У кивнул. Сюн вторично затянулся сигаретой, раздавил ее в пепельнице и продолжил:

— Я показывал ваши фотографии трем генералам и четырем старшим офицерам. Возможно, он слишком стар, поэтому они никогда не пересекались.

У вздохнул.

— Это связано с делами Го и Цю? Министерские начальники спят и видят, как бы закруглиться с этими делами. Затянутые дела плохо выглядят.

У сменил тему.

— Я слежу за новостями, похоже, вы на месте не сидите. Американцы согласны продать вам что-нибудь?

— Они не хотят продавать то, что мы хотим купить. Придется по-прежнему довольствоваться малым.

Положение У не позволяло ему распространяться дальше, и нужно было заехать еще в два места. В полицию звонила жена Го и жаловалась на угрозы, поступающие ей по телефону.

Они встретились в парке. Ее сыновья были дома, и У согласился, что обсуждение убийства их покойного отца в их присутствии — идея не слишком блестящая.

— Это не была угроза как таковая, — сказала, побледнев, вдова Го. — Говорил мужчина, велел, чтобы я не волновалась, что Вэйчжун был мне верен и обо мне и моих сыновьях позаботятся. Но желательно, чтобы я больше не обращалась к вам.

У насторожился. Он знал, что это означает.

— Они уточнили, каким образом о вас позаботятся?

Вдова достала коричневый конверт. У заглянул в него: пачка американских сотенных банкнот.

— Здесь сто тысяч, оставлены в нашем почтовом ящике. Он потом еще позвонил: проверить, получила ли я их, и сказал, что это мальчикам на учебу.

— Может быть, это собрали его коллеги?

— Нет, я знала всех его коллег. Никакой похоронный подарок не был ни в долларах, ни анонимным.

— Какой-нибудь друг, предпочитающий не светиться?

— Не знаю. Я думала, что знала его, пока не пересчитала эти деньги. Откуда они и что он скрывал от меня? И продолжать ли мне разговаривать с вами?

Кто-то, чью личность У еще не установил, пытался закрыть дверь, которая нужна была У открытой.

У попрощался с вдовой, посоветовав ей использовать деньги — в конце концов, они не краденые. По крайней мере, не она их украла. И безопасности ради пусть не звонит ему, за исключением чрезвычайных ситуаций.

И назад, в кафе Чжу Ли. Папаша обедал внутри. Всю жизнь в компании бандитов и авантюристов, и вот теперь он сидит, окруженный вниманием почтительной дочери.

— Садитесь, инспектор, закажите говядину в соусе из красного вина. И бутылочку красного к нему. Угощаю.

— Ах, что вы, как можно!

Старик опасливо покосился в сторону кухни и понизил голос:

— Дает мне жидкие помои трижды в день. Ну, допустим, давление у меня высокое, сахар высокий. Но какой смысл в жизни, если поесть не можешь по-человечески?

И У повиновался.

— Учти, если мой отец получит хотя бы полкусочка говядины, я тебя на порог больше не пущу! — сказала Чжу Ли, принимая заказ.

Никто не знает отца лучше, чем дочь.

У взял быка за рога:

— Не могли бы вы устроить мне встречу с кем-нибудь из «Семьи»?

Отец Чжу Ли отложил палочки.

— Ты пил чай с четырьмя самыми важными криминальными авторитетами Тайваня. Ты что, не понял намека?

— Я признателен вам за заботу, но мне нужно раскрыть дело.

Теперь палочки были направлены У прямо в лицо.

— Известно ли тебе, почему мы называем палочки для еды «куайцзы»? Банды, знаешь ли, не возникают на ровном месте, не начинают ни с того ни с сего убивать людей. Всё это уходит корнями в историю. Во времена династии Мин север Китая страдал от засухи. Ценой больших затрат был восстановлен Великий канал[20], чтобы доставлять воду и зерно на север, в Пекин. Одних правительственных судов было десять тысяч. Подумай, сколько на них человек команды!

У не вполне понимал, к чему этот урок истории.

