Вернувшись через несколько минут, я положила два доллара в «банку ругательств» и уставилась на стойку. Ладно, я могу это сделать. Услышать, как я говорю о сексе с ним, для Гриффина не страшнее, чем рвота «Лаки Чармс», верно? Если я могла смотреть ему в глаза после того, как облевала хлопьями, то и сейчас смогу.

— Брайс, овощи на пару приготовились. Не переложишь их в сервировочную миску для меня? — спросила бабушка.

— Конечно. — Я поспешила выполнить ее просьбу, ценя даже те несколько лишних минут, которые позволили мне уклоняться от встречи с Гриффином.

— Жаркое готово, Аннабель, — сообщил дедушка, бросая термометр в раковину. — Передай мне блюдо, ладно, Брайс?

Я передала ему блюдо, пока бабушка добавляла масло и сливки в картофель, а затем взбивала его. Стоя спиной к Гриффину, я притворилась, что протираю столешницу, пока дедушка разделывал жаркое.

— Брайс, — повысила голос бабушка, перекрывая шум миксера, — налей нам всем вина, которое принес Гриффин, хорошо?

— Да, мэм, — ответила я. Достала из ящика штопор и занялась открыванием вина. Или, по крайней мере, попыталась. Несмотря на все мои усилия, я не могла вытащить проклятую пробку.

— Ну, давай, идиотка, — бормотала я себе под нос. Интересно, Гриффин пялился на мою задницу, пока я боролась с винной бутылкой? Отключился он или возбудился от того, как она, несомненно, покачивалась, пока я…

И тут меня обхватили две огромные и прекрасные руки, и я замерла, прижавшись к стойке, когда почувствовала, как грудь Гриффина коснулась моей спины.

— Позволь мне помочь. — Низкий голос Гриффина прошелестел мне в ухо, и его дыхание коснулось щеки.

Я молча наблюдала, как он быстро и уверенно вытаскивает пробку из бутылки с вином. Клянусь, я не хотела, чтобы моя попка терлась о его промежность, но тихий стон, который он издал, заставил мою киску мгновенно увлажниться.

По-прежнему обнявшись, мы молча стояли у стойки, а я размышляла о том, будет ли очевидным для моих бабушки и дедушки, если я прижмусь задницей к члену Гриффина. Мне хотелось знать, не напрягся ли он. Я вообще умирала от желания узнать. Не мешало бы побыстрее…

Тут Гриффин отошел, и я на мгновение опешила. Что, черт возьми, со мной не так?

Я разлила вино по бокалам, стоящим на столе, и опустилась на свое место рядом с Гриффином. Бабушка и дедушка поставили еду на стол и сели. Бабушка отпила вина и улыбнулась Гриффину.

— Спасибо за вино, Гриффин.

— Спасибо за приглашение на ужин, — поблагодарил Гриффин. — Все выглядит и пахнет очень вкусно.

— Налетай. — Дедушка передал ему тарелку с ростбифом.

Бабушка пригладила прядь волос, выбившуюся из косы, и передала мне картошку.

— Ешь, Птичка.

— Спасибо, бабуля.

Мы разложили еду и несколько минут молча ели. Бабушкино лицо расплылось в счастливой улыбке, когда Гриффин сказал:

— Бесподобно, миссис Уотсон. Спасибо.

— Зови меня Бабушкой, — велела она.

— Моя Аннабель — лучший повар в городе, — с гордостью заявил дедушка, глядя на бабулю. — Когда она рядом, никто не остается голодным.

Бабушка взяла его за руку.

— Спасибо, Питер. Ты такой лапочка, но мне это нравится.

Он поднес ее руку ко рту, чтобы слегка поцеловать костяшки пальцев. Я взглянула на Гриффина. Он изучал моих бабушку и дедушку со странным выражением лица, которое я никак не могла расшифровать.

Еще раз мягко улыбнувшись моему деду, бабушка спросила:

— Итак, Гриффин, что тебе больше всего нравится в работе геолога?

Гриффин

— Если бы я знала, что эта проныра Бренда Монктон стоит прямо за мной, я бы не назвала ее грязной лгуньей. Я бы назвала ее поганой грязной лгуньей, — заявила Бабушка.

Дедушка Брайс разразился хохотом, когда Брайс заявила:

— Еще один доллар в копилку ругательств, бабуля. Тебе лучше побыстрее закончить эту историю. Она уже обошлась тебе в семь долларов.

Бабушка только пожала плечами.

— Любая история, в которой фигурирует ужасная Бренда Монктон, пестрит ругательствами, Брайс. Я ничего не могу с этим поделать.

