Тэмен отвернулся от иллюминатора и начал подниматься по ступеням вверх, чуть замедляя шаг всякий раз, когда свет Сердца угасал, и прибавляя, когда тот вновь разгорался. На вершине Узурпатора ждал трон, к нему от кожуха поднимались провода и соединялись с подлокотниками и выше – на уровне плеч, шеи и головы.

Трон напоминал раскрытую пасть дракона. Йомера обошёл его, скользя рукой по холодной поверхности и в очередной раз удивляясь, как искусно были вплетены провода в конструкцию, как изящно уходили они под чешую и становились «усами» гигантского чудовища.

На высоте двух человеческих тел трон по широкому кругу окольцовывала металлическая площадка с расположенной напротив трона кафедрой. К ней тоже тянулись провода от кожуха с Сердцем, а по периметру стояли маленькие постаменты с выемками разной формы. К площадке от трона вела узкая выгнутая металлическая лестница с резными ограждениями. Площадка имела такие же ограждения и была соединена с краями купола несколькими мостиками побольше. Она висела на цепях, тянувшихся к его вершине, они напоминали Узурпатору клетку. Он поёжился.

– А, Ваше Величество! Готовитесь к ритуалу? – раздался снизу скрипучий голос.

Застигнутый врасплох, Узурпатор вздрогнул и не сразу узнал его, но затем взял себя в руки и ответил:

– Да, вы правы Верховный, вспоминаю.

– Правильно, правильно. Как там наше Сердечко? Ох-ох. Всё ещё дышит. Хвала лунам! Поднимаюсь к вам, поднимаюсь к вам, Ваше Величество!

В темноте фигуру Верховного служителя Культа не было видно. И Узурпатор мог только слышать его старческое кряхтение и неровные шаги, перемешивающиеся с дыханием поршней и скрипом цепей.

– Я не сразу понял, что вы здесь, Ваше Величество. Зашёл проведать Сердце, а потом слышу, кто-то ходит наверху. Думал, вот сейчас задам трёпку этим идиотам-служителям, а потом сообразил, что это вы, – хохотнул сгорбленный старик с белёсыми зрачками в простом балахоне Культа, с накинутым на лицо капюшоном, откуда торчал длинный крючкообразный нос. Он почти поднялся наверх и остановился на несколько ступеней ниже Узурпатора тяжело дыша.

– Как славно, как славно, что вы сюда забрались, Ваше Величество. Вот здесь мы с вашим отцом и готовились. Я должен был стоять там, за кафедрой, а он сидеть на троне, – он перевёл дыхание и продолжил: – В каждый из постаментов по периметру вставлялась руна. На кафедру я клал «Книгу Изречений», а ваш отец должен был положить руки на клыки, то есть на поручни, посмотрите, вот там есть выемки.

Тэмен сел на трон и положил руки внутрь клыков дракона, которыми заканчивались поручни. Там действительно были выемки под ладонь.

– Прислоните голову, – проскрипел старик.

Йомера откинулся назад, и голова его встала в проём на спинке.

– Вот так. Чувствуете? Уже должен начаться прилив.

Тэмен сосредоточился, но никакого «прилива» не ощутил, только холод металла и неловкость своего положения на троне, ковавшегося под фигуру его более массивного отца.

– Попробуйте представить, что вы как бы поглощаете пространство в себя, – подсказал скрипучий голос Верховного. Узурпатор попробовал представить, что втягивает в себя невидимую энергию, но вновь ощутил лишь холод.

– Ничего не чувствую.

– Отлично, отлично, Ваше Величество. Всё придёт со временем. Теперь вы знаете, как нужно пробовать, – старик отвернул голову и кивнул темноте. – Приходите сюда время от времени. Так и научитесь.

– А как было у отца? – с ноткой требовательности спросил узурпатор.

Старик помолчал и ответил:

– У вашего отца получалось сразу, Ваше Величество. Энергия била ключом.

Они оба замолчали, и на мгновение снова стали слышны лишь дребезжание цепи и дыхание поршней.

– Ваш отец был человек исключительный. Это ни в коем случае не должно унижать вашего достоинства, но вы должны понимать, это была его идея и его желание. Я лишь исполнял его волю, когда проектировал ритуал. Не мудрено, что у вас не получается сразу. Вам нужно проникнуться его целью, понять и принять её в себя. Захотеть, – медленно проговорил Верховный.

