– Нгха.

– Отныне тебя зовут Шрам, запомни! Это имя тебе дает сам Макс Са. Увеличь число воинов на стене и пусть все остальные тоже будут в готовности. Будешь отчитываться мне и Гурану.

– Хорошо, Макс Са,– приложил правую руку к груди новоявленный командир.

– А теперь иди и смотри, чтобы не разошлись слухи о предательстве Акрама. Ты меня понял?!

– Ната, уведи Зиру, Баск, проследи, чтобы она не могла убежать. Этого,– указал на лазутчика Берта,– тихо прикончить и труп утопить в болоте. Акрама в темницу или в подвал, и чтобы охрана была из твоих людей, Гуран.

– Когда следующая встреча с дикарями?

Акрам дернулся, но ответил:

– На следующий день после полной Луны.

Когда предателей увели, я поспешил удовлетворить любопытство Гурана:

– Наши враги замыслили для нас ловушку, а мы их самих поймаем. Используем их план против них самих.

– Как, Макс Са? Мы пошлем к ним лазутчика? А как наш рейд, мы же хотели сжечь их деревни и убить много врагов? – Гуран весь подрагивал в ожидании ответа.

– Необходимости в рейде нет, пара десятков сожженных домов нам ничего не даст, кроме повышения мобилизованности врага. Пусть враги думают, что всё идет по их плану. Боюсь, исчезновение Берта насторожит Ганса, но придется довериться интуиции. Каменный век, с любым воином может случиться неприятность. Будем надеяться, что и Ганс рассуждает именно так, другого выбора у нас нет. Не думаю, что он станет менять тщательно спланированную операцию из-за пропажи одного лазутчика. Немецкая генетика и пунктуальность должна сработать, это не русские, что импровизируют на ходу.

Гуран с открытым ртом выслушал мой монолог, едва ли поняв половину сказанного. Надо было удовлетворить любопытство парня, пока его не разорвало.

– Гуран, мы сделаем вид, что не знаем о предательстве. На следующий день после полнолуния Акрам откроет обе калитки, чтобы дикари могли занести животных.

– Но это же будут не дикари, а наши враги,– вскричал Гуран, теребя рукоять сабли.

– Знаю,– невозмутимо продолжил рассказ,– воины спустятся со стены, чтобы помочь им занести туши. Тем самым мы подадим врагу сигнал, что можно атаковать.

– Они побегут атаковать, а наши воины поднимутся на стены, а калитки мы закроем,– радостно перебил меня Гуран, едва не хлопая в ладоши.

– Нет, мы дадим им ворваться внутрь, и лишь потом закроем ворота. Враги окажутся в западне.

– Зачем их впускать, Макс Са? – растерянно спросил брат Терса, судорожно сглотнув.

– Чтобы ни один из врагов не смог уйти живым. Думаю, потеря трех сотен отборного отряда надолго охладит пыл Дитриха, заставит его искать варианты для переговоров,– улыбнулся в лицо озадаченному Гурану, искусавшему губы до крови.

– Сейчас самое главное – послать гонца в Берлин к Терсу: нам нужны еще минимум пара сотен воинов, и особенно – арбалетчики.

– Я подберу человека,– Гуран двинулся к выходу.

– Нужно, чтобы поехал ты. Никто другой не сможет убедить Терса остаться в Берлине. А он там очень нужен. Неспокойно мне, Гуран, всё время ожидаю нападения со стороны сатанистов.

– Я понял, Великий Дух, возьму с собой двоих людей и отправлюсь прямо сейчас.

– Передай Терсу мои слова: пусть готовится отражать нападение сатанистов. И ни в коем случае не покидает Берлин!

– С нами Великий Дух Макс Са, нам не страшен никакой враг,– улыбнувшись, как мальчишка, Гуран вышел, оставив меня ломать голову, как соорудить хитроумную мышеловку для отряда Ганса.

Дитрих расхаживал по тронному залу, меряя шагами комнату. Отряд, посланный к атлантическому побережью поздней весной, не вернулся. Тридцать обученных воинов под командованием Свена Пруста не могли исчезнуть просто так. Прождав июнь и июль, молодой правитель фюрлянда отправил поисковую экспедицию: такими людьми, как Пруст, разбрасываться было нельзя. Поисковая экспедиция дошла до океана, но следов первого отряда не обнаружила. Потратив на поиски почти два месяца, экспедиция под командованием Нормана Крюге вернулась с пустыми руками. Как ни прискорбно, но Дитриху пришлось смириться с мыслью о безвозвратной потере Свена Пруста и тридцати его воинов.