— Не представляю, как она еще жива, — заметил я. — Она уже была древней старухой, когда я здесь жил.

— Честно говоря, сейчас она держится на водке и злобе, — проворчала Бабушка. — Бренда знает, что внуки хотят получить ее наследство, и намерена потратить его как можно больше, прежде чем загнется.

Я рассмеялся, а Бабушка протянула руку, чтобы погладить Брайс по волосам.

— Не волнуйся, Птичка, мы с дедушкой знаем, что ты с нами не из-за наследства.

— Какое наследство? — спросил Питер. — Я потратил его много лет назад на бейсбольные карточки и жевательных мишек.

Брайс закатила глаза, Бабушка встала и наклонилась, чтобы поцеловать мужа в лоб.

— Ты и твои жевательные мишки.

— Дедушка пристрастился к конфетам, — поделилась Брайс, когда Питер встал, чтобы помочь жене убрать со стола. — Это серьезная проблема. Его стоматолог говорит, что если у дедули появится еще одна кариозная полость, он вырвет ему зуб в качестве наказания.

— Пффф. — Питер передал тарелку Бабушке. — Он просто болтун. Кроме того, разве человеку нужен каждый зуб? Я, наверное, могу потерять как минимум шесть, прежде чем твоя бабушка пожалуется.

Он похлопал жену по попе, когда она покачала головой.

— Четыре — это мой максимум, дорогой.

Он засмеялся и снова погладил ее по попе, после чего потянулся за пластиковыми контейнерами. Я отпил глоток вина, наблюдая за тем, как Бабушка, проходя мимо, поцеловала Брайс в макушку. Так повторялось весь вечер. Маленькие знаки нежности в виде прикосновений и слов со стороны бабушки и дедушки Брайс по отношению к ней заставляли меня желать того же. Учитывая, что я едва знал их и был уже взрослым мужчиной, было очевидно, насколько поганым выдалось наше с Беном детство.

Словно прочитав мои мысли, Бабушка положила руку мне на плечо и легонько сжала его, проходя мимо к холодильнику.

— Гриффин, ты уверен, что наелся?

— Да, конечно, — ответил я. — Еда была очень вкусной, и я благодарен вам за приглашение.

— Разумеется, — Бабушка остановилась на обратном пути и ласково улыбнулась мне, провела рукой по моим волосам, а затем поцеловала в лоб, — ты можешь приходить в любое время, Гриффин.

— Бабуля, — голос Брайс прозвучал мягко, — не для всех язык любви — это прикосновения.

— О боже, — Бабушка бросила на меня смущенный взгляд, — я прошу прощения, Гриффин. Я определенно использую прикосновения как язык любви, но Брайс прав, не все это ценят, и мне следовало бы сначала спросить.

— Я не возражаю, — вырвалось у меня признание прежде, чем я успел подумать о том, чтобы его остановить.

Выражение восторга на лице Бабушки обрадовало меня.

— Значит, прикосновения — это твой язык любви? Потрясающе!

Она снова сжала мое плечо, когда я сказал:

— Ну, наверное? Я никогда об этом не задумывался.

— О, ты должен, — серьезно сказала Бабушка. — Знание языков любви, на которых говоришь ты и твой партнер, даря и получая, очень важно для отношений. Вот, скажем, ты знаешь, что для Брайс язык любви номер один — это прикосновения? Вы двое так похожи, правда?

— Бабушка, — голос Брайс дрогнул от смущения, — хватит, пожалуйста.

— Аннабель, сядь и расслабься, — посоветовал Питер. — Я закончу уборку.

— Спасибо, любимый. — Бабушка села в кресло Питера и улыбнулась мне. — И как часто ты видишь своего брата?

— Не так часто, как хотелось бы, — ответил я. — Мы оба много путешествуем по работе.

— Бен — палеонтолог, если не ошибаюсь? — спросила Бабушка.

— Да. Хотя сейчас он в отпуске. Пишет книгу о новом динозавре, которого он и его команда обнаружили в Альберте, в Канаде.

— Как интересно, — восхитилась Бабушка. — А он тоже живет в Хейвенпорте?

— Да. — О жизни в Хейвенпорте можно было говорить с большой натяжкой. Он снимал номер в гостинице, как и я. Кроме короткого периода, когда мы жили вместе в едва функционирующей квартире, пока получали дипломы, никто из нас не пускал постоянных корней. Да и зачем? Дом не означал для нас ничего, кроме страха и злости. Жизнь в отелях вполне устраивала нас обоих.