К чему новые споры с опекуном?

Вот и не говорю ему ничего.

Но и расплачиваться с ним за такую существенную трату…

Не собираюсь!

А потому к вещам даже не притронусь.

Пусть висит, раз ему так хочется.

Не моя проблема.

Куда большая – то, что я забываю зайти после уроков в библиотеку и взять несколько книг, для того чтобы закончить доклад. Поисковик в сети особой пользы не приносит, я больше времени трачу, тыкая в сенсор, чем вникая в содержимое текста, сказывается привычка и любовь к бумажным вариантам получения информации.

Ну да ладно…

Спустя три часа траты нервов доклад всё же готов, пусть большую часть я и пишу по воспоминаниям из лекций преподавателя – не уверена, что все факты верные, тем более что в некоторые из них добавляю собственные рассуждения, раз уж более умных под рукой не находится.

Остаётся завтра прийти в школу пораньше, чтобы распечатать его. Сомневаюсь, что, если попрошу бывшего мужа моей матери, тот бросится на ночь глядя искать мне принтер.

Хотя почему бы и нет?

Пусть познаёт все тяготы опекунства, глядишь, откажется…

Не отказался. Как и отстраняться от моей просьбы не стал. Ещё и сам воспользовался выданным мне руководством школы планшетом, чтобы переслать тот… очевидно, себе на почту.

Или не себе.

– Через пару часов привезут, – комментирует. – Ещё что-нибудь нужно? – поинтересовался в дополнении.

Я как стояла с приоткрытым ртом, так и осталась. Не сразу спохватилась, чтобы выдать вежливо-отстранённое:

– Нет, не нужно, спасибо.

Мне ведь даже искать его идти не пришлось. Он сам оказался почти в дверях, до момента моего появления шёл по коридору.

Может, поэтому так и не уходит, всё ещё стоит тут?

И так шёл сюда, ко мне?

А теперь пристально и придирчиво разглядывает, сложив руки на груди, будто съесть собирается, но никак не может решить, под каким соусом и сколько соли добавлять.

М-да…

Пора моему воображению завязывать так буйствовать!

– Если пришёл напомнить про уборку, то как раз ей и собиралась заняться, – отмахиваюсь от собственных дурацких мыслей и ассоциаций, вспомнив о реальности.

Иначе что ещё ему надо?

Не это, как оказалось.

– Идём, – командует мужчина.

И тут не спорю. А направляемся мы почему-то на улицу. В сад. Так называемая вечерняя прохлада едва ли намного сильнее отличается от дневной духоты, но дышится немного легче, чем под палящим солнцем.

Тихий щелчок включателя…

Полумрак озаряют золотистые огоньки старинных ламп, развешанных повсюду, и на минуту я зависаю, разглядывая их. Уж больно сказочно они горят.

– Что мы здесь делаем? – озвучиваю по истечении обозначенного срока, а то он ведь опять молчит.

Не спешит делать что-либо ещё. Просто стоит в нескольких шагах, уткнувшись плечом в дерево, словно ждёт, когда я наконец насмотрюсь на красоту окружающего.

– Хочу показать тебе кое-что, – отзывается опекун.

– Что именно? – не понимаю, к чему он клонит.

Явно же не про фонарики и ландшафтный дизайн.

– Вернее, не совсем показать, – поправляет сам себя мужчина. – Помочь освоить. Некоторые приёмы по самообороне.

Освоить…

Что?

Не сразу перевариваю.

Слишком уж неожиданно.

И да, заманчиво.

Тогда почему в ответ не соглашаюсь?

И так напрягаюсь…

– И зачем мне это? – спрашиваю.

А про себя судорожно соображаю.

Насколько активно он пользуется социальными сетями? Мог ли увидеть всё то, что пишут другие ученики школы «Бахчешехир»? И не только они. Их знакомые – тоже. Всех надоумила анаконда. А кого не принудила, те просто сами по себе любят потрепаться, не упускают такую возможность.

И если так…

Чёрт!

Чёрт!!

Чёрт!!!

Даже подумать стыдно, что именно он мог там вычитать и какую часть из этого мог бы принять за правду.

– Мне это не нужно, – спешу добавить, пока он не ответил.

Разворачиваюсь и собираюсь вернуться в дом. Но так и не ухожу из сада. Останавливаюсь ровно в тот момент, когда за спиной слышится задумчивое:

– Ты вздрагиваешь от каждого моего, даже случайного, прикосновения, Асия, – произносит Адем Эмирхан. – Почему?

