– Ну? – нарушил тишину парень с прилипшей к нему молодой особой женского пола.

– Что ну? Это мое место, попрошу удалиться, – начала я и, нахмурив брови и переместив вес на одну ногу, скрестила руки на груди, все еще держа в одной из них ручку с блокнотом и моими тайнами в нем.

– Не понял…

– Да ты, видно, туповат, – дерзила я. Выражение его лица, и вправду, было отнюдь не дипломатическим.

– Полегче с выражениями! – взорвался парень, но тут девушка ласково провела рукой по его волосам, как ласкают маленького котенка, мол, успокойся. Какого черта здесь вообще происходит?! Они испохабили мое сокровенное место! – Сейчас мы здесь, а потому оно не твое, да и вообще сколько нас и ты одна, думаю, не трудно уступить твоим новым друзьям, – он ехидно улыбнулся. – Тем более уроки ты сделаешь и дома! – он посмотрел на дневник и расхохотался.

– Ну, во-первых, мы вдвоем, – я глазами указала на Чаппи, – а во-вторых, о какой дружбе речь?

– Да ладно тебе спорить, пошли, – сказал парень с русыми волосами и махнул рукой в сторону дорожки.

– Да что ты робеешь перед этой… – всё возмущался тот нахал. – У нее, вон, даже друг – собака! – он ткнул пальцем на Чаппи и присвистнул, а все остальные поддержали его заливистым смехом, что довольно сильно разозлило меня, но не настолько, чтобы я спустила на них моего друга. Иначе это повлекло бы за собой серьезные последствия, а разборками в суде мне совсем не хотелось омрачать первые дни лета.

– Я знаю место и получше, ниже по реке, пойдем, – наконец, все остальные поднялись и даже эти двое прилипших. Все пятеро прошли мимо меня. Интересно, почему четверо человек послушали одного? Может, он имеет перед ними какой-то вес или силу? Ну, или он их главарь банды… В общем, что-то типа того.

Последним ушёл именно тот русоволосый, он бросил так и не выкуренную сигарету и, смотря себе под ноги, засунув руки в карманы джинсовых шорт, побрел за остальными, даже не подняв на меня взгляд, что по непонятным причинам меня обидело. Я потрепала Чаппи за ухом и села на лавочку. На глаза попалась сигарета: «Неужели нельзя было выбросить ее в другом месте?» И вдруг я увидела кроссовки, потом кожу ног, чуть темнее, чем у меня, джинсовые шорты, свободную белую майку и русые волосы – именно в таком порядке – снизу в верх. Он наклонился к земле, взял догорающий окурок, кивком указал на него, сказал: «забыл», и мельком улыбнувшись, развернулся и свободной походкой направился вниз по тропинке.

Проводив его взглядом, я уставилась на бурлящую в реке воду. Чаппи покорно лежал рядом, прикрыв глаза, но сквозь узкую щелочку век присматривая за мной. А вдруг что?

– А он ничего, хоть и нахал, да Чаппи?

Пес лишь дернул носом. Что ж, полагаю, это значит нет, а Чаппи мастер чувствовать плохих людей, так что стоит прислушаться и не забивать себе голову ерундой, поэтому я открыла свой дневник, который вела сколько себя помню, и начала писать.

Это был мой последний год в школе. Все экзамены были сданы еще в мае. И хоть вроде бы должно быть какое-то облегчение от того, что вся суета, связанная с последними днями «заточения», наконец, утихла, всё равно что-то было не так. Возможно, дело было в одиночестве, в котором я собиралась проводить всё лето, возможно же, что причина была в моей неуверенности: в какой университет мне лучше поступить; а, возможно, тяготил мой предстоящий отъезд из дома, где я прожила всё свое детство, где разделяла все горести и радости, но тем не менее, на душе было не спокойно.

Когда же я говорю, что собираюсь провести лето в одиночестве – это абсолютно не значит, что я дикий социофоб, или что у меня совсем нет друзей. Друзья у меня были, да притом, довольно много. Просто кто-то уехал, кто-то предал, кто-то завёл новые знакомства, а я… я дружила с Чаппи – и нисколько не жалела, что моим единственным другом был пёс. Я поддерживала общение с некоторыми подругами, мы даже виделись иногда, но ближе, чем Чаппи, не смог пока стать никто. Кроме того, у меня была прелестная семья: мама, знавшая меня наизусть, и любящий отец, в чьих руках я до сих пор чувствовала себя маленькой принцессой. Мы были дружной семьей, и все это знали.

