А дальше начались чудеса: судно не вернулось и было обнаружено в семидесяти километрах от Макселя практически полностью сгоревшим. Спаслись два члена экипажа, клятвенно заверявшие, что мужчина, которого им предстояло убить, на их глазах метнул молнию правой рукой. Все попытки инквизиции " христоверов" переубедить спасенных в невозможности такового наталкивались на иступленные крики двух матросов, клявшихся в своих словах. Никон отдал приказ убить обоих, живые они принесли бы столько вреда, что от одной мысли об этом Патриарх начинал задыхаться.

Не дал результата ультиматум правителю Берлина Терсу: проклятый безбожник не испугался войны, объявив о выходе из подчинения Макселю. Его внучатый племянник император Тихон и сын Синод кипели гневом, требуя организовать военную экспедицию и покарать как Макс Са, так и правителя Берлина. Никону пришлось дважды повысить голос, чтобы заткнулись оба. Сейчас он ждал прихода императора и сына, предстояло обсудить полученные от информатора сведения. Патриарх сумел внедрить несколько своих людей в Берлин, одного даже сумел пристроить во дворец Терса.

Данк заботливо подбил ему подушку, усадив Никона поудобнее. Этот огромный и с виду страшный человек всецело был предан ему душой. Данк родился на его глазах, до него в личной охране Патриарха был отец Данка, а еще раньше дед. Дед Никона рассказывал, что на окраине города встретил предка этих огромных страшных людей. Взял его к себе, кормил, заботился. Так появилась династия Данков, являвшихся личными телохранителями Патриархов.

Первым пришел Синод. Поцеловав руку отца, присел на стул, поигрывал рукоятью украшенного кинжала. Император Тихон IV явился спустя почти полчаса. Император приходился внучатым племянником Никону, линия младшего брата его деда не отличалась долгожительством. Формально главой империи был император, хотя реальная власть была в руках Патриарха.

– Дети мои,– слабым голосом начал Никон,– я получил весточку из Берлина, потому и вызвал вас. Сектант, называющий себя Макс Са, отбыл с небольшим отрядом в городок Мехик и прислал оттуда гонца к Терсу с требованием подкрепления.

– Самое время напасть на Берлин, отец,– перебил Никона Синод.

Укоризненно взглянув на сына, Патриарх продолжил:

– Мне удалось узнать, что проклятый чужеимец в некоторых вещах говорил правду. На севере есть сильное государство немцев, и, судя по всему, они идут войной в нашу сторону. С одной стороны, Русы одной крови с нами, но Берлинцы – безбожники, не признающие нашего Господа. С другой стороны,– и это информация достоверная,– немцы – христиане, хотя и лютеранского толка. Кто нам ближе – Брат по крови или брат во Христе?

Никон устало откинулся на подушку. Молчание нарушил император Тихон: будучи всего на год старше Синода, он отличался редкостной логикой.

– Отец наш Никон, я думаю – нам ближе тот, кто может победить в этой войне.

Губы Патриарха тронула слабая улыбка: из рассудительного Тихона и вспыльчивого Синода получился бы хороший правитель, возжелай Господь соединить их характеры в одном человеке.

– Нам никто из них не ближе,– возразил Синод,– одни – безбожники, вторые – люди чужой крови. Надо напасть на Берлин и прибрать его к рукам, а потом,– он сделал паузу, ловя реакцию отца,– выступить против немцев, чтобы никогда не ступала их нога на землю русскую.

– Брат мой, Синод,– император встал и прошелся по комнате,– не лучше ли нам их оставить пока в покое, пусть воюют друг с другом. А мы потом обрушимся на победителя и приберем всё к рукам.

Никон открыл глаза: он услышал то, ради чего пригласил племянника и сына.

– Мы подождем, если Берлин не падет под ударом немцев, заключим соглашение с немцами. Макс Са для нас опаснее чуждых по крови. Если Берлин падет – тогда мы придем на выручку Русам и будем спасителями для них. Это приведет безбожников к нам, к нашему Господу и посрамит проклятого чужеимца. А сейчас оставьте меня, я очень устал. Данк, проводи моих детей и дай мне воды,– Никон смежил глаза, давая понять, что разговор окончен.

