XI.

   Первый снег выпал в конце октября, а через несколько дней установился и первопуток. Хорошо в это время в горах, точно праздник. Все недостатки осени, с ея грязью и слякотью, прикрыты сверкающей белой пеленой, на фоне которой хвойный лес кажется еще зеленее. А какой чудный воздух, какое глубокое голубое небо!.. Наш герой не был глух к красотам природы, хотя и приурочивал их к служебной роли. Например, хорошо любоваться и этим небом, и этим лесом, и горами из окна собственнаго дома, как на Трехсвятском,-- тогда все это полно смысла и имеет свое значение, чорт возьми.    По первопутку Евгений Васильевич отправился в город, в котором не бывал со времени поступления управляющим на промысла. Он не мог простить этому сибирскому захолустью того позора, какой пережил в нем. Старая рана и теперь не зажила, и Евгений Васильевич отправился туда скрепя сердце. Необходимо было посоветоваться с опытными людьми относительно юридической стороны наследства Михея Зотыча, причем Евгений Васильевич уже вперед придумал, для отвода глаз, некоторую фантазию о какой-то петербургской кузине, находившейся в положении Капочки. Сопровождал барина, конечно, Гаврюшка, никогда не бывавший "в городу" и мечтавший потихоньку о городской водке. Предлогом поездки были свои приисковыя дела: банковския ассигновки под золото, заказ новой паровой машины, визит к влиятельному горному ревизору, закупка припасов для прииска и т. д.    Остановился он, конечно, в лучшей гостинице и был записан на черной доске: "золотопромышленник Лугинин". Гаврюшка очутился где-то в кухне. Долго раздумывал Евгений Васильевич, на ком из местных юристов остановить свой выбор. Все они были наперечет, и, в сущности, ни одному нельзя было бы довериться вполне. Такой уж народ, что не любит, где плохо лежит. Еще со времени своего процесса он сохранил какое-то органическое отвращение ко всему юридическому сословию. После долгаго раздумья он выбрал одного частнаго ходатая из ссыльных. Когда-то он с ним встречался и даже был знаком. Неглупый человек, хотя и не получил специально-юридическаго образования. Такие лучше присяжных юристов. Звали его Антоном Иванычем Головиным. Совсем седой человек, Антон Иваныч носил свои шестьдесят лет с замечательной бодростью. Он был душой провинциальнаго общества и доходил до шутовства, особенно когда выпивал лишнюю рюмку. Собственно, Антон Иваныч уже давно мог вернуться за родину, но обжился в Сибири, а главное -- его не пускали собственный дом и сожительница Татьяна Марковна,.    Гостя встретил Антон Иваныч с распростертыми обятиями, как родного человека.    -- Забыли вы нас, отец...-- выговорил старик.-- Ах, нехорошо! А я частенько вспоминал вас... Вот бы думаю, если бы Платон Петрович здесь был...    -- Меня зовут Евгением Васильевичем...    -- Виноват, я так и говорил: Евгений Васильич Морковников...    -- Не Морковников, а Лугинин...    -- Да, да, именно, Лугинин... А я как сказал? Ну, да это все равно: дело не в названии. Так, батенька, забыли вы нас... Ищете златого бисера? Что же, дело хорошее...    Во время разговора Антон Иваныч постоянно встряхивал головой, угнетенно вздыхал и все оглядывался на дверь своего кабинета.    -- Вчера на именинах были?-- спросил Евгений Васильевич.    -- Ах, не спрашивайте... Вы знаете мой характер? Ну и развернулся... да. Была игра, как говорил мой двоюродный брат Расплюев.    Обстановка "собственнаго дома" была самая скромненькая, как у купцов средней руки,-- кисейныя занавески, венская мебель, горка, с посудой, дешевенькие ковры. Теперь Евгений Васильевич с особенным вниманием осмотрел все это убожество,-- да, вот что ожидает и его в недалеком будущем. Ведь Антон Иваныч из старинной и родовитой семьи, он видал лучшие дни, у него есть вкус, а вот махнул человек на все рукой и погряз по уши с этом мещанском счастье. Даже, может-быть, старик доволен своей судьбой... Нет, это ужасно: это смерть заживо.    -- А что, батенька, разве мы того?-- заискивающе спрашивал хозяин, вытирая свое красное лицо ладонью.-- А?    Очевидно, ему хотелось выпить самому, опохмелиться, а гость являлся только предлогом. Евгений Васильевич промычал что-то неопределенное, и хозяин засеменил из кабинета какой-то виноватой походкой. Через пять минут Евгений Васильевич имел удовольствие слышать следующий диалог:-- "Опять?" -- ворчливо спрашивал женский, голос.-- "Танюшка, да ведь гость... по делу..." -- оправдывался домовладыка каким-то гнусным полушопотом.-- "А мне какое дело? Опять, говорю, натрескаешься".-- "Танюшка, да вот сейчас с места не сойти"... Лугинин зашагал по кабинету, чтобы не слышать продолжения.    -- Сейчас все будет готово....-- повеселевшим тоном заявил Антон Иваныч, возвращаясь в кабинет.-- Ох, главизна так и трещит после вчерашняго.    Очевидно, с ним нельзя было разговаривать до поправки. И действительно, только хватив залпом две больших рюмки водки, старик принял свой нормальный вид, повеселел окончательно и, подмигнув в сторону гостиной, проговорил:    -- Сердится на меня Танюшка... Подлецом я вчера себя оказал. Да... Ну, это все семейныя дела. Теперь мы говорим о ваших обстоятельствах... Ведь вы по делу? У меня, знаете, есть нюх на клиента... Словом, чем могу вам служить?    -- Собственно говоря, прямого дела у меня нет...-- уклончиво заговорил Евгений Васильевич, немного смущаясь.-- Я, просто, пришел посоветоваться с вами, Антон Иваныч... Видите ли, какой казус случился. Есть у меня одна петербургская кузина... Вам ведь все равно, как ея фамилия? Да, кузина... Собственно, она почти-что мне не родственница, а так, ребенком я ее называл кузиной. Да... А у этой кузины есть тетка...    Антон Иваныч вытянул шею, устремил глаза на полочку с юридическими книгами и весь превратился в слух. Время от времени он потирал себе лоб, точно хотел что-то припомнить. Нужно отдать справедливость, Евгений Васильевич разсказывал очень скверно -- повторялся, делал прибавления, возвращался назад и вообще вел себя, как школьник.    -- Позвольте...-- быстро проговорил Антон Иваныч, когда разсказ кончился.    Старик хлопнул третью рюмку, закусил корочкой чернаго хлеба, как настоящий пьяница, вытер рот рукой и проговорил:    -- А ведь я слышал эту историю... да.    Евгений Васильевич даже подался с места, точно по нему выстрелили. А вдруг старик догадается и разболтает по всему городу? Ведь это же скандал...    -- Не может быть!-- проговорил Евгении Васильевич, собравшись с силами.-- Кузина живет в Петербурге...    -- Да, да... Но бывают аналогичные случаи. Кто бы мог мне разсказывать? А кто-то говорил... Ей-Богу, не вру, Евгений Васильич. Да, говорил... Ну, да это все равно и к делу не относится. Знаете что, Евгений Васильич: я вам все устрою, т.-е. научу, как действовать, И денег с вас не возьму, а вы мне тоже помогите... У меня тоже есть дело... И именно вы его можете устроят, как человек безпристрастный и светский...    -- С удовольствием, Антон Иваныч, но...    -- Помирите меня с женой, с Танюшкой... Вы отлично заговорите ей зубы, а я этого не умею, да она, все равно, не поверит мне.    -- Послушайте, Антон Иваныч, я заплачу вам за совет... Это мне гораздо удобнее...    -- Матушка, голубчик, буду на коленях просить!.. Как вы давеча вошли, я сразу подумал: вот кто может меня спасти, единственный человек. Ведь Танюшка гонит меня из дому... Ну, куда я денусь, подумайте? А все дело выеденнаго яйца не стоит... Вы останетесь у нас обедать, а за обедом все и устроите. Можете меня даже ругать... Прочитайте лекцию о нескверном житии.    Что было тут делать? Евгений Васильевич, после некотораго раздумья, остался обедать. Ведь он теперь до некоторой степени в руках вот этого самаго Антона Иваныча... Вот так начало!.. Об обеде он думал с ужасом и даже выпил лишнюю рюмку водки. Э, все равно... Правда, его покоробило, когда выкатила в обеду сама. Это была толстая рябая баба, одетая по-купечески.    -- Татьяна Марковна...-- отрекомендовал хозяин.    Хозяйка посмотрела на гостя довольно подозрительно, а старик угнетению вздыхал. С чего было начать? Впрочем, Татьяна Марковна вывела из неловкаго положения сама, потому что без всяких предисловий принялась ругать Антона Иваныча и, не стесняясь гостя, высчитала его прегрешения.    -- Три дня без просыпу пьянствовал... разве это порядок?.. А потом забрался к арфисткам... Я уж там его в номерах разыскала. Спрятался в номере... прислуга меня не пущает, ну, да я-то не из робкаго десятка. Добралась-таки до него, сквернаго, и своими руками вытащила... Ведь мне-то обидно это? Страмит он меня по всему городу.    -- Как же это вы, в самом деле, Антон Иваныч?-- строго спрашивал Лугинин, глядя на виноватаго мужа.-- Вы уже в таком возрасте...    -- Пьян был... Ничего не помню,-- серьезно оправдывался старик    -- Врет! Все врет...-- уверяла Татьяна Марковна со слезами.-- И опять обманет, только прощу. Терпенья моего не стало!    Словом, разыгралась горячая домашняя сцена, в которой Евгению Васильевичу досталась роль добраго гения. И глупо, и смешно, и скверно... Татьяна Марковна плакала, Антон Иваныч целовал у ней руки... чорт знает, что такое! Бывают такие безобразные сны, у которых ни начала ни конца. Обед закончился все-таки самым трогательным примирением.    -- Никогда не забуду...-- благодарил Антон Иваныч, крепко пожимая руку добраго гостя.-- Вас сама судьба послала...    "И я тебя тоже не забуду,-- со злостью думал Евгений Васильевич, отыскивая свою шапку.-- Вот так положение..."    -- А дельце ваше я обдумаю, Евгений Васильич. Нужно сообразить все... Сенатския решения посмотрю... кассации... Вы-то не безпокойтесь заезжать ко мне, а я сам лучше к вам заеду. Вы ведь в "Эльдорадо" остановились? Ну, так я сам к вам...    Татьяна Марковна тоже вышла провожать благодетеля и повторила еще раз, что натворил старый грешник.-- Все-таки не нужно сердиться, Татьяна Марковна,-- повторил Лугинин, входя в роль.-- Это наконец серьезно действует на печенку...    -- Танюшка...-- повторял Антон Иваныч, складывая руки на манер молящагося младенца.-- Кто старое помянет, тому глаз вон.    -- Врешь, врешь, изверг!..