– Прости, Дерья, – немного погодя бурчит себе в оправдание Лаль, покаянно уставившись на собеседницу, – я совсем не это имела в виду, – опускает голову.

Ей везёт. Смешки становятся слабее. Весь класс в сборе. Звенит звонок. Входит учитель. Начинается урок. И единственное, что ещё напоминает о случившемся, – брошенный в мою сторону высокомерный взгляд, ярко демонстрирующий: «Вот видишь, совсем не сложно извиниться, пока не станет поздно…»

Забиваю.

В скором времени стены наполняют монотонные разглагольствования преподавателя, а за окном в самом деле слишком хорошая погода, чтобы не заметить. Как и Лаль Юксель совсем недавно, я тоже пялюсь на яркое солнышко, а воображение между тем стирает оставшийся неприятный осадок, затягивая в разум черты узора, вбитого чернилами под кожу.

Почему я вспоминаю о татуировках опекуна?

Наверное, потому, что до сих пор интересно, что значат те иероглифы. И пусть я в иностранных, помимо английского и французского, не особо сильна, но с памятью у меня не настолько всё ужасно, чтобы не суметь воспроизвести увиденное. Рука с лёгкостью движется в нужном направлении, ведя ручкой по чистому тетрадному листу, постепенно прорисовывая сперва первый из знаков, затем второй, и….

– Асия! – замечает мои рисунки преподаватель, ведь за всем этим я упускаю тот момент, когда он начинает двигаться по классу.

Спешно прячу лишнее и смиренно склоняю голову. Хорошо, этого хватает, и я не получаю выговор. Хотя от новых смешков не спасает. Игнорирую. Вполне успешно – не только текущий урок, но и ещё несколько последующих. Почти поддаюсь соблазну на большой перемене вовсе свалить куда-нибудь подальше из здания, на ту же крышу – для дальнейшего сохранения своего душевного равновесия, но желудок бурчит от голода слишком громко, напоминая о том, что не стоило проявлять столько упрямства этим утром, тогда и в столовую идти было бы не обязательно.

Что ж…

Туда, где в данный момент собирается почти вся школа?

Ладно, и это переживу.

Тем более всё оказывается не так ужасно и мерзко, как могло показаться поначалу.

Хотя нет.

Всё равно ужасно и мерзко.

На линии раздачи – целая толпа. Я оказываюсь в числе последних. В целом, это не так уж и плохо. Если бы проголодавшиеся ученики не смели большую часть из того, что приготовлено поварами. Те же стаканы с соком и то остались лишь в самой глубине металлической полки, расположенной на уровне моей головы. С учётом того, что я выдающимся ростом не обладаю, едва ли дотянусь, если только не…

– Помочь? – обрывает мою последнюю мысль ещё один старшеклассник школы «Бахчешехир».

Не помню, как его зовут. Не в одном классе со мной учится. Здоровенный и высокий, на две головы меня выше. Недаром в той же команде с Кааном играет.

– Тебе какой? Яблочный? Или апельсиновый? – уточняет парень.

И, наверное, это слишком обнадёживает, ведь вместо того, чтобы подумать о том, с чего бы тому, кто никогда в жизни со мной не заговаривал, вдруг мне помогать, я банально киваю, обозначив последнее из названного в подтверждение.

А он…

– Держи, – достаёт и улыбается.

Но взять сок мне не удаётся. По крайней мере, не так сразу. Протянутый на вытянутой руке стакан сперва поднесён ко мне ближе, затем возвращён в прежнее положение. Настоящая возможность получить ожидаемое возникает лишь после… плевка. Прямо в сок. Всё с той же дежурной улыбкой.

– Держи, – повторяет парень.

Кто знает, сколько усилий мне стоит в самом деле не забрать!

Хотя бы для того, чтобы выплеснуть ему в лицо.

И я почти решаюсь именно так и поступить, несмотря на то, что потом обязательно снова окажусь в кабинете директора. Слишком уж зла, чтобы думать о последствиях. Но где-то сбоку раздаётся звонкий грохот, и я машинально оборачиваюсь на него. Оказывается, инцидент с браслетом Лаль тоже не забыт. Одна из гадюк, судя по их местоположению, ставит ей подножку, пока та идёт между столов, а в итоге девушка падает, уронив весь свой обед, который в данный момент растекается по полу здоровенной лужей из молока и супа, пока сама Лаль тихо всхлипывает, схватившись за колено. Так и не поднимается с пола, несмотря на многочисленные смешки:

– Неуклюжая!