Прислушиваясь к шагам в коридоре, он пожалел, что Синод не отличается благоразумием Тихона. Именно рассудительность и выдержка потребуется " христоверам" в этом странном противостоянии, что началось с появлением Максима Серова.

Берта, лазутчика немцев, убили тихо и без шума. Ночью его труп следовало притопить в болотах. Зира и Акрам были посажены в подвал с надежной охраной. Гуран отбыл с двумя всадниками в Берлин, чтобы вернуться с подмогой. С собой они по моему совету взяли запасных лошадей: до полнолуния оставалось примерно девять дней, за это время следовало сделать многое. Я хотел избежать долгой и кровопролитной войны с немцами. Для этого следовало ошеломить противника, вселить в него неуверенность, создать иллюзии своего невероятного могущества и силы. Этого можно добиться, уничтожив отборный отряд Ганса и послав выжившего пленного к Дитриху. Любой монарх должен задуматься о целесообразности дальнейшей войны, если твой лучший отряд перемалывают в щепки.

Шрам, новоявленный командир воинов Мехика, а также Богдан, Баск и Борд сопровождали меня повсюду. Первым делом я оценил вместимость пространства сразу за стеной с нашей стороны. Со слов Берта, в отряде Ганса было около трехсот человек. Чтобы уничтожить их всех, мне надо дать им возможность пройти за стену и запереть их внутри города, лишив возможности бегства. Но площадь за стеной до первых домов не могла вместить такое количество людей: мешали три частных дома и одна небольшая казарма.

– Шрам, собери свободных воинов и простых людей, надо разобрать всё эти дома.– Шрам не стал задавать вопросов, вместо него это сделал Борд.

– Макс Са, зачем их разбирать?

– Нам нужно, чтобы все враги смогли войти внутрь стены, прежде чем мы закроем ворота. Если дома не убрать, они просто здесь не поместятся,– пояснил командующему Берлина, мысленно осматривая место, где придется строить баррикады.

Если возвести высокие баррикады между домами, немцы попадут в замкнутое пространство. Их можно будет безнаказанно расстреливать, укрываясь в башнях на стене и за баррикадами. Нужен был еще элемент для внесения сумятицы в их ряды, заставив забыть о первоначальных планах.

Мимо прошествовал пушкарь Нарм со своим отрядом из семи человек.

– Нарм, шьют мешки для картечи? – окликнул я парня.

– Да, Макс Са.

– Как проходит обучение? Ты решил вопрос с мерником?

Получив утвердительные ответы на оба вопроса, отпустил парня. Глядя в спину грамотному парню, пожалел об отсутствии Бера. Бер со своим спецназом мог бы зайти с тыла атакующим немцам, внеся сумятицу в их ряды, обрушившись как гром среди ясного неба. «Как гром среди ясного неба!» – повторил про себя и радостно вскрикнул: надо в баррикадах установить пушки, заряженные картечью. Когда враг ворвется внутрь, выстрелы в упор просто проложат ряды среди такого количества врагов. Вот и сумятица, и гром среди ясного неба. Стоял вопрос с воротами: как их закрыть, не рискуя людьми.

Шрам собрал воинов и горожан, приступая к разборке домов.

– Переселишь людей из этих домов в другие, потом построим им новые. А бревна и камни тащите сюда,– указал на место, где планировалась первая баррикада.

К крепостной стене выходили три улицы: перекрыв проход между улицами, можно было получить вторую стену, куда не смогут пройти враги. Если поставить еще две баррикады с боков, то получится большой прямоугольник длиной триста метров и шириной примерно в сто.

Рассадив лучников и арбалетчиков за баррикадами, будем в упор отстреливать врагов, оказавшихся в окружении. По-прежнему оставался вопрос, как закрыть ворота: хлынувшая масса немцев просто не позволит приблизиться к ним. Вопрос с воротами меня беспокоил конкретно: если ничего не придумать, часть врагов просто обратится в бегство. Добравшись до леса, они окажутся в выигрышном положении, разя преследующих Русов из-за укрытий. Чтобы мышеловка сработала, нужно, чтобы всё работало как часы.