– Слушай, Вов, – аккуратно перебила его девушка. – А где мама с отцом твои? Ты их ни разу не упомянул в своей истории. Извини, конечно, если я задела за живое.

– Нет, Маша, вполне подходящий вопрос. Я бы тоже спросил, будь я на твоём месте. Помнишь, пять лет назад, в 2007 году, все СМИ гудели о страшной трагедии, когда перевернулся автобус на проспекте Лермонтова?

– Что-то такое припоминаю…

– В этом автобусе ехали с работы мои родители, – сказал парень, едва сдержав слёзы.

– Прости, я не хотела тебя расстроить. Вот я дура, если б я только знала. Прими мои искренние соболезнования… – с сожалением промолвила девушка.

Её глаза, которые были цвета молодого вишнёвого листа, начали наполняться слезами и стали Володе невольно напоминать утреннее поле, когда все травинки покрыты росою. А русые волосы Маши под светом лампы казались разгоравшимся огнём. Такого уж необычного, можно сказать диковинного цвета, они были.

Вова молчал, Маша тоже. Но во всём этом не было напряжения. Володя впервые за день чувствовал себя уютно. Маша же, напротив, ощущала себя виноватой за физические и душевные раны Володи, к появлению которых она была косвенно причастна.

Через несколько минут этой умиротворённой тишины парень, взяв себя в руки, продолжил рассказ.

– Самое страшное – это то, что тел родителей после аварии не нашли.

– Как это?

– А вот так! Всех тела нашли, а моих родителей нет.

– А ты не предполагал, что они могли спастись? – спросила девушка и вновь взглянула на Володю своими изумрудными глазами.

– Нет, в такой аварии выжить невозможно! – отрывисто ответил Вова.

После этого Маша разогрела в микроволновке макароны с мясом для себя и Вовы и накрыла на стол. Она предложила Володе алкоголь, чтобы омыть душевные раны, но парень отказался. Не то, чтобы он был ярым сторонником здорового образа жизни. Володя просто опасался, что если он будет выпивший, то его не пустят в зал ожидания на вокзале.

Пока они кушали, прошло около пятнадцати минут. Каждый думал о своём. Паренёк думал о том, что ему уже надо уходить и если он в ближайшие полчаса не выйдет, то может не найти свободное место в зале ожидания – их займут другие пассажиры и бомжи, которые придут на ночлежку. А Маша сидела и размышляла о том, как ей сказать правильней, что Володя может пожить у неё.

"Всё равно ведь гостиная комната стоит без дела. Да хоть это и неправильно, в первый день знакомства так доверять человеку. Мало ли кем он может быть. А может, то, что он рассказал – всего лишь хорошо выдуманная история", – думала она.

Но взглянув ещё раз на Вову – она поняла, что парень с таким искренним взглядом просто не может врать. К тому же он её спас от домогательств со стороны Кости.

Маша решила всё-таки дать Володе возможность пожить в нормальных условиях, а не на вокзале.

– Вова, а как ты отнесёшься к тому, если я тебе скажу…. В общем, если хочешь, можешь некоторое время пожить у меня, – сказала она, запинаясь от волнения.

– Я не могу, Маша. Я не считаю, что так будет правильно.

– Скажу тебе так. Я не прошу, я настаиваю.

Сколько бы Володя не отказывался, ему всё же пришлось подчиниться словам девушки, которая ни в какую не хотела его отпускать на вокзал. И он остался. Остался, потому что не хотел расстраивать девушку, которая так хотела его отблагодарить за своё спасение. Какое-то внутреннее предчувствие ему подсказывало, что это единственное правильное решение. Да и Маша была очень милой и умной девушкой, перед которой устоять просто было невозможно.

Володя лёг в гостиной на диване, а Маша пошла спать в свою комнату. Этой ночью парень долго не мог уснуть, он не верил во всё происходящее, пробовал себя пару раз ущипнуть, дабы проснуться. Но безрезультатно. В голове был лишь один вопрос и звучал он так: «Почему это всё происходит именно со мной?».

Дело было ближе к вечеру. Земля ещё не успела остыть от недавно прогремевшего взрыва. Младший сержант Смирнов, укрывшись за огромным валуном и корчась от боли, пытался самостоятельно достать осколок из ноги, который ему попал прямо в мышцу. Рядом лежали бездыханные тела его товарищей, которые ещё пять минут назад сражались с ним плечо о плечо. После ракетной атаки, проведённой моджахедами, из взвода количеством в 15 человек в живых остались только пятеро: трое рядовых, младший сержант Белокаменный и, соответственно, Смирнов. В скором времени, когда они отошли от потрясения, то укрылись в горном ущелье на ночлег. Расположившись удобней, бойцы начали оказывать помощь Смирнову. Это сопровождалось диким криком младшего сержанта, у которого из тела вынимали небольшой кусок металла. Ему дали сжать зубами кусок ремня, чтобы шум не привлёк врагов, но его всё равно было слышно.

Благо, один из рядовых владел какими-то медицинскими азами, поэтому смог провести операцию относительно быстро и безопасно. Он наложил пациенту на бедро жгут, извлёк осколок, промыл рану спиртом из фляги и перемотал её бинтом из аптечки. Всё это время морщины на лице Смирнова показывали всю ту боль, которую он испытывал. Рядовой оказался на удивление хорошим медицинским специалистом, он провёл всю операцию так, как будто лет 30 ежедневно оперировал людей.

После операции Смирнов и рядовой-медик закурили одну папиросу на двоих. Они жадно вдыхали едкий, убивающий их лёгкие дым.

Военные понимали, как вредно курение и что оно постепенно приведёт к мучительной гибели, но сталкиваясь ежедневно со смертью на войне, они не очень боялись того, что будет когда-то потом.

Вскоре они захотели кушать. Каждый достал оставшиеся у него провианты, которые ещё были пригодны к употреблению. Появился какой-никакой ужин. Во время трапезы Белокаменный встал, взяв свой АК-74 (автомат калибра 5,45 мм) и рацию. Он объяснил, что идёт разведать, нет ли поблизости врагов, а также запросить эвакуацию у командования.

– Серёга, ну ты там поаккуратней давай! – крикнули ему вслед товарищи.

– Постараюсь, – ответил он и ушёл.

Время тянулось медленно, Смирнов пытался сосредоточиться, но мысли все были о его девушке, Насте, которая ждала его где-то далеко в Саратове. Воспоминания раздирали его изнутри. В мыслях крутились совершенно разные фрагменты жизни. Вот он с ней только познакомился в школе. Вот их первый поцелуй. Вот, без разрешения родителей, ночные прогулки. И, пожалуй, самое горькое воспоминание – это её слёзы, когда она узнала, что его забирают в Афганистан.

«Миша, знай, я тебя жду, и буду ждать, сколько придётся. Мне никто кроме тебя не нужен. Если тебя не станет, я просто этого не переживу. Возвращайся скорее. Живым!» – эта фраза Насти стала для Смирнова повседневным стимулом его армейской жизни.