После первоначальных успехов в деле производства стали для пушек наступил ожидаемый процесс стагнации. Его инженеры и кузнецы не могли добиться улучшения баллистики. Увеличивая длину пушечного ствола, удалось достичь дальности выстрела в четыреста метров. Инженер Лерниц высказался о невозможности увеличения дистанции выстрела при существующих технологиях. Дитрих вспомнил, как стойко выдержал Лерниц его вспышку гнева, ни один мускул не дрогнул на лице инженера.

Со слов Лерница, увеличения дальности выстрела можно добиться двумя способами: изготовлением унитарных зарядов, не допускающих выхода части пороховых газов впереди ядра, или использованием нарезов в стволе пушки. Но все они недостижимы в настоящее время: Лерниц просил два года для изготовления унитарных боеприпасов и пушек, заряжающихся с казенной части. Образец был: снятая с субмарины пушка, уже больше ста лет хранившаяся в фюрлянде. Но не было даже образца снарядов, все знания основывались на записях предков и редких книгах, переживших их хозяев.

Не сильно продвинулись Огюст и Лерниц в изготовлении огнестрельного оружия для воинов. Первая десятка "топов«,– Дитрих не знал кому в голову пришла идея так назвать ружья,– была передана отряду Ганса, находившемуся недалеко от цитадели врага. По одной версии, слово «топ» было восклицанием дикарей, услышавших ружейный выстрел. Стволы для ружей приходилось ковать вручную, сваривая их кольцами для достижения необходимой прочности. Заряжание – со ствола, но здесь дело обстояло куда легче, чем с пушками. Для заряжания огромных пушек, что отливались в фюрлянде, требовалось несколько человек.

Меткость таких ружей оставляла желать лучшего, но главным было пробивное действие: круглая пуля пробивала доспехи его воинов. Следовательно, пробьет и доспехи Русов, со слов Ганса, доспехи их врага не сильно отличались от экипировки дойчей.

Первоначальный план – обрушиться всей массой на пограничный городок и смять его гарнизон Дитрих изменил после того, как наткнулся на записи Адольфа Эрста, описывавшего Великую Войну. Его предок писал, что хитрости на войне надо отдавать больше предпочтения, нежели грубой силе и напору. Ганс Мольтке побывал в разведке, где, взобравшись на горные вершины перед крепостью, оценил вероятность штурма пограничного городка Русов.

– Будут большие потери, мой король,– доложил его надежный товарищ, вернувшись из разведки.– Проход в страну Русов преграждает высокая стена, упирающаяся в отвесную скалу.

– Обойти ее нельзя? – Дитрих не любил ответ «нет». Ганс был не из робкого десятка, да и дружили они с детства.

– Нет, мой король. Второй конец стены уходит в озеро. Собственно, само озеро – это часть болот, что простираются вокруг него. Болота страшные, я потерял двоих воинов, сунувшихся в них. Эти Русы коварны, они выстроили стену так, что ее нельзя обойти. Крепость надо брать, но будут большие потери.

Дитрих помнил этот разговор до мельчайших подробностей. И не забыл, как совершенно случайно перед ними открылась лазейка завладеть неприступной крепостью.

– И что, они там сидят за этой стеной вечно? Им есть, охотиться, сажать хлеб не надо? – грохнув кулаком по столу, дал он тогда выход своим эмоциям. Но ответ Ганса заставил его вскочить от радости.

– Дитрих,– Ганс мог позволить себе обратиться к королю по имени,– там местные дикари им приносят животных в обмен на безделушки.

– Какие безделушки?

– Железные ножи отвратительного качества, кузнецы у них явно не самые лучшие,– пренебрежительно отозвался Мольтке вставая.

Ганс уже дошел до двери, когда Дитрих окликнул его:

– Вернись, Ганс, я придумал, как нам взять эту крепость, запирающую выход в земли Русов.

– Расстрелять пушками и пойти в атаку? – предположил Ганс, возвращаясь к королю.