— И вот со временем члены экипажей сбились в шайку. Сегодня мы назвали бы их бандой, но это было что-то типа подпольного профсоюза. Канал течет с севера на юг, а товары нужно доставлять с юга на север. Если ветер дул не в том направлении и вода в канале убывала, этим людям приходилось браться за канаты и тащить за собой суда, идя по берегу. Каторжный труд, и когда кто-то умирал, его заворачивали в циновку из травы и хоронили на месте. И если твоя судьба в руках таких богов, ты становишься суеверным, стараешься избегать всего неприятного. Так вот, в древности для палочек использовали иероглиф «чжу» 箸，звучащий как иероглиф «чжу» в слове 停住 一 «стой». Но если останавливается лодка, останавливается и жизнь. Печально, правда? Поэтому название палочек изменили на «куайцзы» 筷子,чтобы было созвучно с 快一«быстро».

— Я не вполне уверен, что пони…

Он положил палочки на стол.

— Если хочешь, чтобы тебе по-прежнему везло… остановись.

— Благодарю вас за предупреждение, но я следователь. Это моя работа. Совесть не позволяет мне разбрасывать деньги порядочных налогоплательщиков, таких как вы.

— Неудивительно, что полицию никто не любит, — сказал отец Чжу Ли, бросив на него свирепый взгляд. — Еще и о моих налогах толкует. Вы меня так до инфаркта доведете.

Чжу Ли принесла мясо в красном винном соусе. На бутылку она наложила вето, но выдала стаканчик за счет заведения:

— Ты не молодеешь, У, полегче с алкоголем.

Он не стал возражать, а с наслаждением приступил к мясу, потихоньку подкладывая кусочки говядины в миску своего компаньона, когда Чжу Ли отвлекалась на других посетителей.

Насытившись, У собрался вернуться в офис. Отец Чжу Ли запретил ему платить; У не соглашался.

— Ну ладно, посмотрим, чем я могу вам помочь, — сказал папаша. — Старики много не стоят, а я рано или поздно все равно умру. Что они мне сделают?

И опять в контору, к почтовому ящику, забитому свежими новостями. Его люди вошли в контакт с пятнадцатью армейскими товарищами Качка, и у каждого одна и та же история: потеряли связь с ним, когда он ушел из армии. Женщина на снимке с Качком и Ай Ли — Ло Фэньин, выпускница офицерской школы, работающая в Министерстве обороны. До нее еще не добрались.

У записал имя. Завтра будет очередная задушевная беседа с Сюном.

Умник во время их запланированного видеочата ничего особого не сообщил; он намеревался вернуться в Тайбэй через день-другой. В конце концов, не мог же он спустить весь командировочный бюджет бюро в самом начале года.

— У тайваньца, который был с Чжоу, когда того убили, английское имя: Питер Шан. Проверь у паспортистов, нет ли там кого с двойной национальностью на это имя. Местные водили меня к нему, да он отказался от встречи. Предоставил справку от врача, что слишком слаб. Прислал двоих законников тратить мое время. А итальянцы решили выкурить Ай Ли наружу — объявили его во общеевропейский розыск. Он не сможет долго прятаться.

Потом была очередь У.

— Я тут немного продвинулся. Татуировка принадлежит некой банде, известной как «Семья», которой лет триста. Го и Качок каким-то образом были с ней связаны. Кто-то, предположительно «Семья», напустил людей запугивать вдову Го. И Ай Ли тоже сирота: похоже, он был усыновлен в обход правил, но никто не может объяснить, как это получилось. Погоди, сообщение от сына…

У проверил телефон и с широкой улыбкой посмотрел в камеру.

— Он что, женится? Ты чему так радуешься?

— Нет, спрашивает, работаем ли мы сегодня вечером над жизнью Ай Ли.

— Надеюсь, он любит тюремную еду; еще чуть-чуть, и я велю арестовать его за препятствование отправлению правосудия.

— Хочет знать, можно ли ему присоединиться.

— Он думает, у нас тут что? Тусовка с ночевкой?

Ай Ли родился в Тайнане в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году. Сначала его воспитывали родители: отец Ай Цзысян и мать Чжао Тин. Но отец, летчик-истребитель, разбился, когда мальчику было четыре года. У матери случился нервный срыв, и после нескольких неудачных курсов терапии ее поместили в психиатрический госпиталь. Ли сперва жил у деда по отцовской линии, который, однако, через три месяца умер от болезни. Даже не посоветовавшись с родителями Чжао Тин, социальные службы постановили, что мальчик должен быть усыновлен другом семьи по имени Би Цзуинь.