– Стало быть, и в нелюбви к имперцам сойдёмся. Вот у меня чуйка на хороших ребят, – с самодовольной улыбкой повернулся Мельхиор к Баст у себя на плече и сверкнул полуприкрытыми в надменном взоре глазами.

– Лимоны трескает. Жить без кислого не может. Муравьёв жрёт, заячью капустку, щи… – восклицал полуорк, сетуя на спутницу в капюшоне.

– Да пусть кушает, нам не жалко, – взаимно оборвала его танцовщица.

– Лимоны? Надо было спросить в трактире, нет ли у них апельсинов. А это вот Баст, – выставил вперёд Мельхиор плечо вместе с кошкой, и та, спрыгнув, обратилась в форму женщины-фелина с чёрной шерстью, ростом повыше обеих спутниц полуорка, но не доставая тому и до плеч даже кончиками заострённых ушей.

– Ого, – удивился Лургар. – Да она из оборотней, что ль?

– Кто из оборотней? – перепугано вздрогнула Анника.

– Какой миленький у неё говор, мне нравится, как девчушка картавит, – улыбалась Баст.

– Хе, мурлыкает так же, как ты, – отметил и её своеобразный говор буквы «р» вслух Лургар своей спутнице.

– Баст? В честь богини? – пробубнила где-то позади всех Кая, шагая немного сгорбленной.

– Я и есть та богиня, – мягким и в то же время довольно властным голоском ответила женщина-кошка.

– Вот те раз… Простите за такую бестактность… Так это ваш культ богов воскрешал, – припомнила бледная девушка в капюшоне.

– Хочу вас нанять, – произнёс Мельхиор новым знакомым. – По крайней мере, тебя, – оглядел он снизу вверх полуорка.

– А что требуется-то? – поинтересовался тот.

– Да всё просто. Одну девицу спасти из темницы. Седую, правда, уже, старушку, – пояснил некромант, не вдаваясь в детали. – В пригороде, как до дома одного доковыляем, там всё поймёте.

– Давайте лучше муравейник поищем, – поглядывала Кая себе под ноги и по обе стороны от них в поисках колонии насекомых. – У них жопки кисленькие.

– А у огурцов – горькие, – поделилась вслух Анника.

– Подругу, что ль? – поинтересовался у некроманта Лургар, похоже, имея в виду предыдущее его обличье, решив, что обе бабульки дружили и общались.

– Нарушать закон? А удрать-то мы сможем потом? Ну и ветер здесь, – выковыривала Анника из длинных рыжих волос застрявшие в них сухие листья.

– И не говори, – сделал то же самое и полуорк, коснувшись хвоста жёстких длиннющих волос. – Стоп! – встал он на месте. – Моя шляпа! Шляпа моя, брыть-колотить! – помчался он спешно обратно в город.

– О нет! – громко воскликнула, снова сжав в замок ладошки, Анника.

– Что? Ценная вещь? Памятная реликвия? Или чей-то подарок? – поинтересовался у неё Мельхиор.

– Самый частый повод для драки в таверне… – с сожалением в голосе проговорила танцовщица.

– Ну, вот теперь уж точно начнётся, – вздохнула Баст, глядя вслед полуорку.

Лорд Бальтазар Кроненгард взирал из окна замка, стоявшего посреди красно-чёрной Преисподней, на веселящихся демонов. Даже через закрытые окна было слышно громкую музыку дворфа-барда Коркоснека, вокруг которого плясали всякие бесы, почти синхронно двигаясь в каких-то неистовых ритуальных танцах, подпевая: «Это грех!», «Это грех!». Словно свой новый гимн искушения.

– Я вспоминаю свою жизнь, что я прожил с таким стыдом, – напевал журчащим, с лёгонькой хрипотцой мощным голосом гном, – Ведь виноват был я кругом… Во всём!

– Хей-хей! – перебирали ногами и рукоплескали ему черти, создавая барабанный ритм от постукивания перепончатых лап, копыт и ладоней друг о друга.

– Что бы я не делал, чего бы не желал… О чём бы не мечтал… Всё это… – наращивал бой по струнам своего ситара толстыми пальцами дворф под поддерживающий его хор голосов местных бесов: – Это… Это… Это… Это грех! – Принимались ещё взбалмошней резвиться на концерте демоны, подпевая и подхватывая: – Это грех!

– Привёл, милорд, – в дверях комнаты Бальтазара объявился смуглый чародей в бурой накидке, с посохом из красного дерева и сверкающим рубином, охваченным спиралевидными рогами.

