мой живот попадет немного еды. Как тебе звучат макароны с сыром и картофель фри?

— Хм, как обещание, которое лучше сдержать.

Смеясь, я прошла на кухню, заставляя себя какое-то время не думать ни об Уокере, ни о защите, ни о туманной угрозе.

Вчера утром Уокер заехал в коттедж за тортом и адресом, по которому его нужно доставить. Он поинтересовался, что я сказала Келли. После объяснения я поделилась, как ужасно чувствую себя из-за того, что солгала ей о машине. В ответ он попросил ключи, пообещав держать их при себе, чтобы она ничего не заподозрила. Мысль о том, что я лишусь средства передвижения, сжала мою грудь, но лучше чувствовать себя в ловушке и полагаться на других, чем сказать Келли правду.

В качестве благодарности я также передала Уокеру его любимый лимонный пирог, он принял его с резким кивком, но не более. Бросив на меня последний пронзительный взгляд, он спросил, все ли со мной в порядке, и, получив утвердительный ответ, ушел, напомнив, что заедет за нами завтра утром.

Так на следующий день я и оказалась на пассажирском сиденье его «Range Rover» с Келли позади, готовясь отправиться в школу.

— Ты немного рано, — заметила я.

— Люблю заезжать к Флоре за кофе. Ты будешь?

От кофе Флоры я бы не отказалась.

— А сегодня понедельник?

Уголок его губ слегка приподнялся, и Уокер двинулся в путь, но остановился менее чем через минуту возле кафе Флоры.

— Э-м, здесь нельзя парковаться.

Он бросил на меня взгляд.

— Я быстро. Что тебе взять?

— Латте.

— Келли? — Он посмотрел через плечо. — Хочешь апельсиновый сок или еще что-нибудь?

Она улыбнулась ему.

— Я в порядке, спасибо.

Как только он ушел, я повернулась к Келли.

— Ты не против этого?

Она кивнула, улыбаясь, как чеширский кот.

— В школе все считают его и мистера Гэлбрейта ожившими супергероями.

Мистер Гэлбрейт, Мак, был мужем Аррохи и нашим домовладельцем. Он и Уокер, оба очень высокие и широкоплечие, источали ауру могущества и спокойствия, смешанных с атмосферой «ты не хочешь со мной связываться, ублюдок». Очень убедительно. Меня не удивило, что это замечали даже дети.

— Все обзавидуются, что Уокер каждый день возит меня в школу. Кое-кто из девочек говорил, что их мамы в него влюблены. — Она поморщилась. — Но ни одна из них ему не нравится.

Я повернулась к лобовому стеклу, задаваясь вопросом: спал ли он с кем-то из тех мамочек. Я и без того пребывала в замешательстве, а тут еще и настроение испортилось, и мне пришлось заставить себя отмахнуться от него.

Как раз к возвращению Уокера. Он протянул мне стаканчики, и я взяла их, наблюдая за тем, с какой впечатляющей для его габаритов грацией он двигается. Его сиденье было максимально далеко отодвинуто назад, поэтому Келли сидела посередине.

Отведя взгляд от его мускулистых бедер под натянувшейся тканью черных брюк, я протянула ему кофе, и он сделал глоток, прежде чем поставить его в подстаканник.

— Спасибо за латте.

— Не за что. — Он отъехал от тротуара.

— Уокер, мой учитель тхэквондо сказал, что я талантливая, — поделилась Келли по дороге в школу.

Уокер взглянул на нее в зеркало заднего вида.

— Конечно, ты талантливая.

Она просияла.

— Ты придешь посмотреть на меня на мою первую квалификацию?

Квалификация — это аттестация учеников для перехода на следующий уровень, и, насколько я поняла, похоже, это было грандиозное событие, которое займет как минимум полдня.

— Э-э, уверена, Уокеру есть чем заняться, малышка. — Я не хотела, чтобы она заманила его в ловушку, вынудив согласиться на общение с нами вне установленной договоренности.

— Я приду, — ответил он. — Только скажи, когда.

Я хотела предупредить его, чтобы он не обещал ей этого, но не могла сдержать вспышку благодарности, которая взяла верх над моим страхом.

Пока мы ехали, я потягивала латте и слушала, как Келли рассказывала Уокеру о мелочах своей жизни за последние несколько недель, впечатляюще сумев их втиснуть в пять минут. Он терпеливо слушал, кивая в нужных местах и задавая ей вопросы, например, о ее чувствах, когда Майкл Барр обозвал ее из-за того, что она получила оценку выше его на контрольной по математике. Его губы изогнулись в улыбке, когда она ответила, что отныне хочет переплюнуть его по всем предметам.