Что ж, после того, как я перенесла все свои мысли на бумагу и в деталях описала сегодняшний инцедент, я поднялась с лавочки и направилась домой, где меня ждал вкусный мамин обед. Хлопнув дверью, я вприпрыжку доскакала до кухни, где уже ароматно пахла запечённая курица с картошкой.

– Чего такая радостная? – улыбнулась мама, поставив тарелку для себя последней. Она всегда заботилась сначала об отце и дочери, а потом уже и о себе.

– Хороший день…– я прошла к столу и уселась на свое место в ожидании начала трапезы.

– И кто ж сделал его таким хорошим?

– Я сама!

– Куда поступать будешь, думала? – мама резко сменила тему.

– Думаю, – нахмурилась я. Не люблю такие скучные разговоры.

– Интересно, какие одногруппники будут?

– Да все они одинаковые, чего о них думать-то? Девчонки – о парнях, парни – о себе… Ничего интересного, – я пожала плечами. – Лучше садись скорее за стол, а то у меня уже слюнки бегут!

– Да как же, студенческая жизнь – самые лучшие годы! – мама упорно игнорировала мои просьбы перевести разговор в другое русло. – Мы вот с твоим отцом познакомились именно так. Помню, как он после пар меня ждал, как целовались под лестницей украдкой, как розочки мне дарил, хотя я их терпеть не могла! – смеялась мама, смотрев куда-то в потолок.

– А чего ж ты их принимала тогда? Почему прямо не сказала? – слова вылетали корявыми, потому что я уже за обе щеки уплетала курицу.

– Это любовь… Обидеть боялась. Он же старался… Ой! – звонок в дверь. – А вот и папа!

В комнату они зашли уже вдвоем, улыбающиеся…а мама еще и с букетом красных роз.

***

– Ну что, вы там всё? – крикнула я мужу.

– Да… – донеслось издалека. – Да… – уже ближе. – Долго нам вообще ехать-то еще? – совсем рядом.

– Нет, буквально тридцать минут.

– Тогда залезайте скорее, а то я что-то уже уморился.

Мы сели в машину, и хонда мягко покатилась по дороге.

Мы с семьей въехали в мой родной город. Жуткой ностальгией пронзило сердце. Такие знакомые места… Любимая небольшая кофейня на краю города, в которой мы часто проводили время с бывшими друзьями, торговый центр с самым вкусным мире мороженным, парк, где мы с родителями прогуливались и болтали о всяком, школа… бррр… Наконец, колеса зашуршали по гравию: мой старенький домик и… огромная ива, которая виднелась за несколько метров до въезда во двор. Мда. Я даже не заметила, как заглох мотор машины, а Дэвид хлопнул дверцей. Я вернулась из ступора только тогда, когда муж постучал по стеклу.

– Мы вообще туда приехали? – с нетерпением спросил он, когда я все-таки открыла дверь.

– Да… да, прости, что-то задумалась…

– Ты сегодня странная какая-то, – он прищурился, как опытный детектив, решающий трудную загадку.

– Нет, просто… просто я думаю о родителях, ведь это их дом, воспоминания накатывают.

– Понимаю, прости.

– Ничего.

Я вышла из машины, хлопнув дверью сильнее, чем обычно. Дети радостно выпрыгнули и побежали прямиком к дому. Дэвид чуть приобнял меня за талию: это его жест примирения. Я улыбнулась. Как не улыбнуться, когда рядом с тобой такой любящий муж?

Дом выглядел так, будто в нем все еще есть жизнь. Приятный, теплый, зеленый цвет радует глаз и навевает приятные воспоминания. Выцветшая краска чуть отслоилась, но даже так он выглядел довольно мило. Я вытащила из кармана джинсовки уже заржавевший ключ. Калитка открылась со скрипом. Весь газон зарос бурьяном, так, что даже будку Чаппи было не видно. Чаппи… При мысли о нем снова защипало глаза.

Там, где раньше были цветы, за которыми мама тщательно ухаживала, теперь только борщевик. Как же больно все это видеть – как в доме, где раньше царил уют и слышался смех дружной семьи, теперь только тишина.