С ним была Анфиса, которую тёмный лорд и повелел к нему привести. Пленнице с недовольным, насупившимся личиком ничего здесь не нравилось. Во-первых, бесы чаще всего притаскивали в замок именно мясо, которое она не ела.

Ильдару, не без помощи всегда готовой услужить Лады, приходилось активнее заставлять чертей выращивать овощи. Благо те тоже любили хорошо поработать, вот только в подземелье без солнечного света урожай всё равно получался небольшим. Зато поспевали теплолюбивые культуры, которые в родном Яротруске сам Ильдар-чародей встречал нечасто. Благо хоть сыром её угощал, хоть какая-то маленькая радость была тут для пленницы.

Во-вторых, Анфису удручало всё окружение. Лорд-некромант и его сподручные, гостящие боги, некоторые из которых едва походили на людей. Вид из окон на бурлящие озёра, растрескавшуюся землю и реки лавы с огненными гейзерами девочке казался чудовищным. Сам горячий воздух воспринимался каким-то дымным, отравленным и неприятным. Хотелось домой, в Империю, не важно, в какой сезон, – сейчас там должна быть поздняя осень или начало зимы. А сколько она ещё пробудет здесь, для пленницы оставалось совсем не понятным.

– Что-то черти совсем расшалились, – хмуро отметил своим низким баритоном лорд Бальтазар.

– Так ведь веселятся, гуляют, хорошо поработали. Насос смастерили, теперь из горячих источников в замок поступает вода. Мутновата, конечно, ещё фильтры из угля с ними сделаем, – мечтательно пояснял густым, мягким и в то же время немного трескучим тембром смуглый чародей.

– Мы сейчас прогуляемся, – повернувшись, сверкнул некромант фиалковым взором на Анфису. – А потом будет ужин. Надеюсь, Догман с его пассией успеют вернуться.

– Как раз баклажаны тушёные будут, Лукреция любит их, – проговорил Ильдар.

– Вестей так и нет? – поинтересовался у него чернокнижник.

– Чертей отправлял на разведку, говорят: стоит гарнизон, что снести вы просили. Не продвинулась инфернальная армия.

– Лучше б за сыром их отправлял, – пробубнила Анфиса себе под нос.

– Церковники и белые маги всех разгромили, мне думается, – предположил ильдар. – Так что если Сетт и Лукреция до сих пор не вернулись… – замолчал чародей, не желая представлять самое страшное.

– Вероятно, в плену, – слегка обнадёжил его лорд-некромант.

Он был прав: далеко от их подземной обители, средь джунглей Лонгшира егерь Догман – демонолог, мужчина за тридцать довольно крепкого телосложения с топорщащимися щетинистыми бакенбардами – и демонесса-суккуб Лукреция с розоватой кожей и вздыбленной короткой стрижкой огненных волос были наполовину вмурованы в стену. Будто застряли в узеньком лазе сквозь оную: лишь торс торчал внутрь комнаты, а ноги болтались в соседней или же в каком-нибудь коридоре.

Каменная кладка сдавливала талию. Так обычно ванары пытали своих заключённых. Хлестали по заду или щекотали пятки, прижигали кожу, в общем, допрашивали с пристрастием. Пленники так и выглядели – избитыми, измотанными, явно обезвоженными и, вероятно, голодными.

Было слышно визгливых ванаров, что объявились по ту сторону, позади, ожидая дальнейших приказаний да следя, чтобы схваченная парочка не сбежала. В комнате перед ними тоже по краям стояли вооружённые копьями и дубинами люди-обезьяны. А прямо перед пленниками находился их лидер в багряно-золотистых шароварах в полоску, красной жилетке и такого же цвета феске на голове с чёрной бархатной кисточкой.

– Опять обезьяны… – первым пришёл в себя Сетт, оглядывая темноватое пространство вокруг заплывшими от побоев глазами.

– Все имперцы – обезьяны, – пробубнила, не открывая глаз и жмурясь, демонесса, простирая перепончатые крылья по эту сторону стены.

– Да не, это всё те же, рыжие, – покусывал растрескавшиеся губы егерь Догман.

В голове всё гудело, комната перед глазами плыла, искажалась, вид стражников-ванаров сливался в чудищ с кучей рук и обезьяньих голов, а потом расходился на их отдельно стоящие фигуры. Сильно болел левый висок. Именно туда пришёлся удар дубины, от которого Сетт потерял сознание.