Тэмен помолчал и ответил:

– Вы правы. Я перечитаю записи отца, это должно помочь мне лучше понять его мотивы.

– Безусловно, Ваше Величество, безусловно, – проскрипел старик. – А теперь прошу меня извинить, близится Лунный день и моя старческая голова уже начинает болеть. Я должен идти.

– Извиняю, – благосклонно ответил Йомера.

Старик приподнялся и стал осторожно, бочком, ступенька за ступенькой спускаться вниз.

– Кланяюсь! – раздался его голос в самом низу, и в алом свете вздоха Сердца Узурпатор разглядел его распростёртую на полу фигуру, исчезнувшую при следующем вздохе.

Тэмен смотрел перед собой и пытался нащупать хотя бы толику того, что он чувствовал когда-то в своём отце. Уверенность, устремлённость, жажда, непримиримость, умение подчинять, властвовать – но находил лишь бледные призраки этих качеств. Он втайне ненавидел себя за то, что внутри у него было пусто. Но он не знал, как воспитать в себе волю добиваться того, что смог сделать отец. Ему всё досталось просто так, потому что этот скрюченный старик поддержал именно его, когда Саммариуса убили. Он не мог представить, чем нужно обладать, чтобы добиться той безграничной власти, к которой пришёл его родитель. И Верховный явно не был столь свободен с отцом. Как и все, он ползал перед ним и не смел сам принимать никаких решений, помня о площади возле Западных врат Дворца. Так трудно быть тенью тирана. Трудно, потому что ты не можешь быть собой. Все ждут от тебя, что ты будешь таким же, как он. На худой конец, хотя бы чуточку милосерднее. И за всем этим ты умираешь, закованный в броню образа, надетого на тебя окружением.

А был ли он?

Кто он такой?

Кто такой Тэмен Йомера?

На раскинувшемся во всю стену гобелене в кабинете Начальника Отдела особых поручений его Верховного Преосвященства была история, которую вряд ли можно было прочесть в околокультистской литературе или в библиотеках орденов. Это была всем известная «История девы Годриции, впервые испытавшей страх», но она имела некие отклонения от канонического образа и в глазах Инквизиционного отдела могла бы выглядеть настолько странно, что обычного человека, несомненно, довела бы до костра. Но никак не Альберта Септа. Служитель Септ любил такие памятники эпохи. Это всегда напоминало ему, как легко впасть в ересь при виде искусно исполненного «доказательства», а ведь для многих людей и не требуется ничего больше, чем красота. По их мнению, в красоте сокрыта истина и поэтому она не может лгать.

На гобелене Годриция гуляла по горам вокруг Живой долины. В канонической истории она становилась свидетельницей камнепада, докатившегося с вершины до самого Сердца и нанёсшего ему первую «рану». После этого женщина испытала «священный испуг», давший начало строительству «стены», а за ним и рождению Города. На гобелене же Годриция просто опирается на большой валун, грозящий скатиться в долину, а затем неуклюже пытается на него залезть, что и стало причиной камнепада, нанёсшего «рану». Такая маленькая деталь – и такая философская пропасть пробежала по умам людей, имевшим несчастье столкнуться с ней.

Альберт хранил много таких артефактов, изъятых у того или иного любителя альтернативной истории. И не то чтобы он был рьяным сторонником официальной точки зрения, которой придерживался Культ. Он был достаточно умён, чтобы понимать, что истину не найти ни в сочинениях Последнего Поэта, ни в библиотеке Культа, ни даже на этом гобелене, подаренном ему самим Верховным в знак наивысшего доверия с, как он выражался, ироническим подтекстом.

Поэтому Септ предпочитал делать свою работу и не думать о политике. Альберт верил в тех, кто был у власти, ведь если они к ней пришли, значит, на то были причины и качества их характера, позволившие им этого добиться. Ему нравились загадки. И все эти предметы ереси были маленькими загадками, оставленными им для своих посетителей, впадавших сначала в лёгкое, а затем в глубочайшее недоумение хотя бы от пресса для бумаг, где с особым изяществом были изображены первые аэросани – их несли на себе несколько закованных в цепи парящих осьминогов.