– Корова!

– Надо смотреть, куда идёшь!

Много чего ещё…

Никакого сочувствия. Или хотя бы грана человечности. Ни от кого из учеников. Если не оскорбляют, то с любопытством ждут дальнейшего развития событий, вовсе не думая помогать.

А раз так…

– Ты в порядке? – оказываюсь рядом с ней в считанные мгновения. – Встать можешь? – хмурюсь, разглядывая, как между её пальцев сочится кровь, и тянусь к ней ближе.

Колено всё-таки разбито. А на девичьем лице отражается сплошная боль. Ровно до моего последнего вопроса.

– Тебе-то что? – вскидывает голову Лаль. – От такой, как ты, мне помощь точно не нужна! – кривится. – Если вдруг собралась завести себе такую же убогую подружку, как ты сама, то поищи в другом месте, ко мне не лезь! – отодвигается подальше от меня.

Ещё парочка мгновений, сама поднимается и выпрямляется. Игнорирует валяющийся поднос и еду, слегка прихрамывая, идёт на выход из столового зала, судя по всему, в медпункт. Я же, шумно выдохнув и глубоко вдохнув, крепко сжимаю кулаки, мысленно отсчитывая до пяти, уговаривая себя не обращать внимания на встречную грубость, после чего возвращаюсь к линии раздачи.

Стакан с апельсиновым соком всё ещё там. А вот парня, плюнувшего в него, нет. Забываю и об этом. Заканчиваю с выбором того, что буду есть, расплачиваюсь за обед. Вновь разворачиваюсь лицом к залу в поисках свободного стола.

Обычно с этим нет особых проблем, для каждого класса отведена отдельная зона, маркированная специальными табличками. Ученики делятся на своеобразные группы по негласной школьной иерархии: анаконда со своими гадюками – по центру, как самые «популярные» и любящие всегда быть в гуще всеобщего внимания, красуясь перед спортсменами, сидящими поблизости, за ними помешанные на диетах и любители ботанического ремесла, после – неформалы, почитающие жанр аниме, и геймеры, ещё есть серая масса, изредка кочующая от одной группы к другой, а поодаль – те, кто, как и я, получили грант, предпочитая держаться подальше ото всех и не отсвечивать, причём настолько не отсвечивать, что стоит мне подойти к имеющемуся свободному месту рядом с ними, как слышится единое:

– Занято!

На единственно пустой стул тут же кладутся чьи-то учебники.

Вот же…

Не к первоклашкам же идти?

Не иду, разумеется.

Но и повторную попытку найти себе место среди одноклассников не предпринимаю. Малодушно убираюсь из этой клоаки вместе со своим обедом. Ем в одиночестве. На крыше. Благо та плоская. Пусть она и закрыта для общего доступа, но я давно научилась разбираться с тем хлипким замком, за которым можно найти несколько минут свободы и умиротворения. Там удаётся не только вдоволь надышаться, спокойно поесть, но и найти в себе силы пережить оставшуюся часть дня.

Ещё ни разу за последние два года я не ждала последнего звонка с таким нетерпением…

Асия

Школьный день пережит. На этой неделе остаётся ещё всего один, и потом у меня будет целых два дня относительного равновесия. Если уговорю отчима отстать от меня со всеми этими его воспитательными заморочками. Он в самом деле дожидается меня к моменту, как заканчиваются уроки, и отвозит домой. Спасибо, молчит всю дорогу, не пристаёт с новыми нравоучениями. Я правда благодарна. Наушники садятся ещё по выходе из школы, так что в голове шумят очередные многочисленные смешки и издёвки, сопровождающие весь мой путь по парковке – выслушивать ещё хоть кого-то у меня нет сил.

Единственное, что от него слышится ещё до начала поездки, пока сажусь в машину:

– Как день прошёл?

– Нормально.

У меня даже появляется стол. В другой спальне. И новая одежда. Повседневная. Точь-в-точь по размеру. Она мне особо ни к чему, у меня есть то, в чём я пришла в этот дом, этого вполне хватит, чтобы переодеться на вечер или выходной. Всё равно большую часть времени я, как и другие ученики школы «Бахчешехир», ношу форму, иначе банально не впустят на территорию учебного заведения. Но я не отказываюсь.