К ногам будто тяжеленные гири привязывают, настолько сложно ступить ещё хоть шаг. Следует очередная пауза. И я почти ненавижу эту случившуюся тишину. Она слишком тяжёлая. Давящая. Веющая безысходностью. Как и всё то, что вызывает его вопрос.

Оборачиваюсь. Можно подумать, напоминание о том, что от меня ждут ответа, поможет собраться с мыслями и выдать хотя бы парочку связных слов. Не помогает. По крайней мере, не так сразу.

– Я просто не привыкла к тому, что меня чуть что хватает незнакомый мужик, – почти не придумываю.

Я ведь его в самом деле не знаю. Как и к чужим прикосновениям совсем не привыкла, учитывая то, что большую часть своей жизни провела одна. Ну а про то, какую бурю эмоций вызывает каждое мгновение, когда он оказывается слишком близко… ему знать не обязательно, я ведь и сама не понимаю, что это такое.

Значит, правдоподобно?

Должно быть.

Вот только мужчина явно не верит. По-прежнему смотрит на меня настолько требовательно, будто я не говорила ничего, а он до сих пор ждёт ответа.

Обречённо вздыхаю, понимаю, что и этот раунд в противостоянии с ним мне не выиграть.

– Ладно, как скажешь, – всё-таки соглашаюсь, хотя вновь разворачиваюсь по направлению к дому. – Но сперва переоденусь во что-то более удобное, – сообщаю, пользуясь случаем взять себе хотя бы небольшой перерыв.

Как минимум переварить новый вид проявления его опеки. Да и школьную форму я в самом деле до сих пор не сняла. Честно говоря, уж чего-чего, а подобного точно не ожидала.

Да и…

Возможности уйти на перерыв тоже никакой не остаётся. За спиной опять слышится тихое, но от того не менее весомое:

– Каан Дикмен оставил тебе такую возможность в тот день, когда мы познакомились, Асия?

Если бы передо мной сейчас возникла стена, я бы разбила об неё себе голову, настолько резко врезаюсь в несуществующую преграду. Ладони сами собой сжимаются в кулаки, стоит ему снова напомнить о тех событиях.

Вдох…

Выдох.

Кулаки разжаты.

Вздыхаю. Сдаюсь.

– Хорошо. Давай попробуем.

Всё же иду к нему ближе.

– И как это будет? – оказываюсь рядом с мужчиной.

Он отталкивается от дерева и сокращает оставшееся между нами расстояние. Мне становится не по себе, но вспыхнувшее желание отступить я давлю на корню, вскидываю голову, выжидающе глядя на опекуна.

– Сперва расскажи о том, каким образом ты умудрилась отправить того парня в больницу, – прищуривается собеседник.

Вот же…

– Мы были в спортзале. Он повёл себя по-хамски, и я разозлилась, – обрисовываю краткую версию событий.

Адем Эмирхан мне и в этот раз не верит, судя по скепсису, вспыхнувшему в чёрных глазах. Но не спорит. На другом сосредотачивается:

– Я не совсем об этом спросил, Асия, – произносит мягко. – Сама ситуация. В целом. Кто, что и каким образом сделал. Давай попробуем повторить, – предлагает. – Только учти, если и меня надумаешь отправить к хирургам, а я там задержусь, то утром придётся идти в школу пешком.

Последнее сказано с проскальзывающей долей иронии и вызывает невольную улыбку. Наверное, именно поэтому не столь уж и ужасной кажется другая озвученная им мысль. Хотя и тогда я не сразу решаюсь. Прикрываю глаза, погружаясь в мрачные воспоминания. Всего на секунду. Быстро возвращаюсь в реальность.

– Мы были в спортзале, – воспроизвожу то, что подсовывает память. – Я стояла спиной к стене. Он… держал меня за горло, – моя левая ладонь сама собой касается шеи, как если бы то была не я, а кто-то другой.

По крайней мере, ощущения ничуть не менее острые. Почти душат. Пусть я и не давлю, как было тогда. Да и от плохой ассоциации быстро избавляюсь. Невозможно помнить о чём-либо в достаточной степени в принципе, едва опекун разворачивает меня спиной к дереву, перехватывает запястье, отводя то в сторону, а место моих пальцев на шее занимают чужие. Совсем не так, как я обозначаю. Осторожно. Едва осязаемо. А я всё равно вздрагиваю. И перестаю дышать, когда чувствую, как они плавно скользят вдоль моей шеи, вероятно, призывая к спокойствию, но вместе с тем вызывая мириады морозных мурашек, расползающихся по коже до самых кончиков пальцев на ногах.